Ключи от королевства (СИ) - Львофф Юлия. Страница 39

Уловив сомнение в угрюмом лице Чёрного Вепря, король, чтобы успокоить его, поспешил подкрепить свои слова клятвой:

- Клянусь Священной Троицей Богов: кровь Розмунды не будет пролита! Я возьму её в плен, заставлю отречься от честолюбивых надежд, изгоню её из своего королевства, но жизнь ей сохраню!

Какие бы чувства ни испытывал Рихемир к маркизу-изменнику, какую бы ярость ни вызывал у него подлый поступок друга юности, в начавшейся войне ему дорога была любая помощь. И втайне он был очень рад тому, что тревы пришли, чтобы встать под его знамёна, а не на подмогу мятежникам. Его даже не волновал вопрос, по какой причине маркиз столь неожиданно переметнулся из лагеря Розмунды на его сторону.

И он сделал вид, что поверил объяснению Гундахара, когда тот с убедительным видом заявил:

- Я здесь, потому что Аремор в опасности. Я не сторонник междоусобицы, но в войне с мятежными сеньорами буду твёрдо стоять на вашей, сир, стороне. Разве я могу оставить своего короля одного в столь тяжёлое для страны время?

Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза.

Видя, что король колеблется, хмурит лицо и как будто, не простив его измены, ищет новые обвинения, маркиз решительно повторил:

- Сир, я не могу вас теперь покинуть. То, что я снова стою перед вами как ваш покорный вассал, есть не что иное, как воля провидения.

Рихемир долго не отвечал. Когда же ответил, словно камень свалился с души Чёрного Вепря, дождавшегося наконец-то желанных слов.

Король и маркиз разошлись, внешне миролюбиво, как старые друзья, а внутренне – без доверия друг к другу. У Рихемира, впрочем, для этого было куда больше оснований. Хотя Гундахар тоже не забыл, что король и прежде не слишком доверял ему: человек, который напал на Ирис в лесу, был подослан Рихемиром на случай, если маркиз не выполнит поручение своего сюзерена.

На следующий день пёстрая, сияющая доспехами королевская армия начала осаду крепости, в которой укрывались, понеся большие потери в первом сражении, мятежники. Бладаст Маконский, опытный вояка, оставаясь под защитой крепостных укреплений, решил измотать Рихемира длительным сопротивлением и потом выскользнуть из окружения. Гундахар, не менее проницательный рыцарь, читал его мысли, как свои собственные, и вынужден был предпринять какой-то шаг, чтобы уничтожить главные силы мятежных сеньоров. Собрав военный совет, Чёрный Вепрь в кратких словах призвал короля действовать решительно, не давая противнику времени на передышку, и вскоре катапульты были придвинуты к стенам крепости.

Огненные стрелы, подобно роям больших злых ос, по единому приказу полетели в осаждённый город. То в одном месте, то в другом вспыхнули пожары. Воины союзников и жители крепости бросились гасить огненные снопы, взметнувшиеся в небо, которое очень скоро закрыли тяжёлые дымные тучи. Пользуясь смятением защитников крепости и паникой среди горожан, Чёрный Вепрь, которому король передал командование армией, приказал подкатить к воротам таран.

Раздался удар, подобный глухому удару грома – предвестнику ужасающей своей сокрушительной силой бури… потом ещё один, и ещё и ещё… Удары раскачиваемого бревна из громадной сосны сыпались всё чаще, бодрее, злее; стены содрогались, земля гудела, будто из неё рвались наружу неведомые мощные и сердитые духи. Вдруг послышался страшный треск – ворота не выдержали упорного натиска тарана…

Маркиз Гундахар, сверкая доспехами, в облаке пыли и дыма, устремился в крепость, увлекая за собой тревских рыцарей и воинов короля.

В эти минуты маркиз думал не о победе, которую он добыл для Рихемира, и даже не о собственной славе. Злорадное и почти сладостное чувство мести росло, как буря, и наполняло душу Гундахара. Он думал о своей попранной любви, об изменах коварной любовницы, о её чёрной неблагодарности. В предвкушении их встречи, когда он представлял Розмунду в унизительном для неё положении пленницы, сердце Чёрного Вепря билось сильно и радостно. Это и было для него настоящей победой: насладиться позором той, которую он когда-то любил, но которая предпочла ему неудачника Бладаста, графа Маконского.

Маркиз Гундахар летел на своём коне сквозь тучи дыма; полы его плаща, развевающиеся по ветру, полыхали зелёным пламенем, в котором металось ожившее изображение чёрного вепря. И хотя сражение на улицах города продолжалось, отовсюду уже неслись восторженные крики королевских воинов: «Победа! Победа!»…

Да, в тот день чаша весов склонилась в пользу короля Рихемира. И Бладаст и Розмунда поняли это.

Глава 27

Ночью у Эберина внезапно наступил кризис. Боль в ране была острее и мучительнее, чем прежде; жар, охвативший всё тело мужчины, - сильнее, и ему самому уже казалось, что он сгорит в этой неожиданной лихорадке. Наутро он проснулся хотя и слабый, но с ясной головой. Ансварт как и прежде хлопотал возле него, заставлял пить травяные настои и ещё какое-то целебное варево. Затем, оставив раненого отдыхать и набираться сил, старик вместе со своим псом отправился добывать еду.

Его не было весь день; не возвратился Ансварт и к вечеру, когда на горы обрушился ливень, и Эберин не на шутку встревожился, не случилось ли со стариком какой беды на охоте. Горы ведь не всегда благосклонны к людям, даже к тем, которые с ними дружат, и не всегда отвечают взаимностью на любовь. Ловушки в ущельях, оползни, да мало ли какие неприятности поджидают человека среди скал?..

Когда тревога и ожидание стали слишком тягостны, Эберин, надеясь, что сумеет помочь старику, решил отправиться на его поиски. Граф Ормуа не мог допустить, чтобы человек, который спас ему жизнь, погиб из-за того, что не дождался помощи.

Напрягая все мускулы тела, Эберин встал и, как в прошлый раз держась за стену, направился к выходу из пещеры. Ливень лил не переставая, и завеса из хлёстких упругих струй скрывала то, что творилось снаружи. А там непогода разыгралась так, будто начался всемирный потоп. Вода, обрушившаяся с неба на горы, гудела; воздух сотрясали удары грома.

Когда Эберин добрался наконец до выхода, раздался невероятно мощный удар, расколовший небо, и из этого раскола в землю ударила гигантская молния. Удар пришёлся на скалу, наполнив пещеру ужасающим грохотом. В то же мгновение на голову Эберина посыпалась каменная крошка, а потом на него рухнул отколовшийся обломок скалы…

- А вот и укрытие! – громким голосом, стараясь перекричать шум ливня, сказала Теодезинда. – Ирис, поторопись!

- Няня, постой! Кажется, я видела там человека! – отозвалась девушка, но сама тут же, без страха и колебаний, устремилась следом за Теодезиндой.

Войдя в пещеру, женщины огляделись по сторонам. Казавшаяся поначалу кромешной темнота отступила, и в слабом отблеске факела они увидели лежавшего под обломками мужчину. Не раздумывая ни мгновения, женщины принялись отбрасывать каменные осколки.

Теодезинда опустилась на колени рядом с мужчиной, наклонилась, осторожно ощупывая его голову, плечи, ноги.

- Что с ним? Он жив? – с тревогой спросила у неё Ирис, тоже склонившись к незнакомцу.

- Голова задета обломком камня, но, - хвала Великой Троице! - цела. – Теодезинда посмотрела на девушку и едва заметно улыбнулась. – Будет жить! Мужчина он крепкий и ещё молодой, так что быстро на ноги поставим!

Эберин дышал слабо, неровно и прерывисто, хотя в себя не приходил. Он словно забылся в тяжёлом, глубоком сне. Губы у него были стиснуты, пряди каштановых, с серебристыми нитями, волос, слипшиеся от крови, закрывали лицо.

Убедившись, что смертельной угрозы нет, Теодезинда убрала волосы с лица мужчины и принялась врачевать рану. Прежде всего она промыла её каким-то отваром, который нашла в пещере среди запасов Ансварта, а потом посыпала порошком из кожаного мешочка (такие мешочки во множестве висели у неё на поясе). Однако от порошка рана начала как будто ещё сильнее кровоточить. Теодезинда наложила на неё повязку, пропитанную какой-то мазью.