Соблазн и страсть - Лонг Джулия Энн. Страница 12

Тут синьора Ликари умолкла, и в тот же миг стихла и музыка. Все дружно зааплодировали, и казалось, что этим аплодисментам не будет конца. «Но ведь аплодировать чуду нелепо и даже глупо», – неожиданно подумала Сабрина. Тем не менее, она тоже хлопала в ладоши, потому что не знала, как еще могла бы выразить свое восхищение. Что же касается синьоры Ликари, то она воспринимала аплодисменты с таким видом, как будто ничего другого и не ожидала.

Покосившись на графа, Сабрина невольно вздохнула. Роуден взирал на Софию с восторгом и благоговением, и было совершенно очевидно, что он начисто забыл о скромной дочери викария из провинциального Тинбюри. Как ни странно, но ей вдруг стало от этого ужасно больно и обидно, и даже сердце заныло от уколов уязвленного самолюбия. Конечно же, ее игра никогда не вызовет у графа такого восхищения. Вот только почему она сейчас так из-за этого переживала? Ведь раньше ей никогда не требовалось восхищение слушателей… Или она заблуждалась? Неужели ею всегда владела подобная гордыня? «Ах, наверное, это все из-за графа», – с некоторым раздражением подумала Сабрина. Хотя она понятия не имела о том, как именно он на нее повлиял.

Немного помедлив, она взглянула на Джеффри; ей вдруг стало любопытно, подпал ли он под влияние синьоры Ликари. Но Джеффри, к ее удивлению, сидел с совершенно непроницаемым лицом. Хотя, возможно, он просто делал вид, что нисколько не восхищается певицей. Сабрине очень хотелось, чтобы Джеффри посмотрел на нее, но он сидел, уставившись в одну точку и, казалось, ничего вокруг не замечал. Она перевела взгляд на Мэри, и та с улыбкой пожала плечами, как бы давая понять, что удивлена восторгами слушателей, Но Сабрина давно уже знала, что ее подруга совершенно равнодушна к пению.

Поздно вечером, когда гости разошлись по своим комнатам, граф с Уиндемом решили, по обыкновению, сыграть перед сном партию в бильярд.

– Мне хотелось бы, Рис, чтобы ты ответил на один вопрос, – обратился художник к хозяину, склонившемуся над бильярдным столом. – Скажи, что более удивило тебя в этот вечер?

Граф перекатил в зубах сигару и глухо пробормотал:

– Если не считать каприза Софи, ты это хотел сказать?

Уиндем весело рассмеялся.

– Ты прекрасно знаешь, Рис, что это был вовсе не каприз. Ликари спела только потому, что ее вынудила к тому чудесная игра нашей прелестной гостьи мисс Фэрли.

– Прелестной?.. – переспросил граф. И тотчас же понял, что слова приятеля вызвали у него какую-то непонятную тревогу.

Уиндем молчал, и граф, нахмурившись, проворчал:

– Мне кажется, ты заговорил как поэт. Похоже, ты забыл, приятель, кто из нас поэт. – Он отошел от стола и добавил: – Бей, теперь твой черед.

Склонившись над столом, Уиндем нанес удар и тут же с усмешкой уставился на графа:

– Так как же, Рис? Она понравилась тебе?

Граф перекатил сигару из одного угла рта в другой и пробурчал:

– Ну… она, конечно же, простушка, но…

– Что «но»? – Уиндем снова рассмеялся. – Продолжай же. И не забудь: теперь твоя очередь бить.

Граф размахнулся, но удар получился на редкость неудачный. Выпрямившись, он пожал плечами и заявил:

– Но я считаю, что она замечательно сыграла миниатюру Лавалле. Согласен?

Рис намеренно предложил ей сыграть именно эту вещицу. Ему захотелось проверить не только ее мастерство, но и ее чувства. Сложная в исполнении и полная скрытой страсти, эта элегия была по силам далеко не каждому музыканту, однако мисс Фэрли справилась прекрасно; она играла почти безошибочно и, тонко уловив настроение этой вещи, исполнила ее с подлинным воодушевлением.

Граф, конечно же, понимал, что техника исполнительницы была далека от совершенства, однако осознавал он и другое: ни один исполнитель не сможет сыграть столь искренне и увлеченно, как играла Сабрина, если не чувствует того, что играет. Девушка же сумела понять всю глубину замысла композитора и очень точно передала этот замысел – передала всю страстность, остроту и мучительность его переживаний.

– Да-да, совершенно верно, – согласился Уиндем. – Она действительно сыграла замечательно. Именно поэтому я и утверждаю: София ни за что не согласилась бы петь сегодня вечером, если бы не чудесная игра мисс Фэрли. Полагаю, никакими мольбами, никакой лестью нам не удалось бы заставить Софи выступить перед нами. И можно не сомневаться: если бы мисс Фэрли была невзрачной серенькой мышкой, синьора Ликари ничего бы не спела.

Граф утвердительно кивнул:

– Думаю, ты прав. Но я ведь с тобой и не спорю… Нет никакого сомнения в том, что Софи как воздух нужны почитание и лесть. И если бы мы уделяли мисс Фэрли слишком много внимания, на ее долю не хватило бы, – так, наверное, она рассуждала. Однако я абсолютно уверен: мисс Фэрли ни в коем случае нельзя сравнивать с Ликари – очень уж большая разница.

– Не намерен ли ты известить Софи, что у нее появилась соперница? – съязвил Уиндем.

– Нет-нет, разве я сумасшедший?! – воскликнул граф, и оба рассмеялись.

Однако Рис уже решил, что этой ночью не отправится в опочивальню Софии, хотя она, судя по всему, была уверена, что он к ней придет. Очевидно, синьора Ликари нисколько не сомневалась в том, что ее замечательный голос является для него наилучшей приманкой. В сущности, так оно и было, но сегодня Рис решил, что пора изменить правила их любовной игры. Да, в эту ночь Софи ему не нужна. К тому же он вполне взрослый мужчина, поэтому не желает идти на поводу страстей. Разумеется, они с Софией скоро снова сойдутся, но это произойдет только тогда, когда он, Рис, этого захочет. «Да-да, отныне именно я буду диктовать правила игры», – подумал граф с улыбкой, и эта мысль доставила ему особое удовольствие.

– Как продвигается твоя картина, Уиндем? – спросил он, повернувшись к приятелю.

– Я уже написал ее. А дерево – в виде фона.

– Что ж, неплохо, наверное, – произнес граф, пожав плечами. – Но лучше бы изобразил целую рощу.

Уиндем усмехнулся и проговорил:

– Мне гораздо интереснее продолжить разговор о прелестной мисс Фэрли. Леди Мэри сообщила, что завтра они с мисс Фэрли собираются уехать вместе с Колбертами, чтобы взглянуть на новорожденного младенца Лиззи Колберт. – Уиндем довольно забавно имитировал «щебечущую» речь Мэри Кэпстроу.

– Ничего не имею против младенцев, – ответил Рис с ухмылкой. – Должен же кто-то идти нам на смену. Итак, за Лиззи! – Он шагнул к стоявшему рядом столику и взял бокал с вином.

– К тому же у Лиззи болен отец, которому необходимо утешение священника, – продолжал Уиндем. – Поэтому с леди Мэри в путь отправится целая компания: мисс Фэрли, как я уже сказал, а также Джеффри Гиллрей. Ах, как жаль, что наша очаровательная гостья уезжает… Теперь мне никто не будет рассказывать за обедом о суровой и холодной зиме, якобы ожидающий нас из-за проказ каких-то белок в Тинбюри.

– А вот проклятые белки меня совершенно не интересуют, – пробурчал в ответ граф и, затянувшись сигарой, о чем-то задумался.

Глава 7

– Что-то не нравится мне погода, – сказал Том. – Как-то слишком уж тихо, слишком спокойно… Поверьте моим словам, сегодня будет сильный снегопад, а то и метель. – Том хотя и провел большую часть жизни в городе, чувствовал погоду как дикий зверь.

Путешествие из Лондона в Горриндж, как и предполагалось, было долгим и утомительным. Все дороги развезло после осенних дождей, и лошади двигались необычайно медленно. Но карета все равно то и дело подпрыгивала на ухабах, и из-за постоянной тряски и толчков почти невозможно было разговаривать. Когда же вдали наконец-то показались церковные витражи, ярко блестевшие на солнце, Сюзанна дотронулась до плеча Сильвии и тихо сказала:

– Вон, видишь?

Какое-то время сестры в волнении смотрели на церковь, становившуюся все больше. Минут через двадцать они подъехали к входу в храм, и все выбрались из экипажа.

Кит первый вошел в церковь и, осмотревшись, закричал:

– Мистер Самнер, вы здесь?