Соблазн и страсть - Лонг Джулия Энн. Страница 10

После обеда синьору Ликари снова попросили спеть, и на сей раз, в роли просящего выступил мистер Уиндем.

Певица откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, приняла задумчивый вид. Потом, открыв глаза, вздохнула и произнесла:

– Только не сегодня. Я не в голосе.

Было очевидно, что синьору Ликари не так-то просто уговорить спеть. Сабрина, взглянув на Уиндема, заметила, что он усмехается.

– А как вы, мисс Фэрли? – неожиданно спросила певица. – Вы не увлекаетесь музыкой?

В голосе синьоры Ликари звучала откровенная издевка, и Сабрина, возмутившись, не сочла нужным отвечать этой надменной красавице.

– Сабрина очень хорошо играет на фортепиано, – раздался вдруг голос Джеффри. Выразительно взглянув на девушку, он добавил: – Сыграйте же нам что-нибудь.

– Да-да, было бы очень неплохо потанцевать под музыку, – вмешалась в разговор Мэри. – Сабрина, сыграй, пожалуйста.

Лицо синьоры Ликари исказилось, как если бы ей сказали что-то обидное.

– Да-да, сыграйте нам что-нибудь, мисс Фэрли! – внезапно послышался голос графа. – Одна из музыкальных пьес вон там, на полке фортепиано. Возможно, вам понравится эта вещь. И если хотите, то я возьму на себя обязанность переворачивать для вас страницы.

Сабрина бросила на графа настороженный взгляд. Интересно, что побудило его к такой любезности? Но он смотрел на нее невозмутимо, казалось, что он действительно хотел ей помочь, не более того.

Как бы то ни было, Сабрина решила, что нельзя отказываться от помощи, так как ее предлагал сам хозяин дома.

Тут синьора Ликари в очередной раз поморщилась и, как бы сдерживая зевоту, пробормотала:

– Вам, вероятно, потребуются слушатели, чтобы с восхищением внимать вашей игре. Что ж, возможно, кое-кто оценит вашу игру, а другие пускай танцуют. – Певица снова зевнула, и казалось, что она умирает от скуки.

«Что ж, замечательно, мою игру будет оценивать сама синьора Ликари», – подумала Сабрина.

– Я с большим удовольствием сыграю для вас, синьора.

Неподалеку от фортепиано расставили несколько кресел, для остальных слушателей поставили небольшое канапе, а для желающих танцевать освободили место посередине комнаты. Мэри с Полом, а также девицы семейства Колбертов вышли на середину комнаты и взглянули на Сабрину. Ужасно волнуясь, но, стараясь не подавать виду, она подошла к фортепиано. Стоявший перед ней инструмент казался на редкость дорогим – огромный, сверкающий медью и полированным красным деревом, со множеством блестящих клавиш, украшенных перламутром, это был инструмент-аристократ, лишь отдаленно напоминающий растрескавшееся старенькое пианино, на котором Сабрина исполняла церковные гимны во время богослужений в Тинбюри. Она ужасно смутилась при мысли о том, что ей сейчас придется играть менуэты или быстрые танцы наподобие шотландского рила или джиги. «Но ведь инструменты для того и созданы, чтобы на них играть, а не любоваться ими, не так ли?» – сказала себе девушка, стараясь успокоиться.

Она села на стул, и к ней тотчас же подошел граф. Чуть наклонившись над ее плечом, он взял ноты и поставил их на специальную подставку. Сейчас он находился так близко от нее, что она чувствовала запах его крахмальной рубашки, к которому примешивался другой запах, менее отчетливый, но еще более волнующий. Подобная близость привела Сабрину в смятение, и какое-то время она даже не могла рассмотреть стоявшие перед ней ноты.

Но тут граф отступил на шаг, и Сабрина, облегченно вздохнув, опустила руки на клавиши и, чуть помедлив, взяла первые аккорды.

Звук был прекрасным, сильным и глубоким, и ей казалось, что клавиши под ее пальцами утопают в клавиатуре и плавно возвращаются на прежнее место как бы сами по себе, без малейшего ее участия.

Гости же вышли на середину комнаты и замерли на мгновение в первоначальной позиции менуэта. Затем с радостными улыбками начали исполнять первые фигуры танца. Забыв на время о стоявшем за ее спиной графе, Сабрина тоже расплылась в улыбке. И тут вдруг раздался его негромкий голос:

– Вы получили бы еще больше удовольствия, если бы немного расслабились.

Сабрина вздрогнула от неожиданности. – О чем вы, лорд Роуден? Он тихо рассмеялся.

– Вам надо чуть расслабиться, мисс Фэрли. И было бы хорошо, если бы вы немного приоткрыли губы.

– Губы?.. – прошептала она в растерянности. – Но при чем здесь губы? Ведь я не собираюсь петь.

– Не для пения, а ради поцелуя, – ответил граф, переворачивая ноты.

Сабрина снова вздрогнула и взяла несколько неверных аккордов. Краем глаза она заметила, что кое-кто из гостей поморщился от неудовольствия, хотя никто, конечно, не ожидал от нее безупречной игры при исполнении первого танца. Сабрина постаралась взять себя в руки, и в дальнейшем ее игра не вызывала у гостей гримас неудовольствия.

Пальцы ее проворно бегали по клавишам, но теперь она уже ни на секунду не забывала о человеке, стоявшем за ее спиной, вернее, о дьяволе в человеческом обличье.

– Так как же, мисс Фэрли? – снова послышался его голос.

– Прошу меня извинить, сэр, но я не могу понять смысла ваших слов, – ответила она холодно.

– Знаете, я совершенно случайно, проходя мимо желтой гостиной, стал свидетелем весьма пикантной сцены, – прошептал граф на ухо. – Повторяю, все вышло совершенно случайно… так вот, я увидел, что мой кузен и вы, мисс Фэрли, совершили один… не вполне благоразумный поступок, если можно так выразиться.

«Неужели он действительно случайно там проходил? – промелькнуло у Сабрины. – Ведь в этом доме столько комнат и коридоров…»

– Это наше личное дело, сэр, – ответила Сабрина и почувствовала, что голос ее дрогнул. – Да, личное, – добавила она, стараясь сохранить самообладание.

Какое-то время граф молчал, а потом Сабрина вновь услышала его голос:

– Так вам понравилось?.. Она помедлила с ответом:

– Сэр, вы о чем? Ах, обед? Да, обед был замечательный, благодарю вас.

И тут снова послышался его тихий смешок:

– Вы прекрасно все поняли, дорогая. Я имел в виду не обед, а поцелуй.

И тут Сабрина вдруг поняла, что уже два или три раза подряд сыграла один и тот же пассаж. Тихонько вздохнув, она в раздражении проговорила: – Лорд Роуден, не пора ли перевернуть ноты?

«Не забывай о сострадании к ближнему, – тут же напомнила себе девушка. – И не следует сердиться, потому что раздражение и злоба – удел людей, вечно терзаемых страстями».

Но граф, похоже, нисколько не обиделся. Он с невозмутимым видом наклонился и перевернул нотную страницу. Покосившись на него, Сабрина вдруг заметила, что глаза его поблескивают, и ей показалось, он намеревался сказать очередную колкость. К сожалению, она не ошиблась: через несколько секунд он с усмешкой прошептал:

– Ни в коем случае не забывайте о поцелуях, дорогая. Ведь они созданы специально для того, чтобы ими наслаждаться. Впрочем, вы и сами, наверное, прекрасно это понимаете.

Сабрина почувствовала, что снова начинает злиться. С трудом, сдерживая гнев, она сквозь зубы процедила:

– Сэр, почему вам так нравится изводить меня?

– Убавьте немного темп, мисс Фэрли, – ответил граф с усмешкой, – иначе вы доведете наших танцоров до сердечного приступа. Итак, о губах… Вам нужно чуть-чуть их приоткрыть для начала…

– Приоткрыть… для начала? Сэр, вы о чем?

– О поцелуе, разумеется. – Граф перевернул очередную страницу.

Ох, она опять сфальшивила! Причем настолько, что брови синьоры Ликари поползли на лоб. Хотя певица, наверное, лишь изображала недоумение.

– Только, конечно же, не следует раскрывать рот слишком широко. Все хорошо в меру, понимаете? Но даже если вы сделали что-то не так, то для первого раза это вполне простительно.

Охваченная стыдом и гневом, Сабрина залилась краской. Но в конечном итоге верх взяло любопытство.

– А почему вы решили, что это был первый поцелуй? – спросила она, стараясь выглядеть равнодушной.

Граф усмехнулся и тихо проговорил:

– Неужели, мисс Фэрли, вы целовались с десятком других молодых людей?