От звезды и до воды - Мартова Людмила. Страница 8

– Разве ж это неприятности? – махнул рукой Радецкий и поехал на работу.

Третьи сутки шел снег. Небеса словно пытались компенсировать предыдущую задержку и трудились не переставая. Пышный белый ковер укрывал землю, снегоуборочные машины на трассе и городских улицах ездили туда-сюда, дворники были подняты в ружье, но ничего не помогало. Город тонул в снегу, скрывающем его очертания под белым одеялом, погружался в зимнюю сказку, которой совсем скоро предстояло стать предновогодней.

Радецкий припарковал машину на больничной стоянке и пошел к корпусам. Настроение у него было отличное. Снег выпал, значит, теперь все точно будет хорошо. На газоне под окнами гематологического отделения кто-то лепил огромного снеговика. Туловище из трех шаров разного размера уже было готово. На голове красовалось красное пластиковое ведро, на шее – полосатый бело-красный шарф. Автор скульптуры воткнул нос-морковку, отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться делом своих рук, повернулся, привлеченный звуком шагов, увидел Радецкого и замер. Это был отец Севы Васильева.

– Владимир Николаевич, – сказал он и замолчал, потому что голос дал петуха и съехал на противный фальцет. – Владимир Николаевич, вы простите меня, пожалуйста. Я очень виноват перед вами за то дурацкое интервью. Просто очень испугался за Севу, понимаете? Препарат испортится, и окажется, что все это было зря. Беременность, роды и вообще…

– Я все понимаю, – мягко сказал Радецкий. – И ничего не зря. У вас теперь есть чудесная дочка. И Сева скоро поправится. Конечно, путь предстоит непростой, но я практически убежден, что все закончится хорошо. Динамика положительная, и Сева очень упорный мальчик.

– Да, он загадал, что если мы сможем слепить снеговика, то все обязательно будет хорошо. Вот мы и лепим.

– Мы?

– Да. Севе нельзя на улицу, но он в окно смотрит. Владимир Николаевич, спасибо вам!

Радецкий задрал голову и увидел мальчишечье лицо, прижатое к оконному стеклу. Сева махал ему рукой, и он ответил тем же, а потом показал большой палец и пошел к входу в больницу.

Владимир Радецкий не любил понедельники, но бесконечно ценил свою выматывающую, зачастую неблагодарную, трудную, но такую необходимую людям работу. Он делал ее хорошо и знал об этом, не нуждаясь ни в чьем одобрении или признании.

Праздник для настоящего мужчины

В выходной работать особенно грустно. А уж если он выпадает еще и на праздник, то настроение совсем на нуле. Тем более что праздник не абы какой, а практически профессиональный. День защитника Отечества.

Ася тихонько вздохнула. С одной стороны, она действительно была настоящим защитником Отечества, поскольку служила в полиции, точнее, в ГИБДД. С другой – 23 февраля традиционно считалось Днем настоящих мужчин. И те, кто откосил от армии, а теперь работал каким-нибудь консультантом по впариванию мобильников, почему-то имели на этот день гораздо больше прав, чем она, настоящий лейтенант в погонах, вот только в форменной юбке.

Она снова вздохнула, потому что сегодня дежурила на одном из городских перекрестков и одета была вовсе даже не в юбку, а в теплые штаны «на вате», как называла такие в ее детстве бабушка Валя. Постой-ка десять часов на морозе, да еще в юбке! Будет тебе не праздничное настроение, а сопли с циститом.

Ася и сама не знала, отчего у нее так скверно на душе. Ну не из-за 23 февраля же, на самом-то деле! Она и 8 марта праздником особо не считает, потому что дурь это – поздравлять друг друга по гендерному признаку. То ли дело Новый год и День рождения! Их в Асиной семье отмечали с размахом и огоньком, готовились заранее, стараясь придумать сюрприз, обязательно очень приятный. А тут – ни два, ни полтора. Принято поздравлять мужчин, многих из которых и мужчинами-то назвать трудно!

На этом месте размышлений снова последовал вздох, потому что настоящих мужчин в Асиной жизни было раз-два и обчелся. Раз – это, конечно, папа. Бизнесмен, спортсмен и просто седовласый красавец, на которого до сих пор оглядываются все встречные женщины. Когда-то именно это обстоятельство заставило маму подать на развод, потому что существовать рядом с чужими «обмираниями» было не очень комфортно.

Два – это мамин второй муж дядя Вадик, который своими руками может и дом построить, и машину починить, и обои переклеить, и дерево посадить. От зари до зари работает в такси, не чураясь никакой работы, потому что семью нужно кормить. Так принято.

Этим список исчерпывался. Нет, конечно, в Асиной двадцатишестилетней жизни присутствовало немало ухажеров. Девушкой она была красивой, с длинными шелковистыми волосами, спускающимися ниже спины, огромными глазами, как у олененка из мультика, талией, такой тонкой, что двумя пальцами перехватишь, длинными стройными ногами. Ноги были особым предметом Асиной гордости, и их неземную красоту она подчеркивала высокими каблуками, с которыми не расставалась даже на дежурствах. Начальство бурчало, но не запрещало. Прекрасное начальству тоже было не чуждо.

В общем, воздыхатели, поклонники и иногда даже любовники в Асиной жизни были, а вот настоящих мужчин не было. И глядя на замужних уже подруг, она чаще и чаще приходила к выводу, что их и вовсе теперь не бывает, этих самых настоящих мужчин. Вымерли как мамонты. А те, что остались, норовят полежать на диване, уткнувшись в телевизор, выпить «полтораху пива», вместо того чтобы почитать ребенку книжку или сводить его на мультики. Ноют, бухтят, вечно недовольны… Нет, чем с таким жить, так лучше одной. Себе же спокойнее.

В который уже раз придя к мысли о неизбежном одиночестве, Ася снова вздохнула и вдруг обратила внимание, что ее напарник Ромчик, оказывается, что-то ей говорит. Похоже, обращался он к ней давно, а она, погруженная в свои мысли, и не слышала. Вот ведь незадача!

Впрочем, обидеть Ромчика было совершенно невозможно. Во-первых, потому, что в их городском управлении он был самым незлобивым и добродушным сотрудником, и лишить его самообладания было практически нереально. А во-вторых, потому, что в Асю он был, естественно, тайно влюблен. Причем так сильно, что в тайну эту было посвящено минимум пол-управления.

– Тебе чего, Ромчик? – ласково спросила Ася. К напарнику она относилась тепло, как, пожалуй, к двоюродному брату.

– Да говорю, слышала о том, что в Москве самый дорогой в мире мотоцикл угнали?

Ася снова вздохнула, невольно подумав, что скоро начнет сама себе напоминать ослика Иа-Иа. О Ромкиной страсти к мотоциклам в управлении тоже знали все. Мотоциклами парень просто бредил. У него самого был простенький «ИЖ», на котором в молодости гонял еще его отец, но мечтал он, естественно, о «Харлее», не меньше, и про мотоциклы знал все, а говорить о них мог часами. Сейчас он стоял перед Асей, и глаза у него светились восторгом. То ли от того, что он готов был оседлать любимого конька, то ли потому, что на нее он всегда смотрел с восхищением.

– Ну как же, Ась! В Москве выставка проходила. Собрали раритетные мотоциклы со всего света. В общем, я туда еще поехать хотел, посмотреть, но с дежурствами не выбраться никак, но тема знатная. К примеру, из Америки привезли позолоченную «Ямаху» в стиле чопер. Он реально настоящим золотом покрыт, двадцатичетырехкаратным! Его в 2006 году сконструировали, в единственном экземпляре, представь! Сиденье красным бархатом оббили. Он три миллиона долларов стоит.

– Сколько?

– Ага. Три миллиона. За мотоцикл. С ума сойти! Или еще «Хильдербрандт и Вольфмюллер». Тот еще и подороже будет. Вообще уникальная вещь. Его в последний раз использовали почти девяносто лет назад, представляешь? Он был собран в Мюнхене в 1895 году. Их вообще всего два года производили и выпустили около восьмисот штук.

– И что, этот раритет еще ездит? – насмешливо спросила Ася.

– Сейчас уже нет, конечно. Хотя когда-то развивали скорость до 48 километров в час. Они все больше по музеям стоят. Например, в музее Генри Форда в Детройте. Про это я точно читал. А этот какой-то американке принадлежит, вот она его на выставку и отправила. Это же престижно.