Топи и выси моего сердца. Дневник - Дугина Дарья Александровна. Страница 16

Страна Иова.

Над Латакией был шторм – прилетели в другое место. Хама. Там вчера был неподалеку от аэропорта терракт, погибли 20 человек. Хотя зона очищена от террористов.

Публикую старое. 2019-ый год.

MRAK TVOIH GLAZ:

Петроград – город утонченный. Тут дома будто бы воюют между собой – как белые с красными. Вот кирпичный – обостренный, революционный, неприкрыто 20-х годов. А вот рядом увядающий дом – белый офицер с потухшим взглядом стареющих окон и утомленным фасадом.

Вот – сад, Таврический – тут будто бы белые офицеры в фуражках танцуют вальс с дамами, в чьих руках таинственной вязью расплетаются линии, мягко уходя своим шлейфом белого лепестка в небесную высь белых ночей.

Над Петроградом шли темные тучи, закрывая своими холстами голубое, как одна из работ Кандинского, небо. Серые умиротворенные крыши стояли нетленно. В окне виднелось странное здание круглой заточки, и иногда проносился свист чаек. Я где-то неподалеку от моря, и это где-то было мне необходимо для того, чтобы выжить.

От того слова беседы и содержания изнутри все стало выжженным.

5 минут перед эшафотом – это и 10 и 20, и 40 дней. И две секунды, пока закрываются твои веки и вновь открываются. Это 5 твоих слов, умноженных моей тишиной на 200.

5 минут перед эшафотом – это одно твое слово, вскользь брошенное, сложно подобранное, одно твое прикосновение неловкое, пытающееся все исправить.

5 минут перед эшафотом – это твой монолог. От которого либо в небо, либо под него, либо на землю, либо под землю.

5 минут перед эшафотом – это то, что я узнала. От тебя. Сегодня.

Синее небо из окна коммуналки и окна новой квартиры это очень, очень, очень синее небо.

Как хорошо дышать этим воздухом залива. Этим воздухом, в котором трупы. Трупы, закопанные в дюнах. Спасибо, что я здесь.

Капитан ненавидит море [150]. Это русский Coil.

Мне так естественно грустно не было никогда.

А еще, когда ты [151] умер, я думала, как холодно тебе там. Может быть… Включила ледяную воду, встала под нее. И стало так холодно, что я не смогла это терпеть. С тех пор этот холод меня застает внезапно. Ты. Это так много ты. Это так много вас. You. Died. Sure, I thought you were-was immortal. But you betrayed the laws. You. Died. Дезертир. Тяжело. Острое. Все ушли своим чередом. Поступь, шаг. Поступь, шаг 2. Похороненные. Все. Андрей [152] умер. Я плакала в небо Петрограда. Думала, как бы закричать. Но не кричала. Обещала, что всегда буду как вдова. У Андрея, наверное, множество вдов. А как назвать еще его муз? Вдовы. Вдовицы. Красивые девушки в черном. Славить красотой память о тебе. О вас. И идти. Уверенно. Я прошла острова. Один, два, три… И легла опечаленная.

Дошла. Осень в июле наступила. Если бы мои волосы седели, то тогда бы они сделали меня совсем прозрачной. Вы все лежите под землей. Я не доеду ни к одному, ни к другому. Хотя, когда окажусь там, в том городе со шрамом, зайду к тебе. Я еще зла. Может быть, поругаюсь на тебя.

Как наступают сложные и интересные процессы, я теряюсь. И вместо систематизации включаю эмоциональный режим, из-за чего не могу ничего решить. Есть задача, есть пошаговое решение. Я начинаю все пересдавать в голове и все изменять. Я – очень резкий, дерзкий и непоследовательный исполнитель. Очень плохой, конечно.

Игорь [153] умер. В лифте кашляющие люди. Могут ли не ездить они в лифтах?! Наверное, вчера предчувствие смерти было. В 9 утра в больнице Кусково. Теперь похороны, кладбище.

Я сижу в середине кладбища. В слезах. И больше не хочу быть здесь.

Влетела в страховую общаться по машине. Вся в листьях. В волосах листья. И слава Богу, что я никогда раньше не умерла!

Только, пожалуйста, не погружайся в черную пневму Земли.

Рыцарство сейчас. Цветы сейчас. Время жить.

Игорь Николаевич Павлов. Год рождения 1932.

Год смерти – 2021. 9:45 утра, г Москва, 13 октября 2021 года.

Работал врачом онкологом в центре Герцена. Был очень крутым специалистом – к нему приезжали, его любили, ценили. Врач от Бога.

Лечил переводчицу Сэллинджера Райт-Ковалеву. Обладал невероятным чувством юмора. Был злым, но иногда очень добрым. На самом деле, очень добрым и оттого злым. Ругался, поступал по своей воле. Был моральным и учил меня готовить пирожные картошка. На самом деле, он был добрым. Русским. Критиковал власть и был за справедливость. Аскетичен. Любил свою работу. Был ей предан. Черная лента. И кстати, именно он нашел у дяди [154] рак и очень помог на первых порах и далее. А также помогал финансово и поддерживал.

Ладно, ладно. Это уже было продумано и понятно. Отставить драму. Плакала позавчера от фотографий с похорон М. [155] Плачу сегодня от смерти.

Так. Триатлон. Хотя бы байк добавить. С моей усердностью и безумием я стану титаном месяца через два.

Кладбище – это очень строго. Там есть администрация. Надо будет к деду [156] зайти. Он мне помощь и опора. Ведет мой путь.

Ну отлично… Полная апатия сменилась настроением Sunn [157] со Скоттом Волкером [158]. Мрак твоих глаз и черные заклинания. Что ни крайность, то безумие.

Прокачать дыхалку, освоить полуторачасовые тренировки на спинбайке раз 5 в неделю. Титановое.

Да. Чтобы нормально осенью бегать нужны флис джоггеры – компрессионные шорты. Не знаю как, но скорость увеличивают эти волшебные шорты. Очень люблю сухие от бега фигуры. Вообще люблю красивое тело.

И пить соевое молоко. Ну и да.

Со следующей недели на гвоздях уже на три минуты перехожу. Надоело стоять по минуте в мучениях. Пора учиться боли. Придумала. Если всю ярость вмещать в триатлон, то можно стать алюминиевым. Класс.

Знаешь что, сегодня ты просто возьмешь и пойдешь пораньше спать. Потому что сегодня ты видела слишком много могил и ходила среди них по мертвой земле. Завтра Покров. А это значит: надо в Церковь и поставить свечу Богородице. Ибо лишь Она, как бы сложно и тяжело ни было, молится за нас, отступивших от пути истинного. И Она – первая спасенная. Знали ли вы? Она. Первая. Спасенная. Молитва – сила.