Из Ро́ссии с любовью (СИ) - Колч Агаша. Страница 23

«Моя работа — не облегчать жизнь людям. Моя работа — делать их лучше». Стив Джобс

Похоже, не только известный американский инженер этим принципом руководствовался, исполняя свой долг.

Орал петух, громко квохтали куры и кто-то блеял дурниной. Овцы или козы? Не понять. Кому в голову пришло скотный двор так близко к Детской башне разместить? И постель тут хуже. Жёсткая, словно на досках спала. Надо с мадам Пэти посоветоваться, как бы это дело поправить. А то неважно я себя чувствую после такой ночёвки.

Ладно, вставать пора. Обещала мадам Полли кашу помочь сварить.

Открыла глаза и снова закрыла. Да не просто закрыла — с силой зажмурила.

Это шутка, да? Эй вы там, наверху! Ну что я вам сделала? Нашли объект для своих экспериментов… Мало что не знаю, что со мной в варианте номер один случилось, но я готова была принять судьбу и жизнь варианта номер два, а сейчас-то зачем?

Маленькая, скромно обставленная комната. В углу горой свалены какие-то вещи и сундуки. Не то камин, не то очаг. Нетоплено, сыро, мрачно. Где я? Кто я?

Знакомый предупреждающий шорох — и из стены выходит дух-хранитель замка Драгиньян и графства Венессент месье Эймери.

— Доброе утро, мадемуазель Мария… — на грани слуха приветствует меня он.

— Вы уверены, что оно доброе? — сажусь я на лавке, служившей мне постелью, и скептично осматриваю помещение. — Не подскажете, где я?

— Это моя вина, Мария… — дух покаянно склоняет голову. — Простите старика, но у меня не было другого выхода. Там, — призрачный палец показал на дощатую стену, — почивает единственный наследник графства, который вчера практически отказался от оного.

Я задумалась: когда же это было? И вспомнила нашу вечернюю беседу с виконтом, эмоциональное высказывание Гильома, после которого бабахнул гром и сверкнула молния.

— Вы прогнали нас с мальчиком из замка за то, что у ребёнка случился нервный срыв? — возмутилась я.

— Не только с мальчиком. Девочки тоже здесь…

Мамочка дорогая! Да он с ума сошёл!

— Послушайте, месье Эймери, — начала было я, но дух меня перебил.

— Нет, Мария, это ты меня послушай. Я не могу допустить, чтобы наследником стал слабый, изнеженный, не готовый к трудностям человек. Хоть и жаловался вам на то, что слаб, но пока ещё в силах кое-что сделать для будущего процветания графства. Этот дом находится в самой далёкой от замка деревне. Здесь живут простые люди самой незатейливой жизнью — каковой и вам предстоит жить. Пока не знаю, сколько времени потребуется, чтобы вы смогли вернуться. Но до тех пор, пока я не пойму, что наследник действительно стал достойным продолжателем великих предков, вы не сможете уйти из деревни.

— Но детей будут искать! — возразила я.

— Нет, Мария, никто искать не будет. Все знают, что девочки уехали учиться в пансион в пригороде Марселя, а Гильом уплыл с отцом на корабле. А вас и вовсе в замке никогда не было.

Бред… Бред! Бред!!! Ничего себе «ослабел», он всем сумел ложные воспоминания внушить.

— Уважаемый месье Эймери! Хорошо, пусть вы решили заняться воспитанием виконта, но девочки-то тут причём? — я и о себе хотела спросить, но дети важнее.

— Вы все причём, — припечатал дух. — Вы, мадемуазель, думайте, когда даёте обещания. Сказали, что ни в какой ситуации не бросите воспитанников? — Я кивнула. — Теперь не жалуйтесь. Инес тоже нуждается в смирении гордыни. Получать результат за счет других это неправильно. Пока юная, пусть поймет, что и самой необходимо уметь многое делать для достижения цели.

— Авелин-то в чём провинилась? — устало спросила я.

День только начался, а у меня уже никаких эмоциональных сил нет. Ежедневные потрясения — это, знаете ли, слишком.

— Малышка? Ни в чём. Но ей без вас будет плохо.

— А с нами, рядом с хлевом, просто замечательно, — съязвила я.

— Это будет зависеть от вас троих…

Сказал и исчез. Хотелось добавить ему вслед: «Чтоб ты провалился!», да толку-то…

Под дверью опять заорал петух. Наверное, животинку кормить пора, — ленивой медузой проплыла в сознании мысль.

Навыки ухода за животными у меня были. Бабуля и козочку время от времени держала, однажды даже поросёнка выкормить пытались, куры в сарайке не переводились, радуя нас свежими яйцами и иногда ароматным бульоном. Но если я сейчас возьму заботы о хозяйстве полностью на себя, то ножки, конечно, не протяну, но и молодые господа не получат должного воспитания. И можем мы здесь сидеть годы.

Вновь что-то зашуршало. Брезгливо морщась, Гильом отодвинул пыльную занавеску в проходе между комнатами, прошёл через комнату и сел рядом.

— Я всё слышал. Это из-за меня, да? Потому что я трус и боюсь крови, мы теперь будем жить в хлеву.

— Ну, будет ли этот дом хлевом или уютным жилищем, зависит только от нас. Да и ты же вчера сам так пожелал. Помнишь?

— Но я же не всерьёз это говорил! — закричал Гильом.

Я развела руками. Что сказать… мы все сюда, кроме Авелин, за свои слова попали.

— Пойдемте принимать хозяйство, виконт, — поднялась я и придирчиво осмотрела себя.

Хорошо, что не в ночнушке, хоть и была она у меня скромнее некуда. Полосатая юбка, корсаж, блузка, фартук. Похоже на крестьянскую одежду. Когда это меня переодели? И Гильом одет почти так же, как при первой нашей встрече, исключая шёлковые чулки, бархатные штаны и жилетку с серебряными пуговицами. Обо всём позаботился предусмотрительный Эймери.

Хозяйство было. По двору, завидя людей на крыльце, заметались куры, из-за щелястой загородки хлева высунули морды две козы и две овцы. Мне показалось, что даже поросёнок хрюкнул, но это не точно.

— Это всё наше? — невольно отступил на полшага назад мальчик. — И что с ними делать?

— Кормить! И, кажется, доить, — добавив в голос максимум оптимизма, бодро ответила я. Доить я не умела…

— Кого? Кур? А как их ловить?

Поначалу я подумала, что парнишка шутит, но, глянув на его озабоченную мордаху, поняла, что нет. Ой, как всё запущено!

— Доить коз… и, может быть, овец. А куры яйца несут. Они птицы, и молока у них нет, — на ходу прочитала краткую лекцию по зоологии, спускаясь с крыльца.

— Но говорят же «птичье молоко». Или там другие птицы? — осторожно следуя за мной, и стараясь не наступать в свежие следы, оставленные на земле недоенными курами, уточнил Гильом.

— Это выражение такое шутливое, об изобилии говорящее. Нам до такого состояния ещё работать и работать.

К счастью, овец доить не надо было, только выгнать на лужайку, пусть пасутся. Чем я и озаботила виконта. Зато козы… Вот недаром они с чёртом схожи. Рога, копыта, глаза со странными прямоугольными зрачками. Если бы ещё хвост длинный был, то вовсе одна модель. Как и характер. Доиться козы не желали. Вернее, желали — вымя раздулось и, скорее всего, доставляло неудобство, — но из-за природной вредности не давались.

— Слушайте, собаки злые, или вы ведёте себя как приличные домашние животные, или… — я задумалась, чего бы эти тварюшки могли испугаться? — или я пущу вас на мясо!

То ли поняли, то ли устали отбиваться, но сначала одна, а потом и другая позволили себя привязать на короткий поводок. Я, приговаривая что-то ласковое да нахваливая красавицами и умницами, обмыла вымя тёплой водой, вытерла чистой тряпицей, помассировала разбухшие шары и потянула за сосцы, направляя струю молока в ведёрко.

С непривычки уже через пять минут руки устали, сгорбленная спина ныла, ноги занемели. Не такое это простое дело — дойка. Надо как-то по-другому козочку ставить, чтобы не стоять перед ней на коленях, думала я, растирая поясницу. Не готова я за два литра молока так убиваться.

Вернулся запыхавшийся Гильом.

— Эти овцы, — пожаловался он, утирая пот со лба, — хуже осла! Пока отогнал их в загон на лужайке, сил потратил больше, чем на тренировке у капитана.

— Это ещё что, тебе сейчас ещё коз отвести надо будет. Поверь, это куда сложнее, — «порадовала» я мальчика.