Фея и Тот Самый Один (СИ) - Романова Наталия. Страница 25

Сильнее не понравилось, что она упомянула некую Соню, которая соскучилась по Лёве и собирается навестить его в ближайший выходной. При этом оба загадочно и тепло улыбнулись, глядя друг на друга, будто клубничное мороженое лизнули.

Хорошо хоть Лёка, она же Оля, оказалась не частью дружного гарема Лёвы, а сестрой, причём родной. Правда, в последнее не так-то просто было поверить, слишком они не похожи внешне.

Лёва – высокий, подтянутый, с правильными, выразительными чертами лица, с острым носом и прямым, твёрдым взглядом. В нём не было и капли мягкости, которая сквозила через весь облик Лёки, которая даже внешне – невысокая, полноватая, с круглым, миловидным лицом, интонациями голоса была его полной противоположностью.

Говорила она мягко, немного распевно. Рассказывала о времени, проведённом с Мишей, с улыбкой. Хвалила его, говорила, что он славный и сообразительный, и что с радостью возьмёт его к себе, пока я в затруднительном положении. Именно так, «в затруднительном положении». Вернее, не она возьмёт, а они возьмут. Они – это её муж и двое детей, и Лёва, конечно же, когда у него будет возможность. С последним, как я поняла, огромные трудности, он почти всё время на работе.

Довериться миловидности и дружелюбию никак не получалось. Родя долгое время мне казался нормальным человеком, его драгоценная Виталина при первом знакомстве тоже. Информация о том, что с семьёй Лёки мы встречались раньше, в доме моих бывших родственников, тоже не добавляла оптимизма, однако каким-то чудом я согласилась, чтобы Миша пожил у посторонних людей.

Мирон вернулся из командировки, значит, Ника не сможет торчать с Мишей целыми днями без объяснений святому семейству, а это последнее, чего я хотела. Лучше уехать на малую родину и ходить в сортир на улице в сорокаградусный мороз, чем снова увидеть хотя бы одного из них.

Что мне оставалось делать? Выбрать из двух зол меньшее, соглашаться. На будущее же приказать своему бестолковому организму не болеть. Никогда, ни при каких обстоятельствах. И думать, где заработать денег, чтобы хватало не только на жизнь и реабилитацию Миши, его потенциальную операцию, но и на подобные форс-мажоры, чтобы мы в любой момент могли позволить себе круглосуточную няню…

В таких мыслях, совсем не позитивных, несмотря на строгий наказ Лиат Абрамовны думать о только хорошем, тянулся день.

Единственное, чего хотелось – это убраться восвояси. Выйти из палаты, потом из больницы, сесть на автобус и вернуться домой. Честное слово, так бы я и поступила, наплевав на больничный режим, но понимала, что выйти из палаты я смогу, даже пройти весь длиннющий коридор до холла с лифтами получится, а потом стеку по стенке и останусь лежать выброшенной на берег медузой, потому что силы закончатся. Никогда в жизни не чувствовала себя настолько слабой, как новорожденный котёнок, честное слово!

Для чего мне это? Свалившиеся на меня, как нескончаемый водопад, переживания? Мысли, текущие бесконечным потоком, бурлящие, снедающие последние силы, которые я должна тратить на выздоровление.

Шикарный сосед-художник, который вовсе не художник, а терапевт. Лиат Абрамовна, на которую он смотрел восхищённо, с исследовательским интересом, как археолог на какую-нибудь чудо-фреску второго тысячелетия до нашей эры. Неведомая Соня, заставляющая этих двоих лыбиться, как трёхлетки, глядящие на сахарную вату. Такая вкусненькая? Если Соня, та самая молоденькая девушка, которую я встретила с Лёвой в лифте, то да, вкусненькая, вернее – хорошенькая.

Зачем знакомство с Лёкой, которая своей добротой и обстоятельностью откровенно пугала, потому что я твёрдо знала – хороших людей слишком мало, чтобы они попались на моём пути. Уж такой я уродилась, падкой на всякую дрянь типа Роди и его благородного семейства. Что ожидать от Лёки, я не понимала, но внутренне ждала подвоха.

Главное, зачем, с какой сакральной целью мысли о Лёве не покидали мою несчастную, бесконечно болящую голову? С какого перепуга, проснувшись среди ночи, увидев его спящим на соседней кровати, я почувствовала тепло в груди, необъяснимое удовольствие от того, что он здесь, рядом, и щемящую радость, что он поспит хотя бы немного, отдохнёт. С трудом удержалась, чтобы не укрыть своим одеялом, побоялась, что проснётся.

Сидела на кровати напротив, любовалась профилем в свете ночника, слушала ровное дыхание и испытывала настоящий кайф, пока незаметно для себя не уснула.

Ненужные эмоции, мысли и желания, которые не могут принести ничего хорошего. Есть Миша, его здоровье, нужды, которые необходимо покрывать во что бы то ни стало, даже если умрёшь – необходимо. Воскреснешь и сделаешь!

Вечером дверь в палату открылась, я как раз только-только поговорила по телефону с Антоном Семёновичем, до которого дошли слухи, что самый ценный сотрудник маркетингового отдела на больничном.

Он сразу позвонил, предложил помощь, ведь я помню, что он и Верочка в любой момент, всегда готовы, пионеры чёртовы. Меня передёрнуло от открывшихся перспектив, едва не вывернуло, не сходя с места, но приняв стойку благодушной болонки, я отчиталась, что всё прекрасно, вот-вот выпишут, а с Мишей круглосуточно находится няня с медицинским образованием. Благо зарплата, которую получаю, позволяет оплатить не только её, но и кругосветное путешествие на океанском лайнере. Не стоит беспокоиться, помогать мне и тем более приходить в больницу, к тому же я заразная. Очень, очень заразная. Смертельно!

На пороге появился Лёва в сером хирургическом костюме, поверх которого накинут белый халат. Ох, как же ему шла медицинская форма, прямо загляденье. Флёр уверенности, который исходил от него в повседневной жизни, умножался на сто в таком виде.

Не было бы у него гарема, а у меня принципов, проблем и болезни прямо сейчас – отдалась бы, не сходя с места, а после вышла замуж. Или наоборот, неважно.

– Добрый вечер, – сказал Лёва. – Прости, раньше никак не мог вырваться.

Он поставил на тумбочку контейнер из местного буфета, пояснив:

– Гуляш, картофель и салат.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Не нужно было…

Отчего-то накатило смущение, как у пятиклассницы, сердце заколотилось, в висках застучала кровь, щёки, под слоем косметики, покрылись румянцем. Хорошо, что Ника привезла весь мой арсенал, показывать бледную физиономию с синяками под глазами людям, особенно одному конкретному человеку я не хотела, иначе провалилась бы сквозь землю от стыда за собственный стыд и смущение.

– И вот, – этот самый человек протянул мне большое сочное яблоко. – Тебе надо повышать гемоглобин, в яблоках содержится железо, – пояснил он.

– Спасибо, – кивнула я, надеясь, что тон скроет пылающее лицо. – Не надо было, – невнятно пробормотала, пытаясь скрыть неловкость, которая вероломно, по-вражески, без всякого предупреждения напала на меня.

Почему-то вспомнилось, что Лёва видел мою грудь и никак не отреагировал… Понятно, что он смотрел как врач, не как мужчина, но ведь член у него в тот момент не отвалился, значит, мужчиной он быть не переставал, правильно? И глаза не выпали, он всё отлично видел, и…

В общем, неловкая ситуация вышла тогда и выходила сейчас, ещё и о Лиат Абрамовне с неведомой Соней подумалось некстати.

– С тобой всё в порядке? – Лёва обеспокоенно посмотрел на меня.

– Всё хорошо, – поспешила я заверить. – Просто это как-то… гуляш этот… яблоко, Миша, Лиат Абрамовна, – начала я перечислять всё, что крутилось у меня в голове, одновременно и безостановочно, будто я неслась на аттракционе с невероятной скоростью.

А ещё чётко очерченные губы на небритом лице Лёвы, которые смертельно хотелось поцеловать, вернее, чтобы он меня поцеловал. Именно он проявил инициативу, а я ответила, так казалось правильней. Ничего подобного я, конечно, озвучить не могла.

– Это, Фея, называется «забота», – мягко ответил он, взял мою ладонь в свою, мягко погладил пальцы, слегка массируя. – Мне приятно заботиться о тебе и Мише.