«Крокодил» - Коллектив авторов. Страница 57

Сколько пустых мест в эшелонах власти — и ни одного свободного!

Чем больше желающих спасти утопающего, тем меньше у него шансов.

Если государство — это мы, то чего же нам еще ждать от него!

Назвался груздем? Не будь поганкой!

Какой осел не считает себя золотым?

Андрей Кучаев

На кухне в новой, только что отстроенной квартире обедали два товарища: дядя и племянник. Обед их состоял из наваристых бараньих щей и напитков. Друзья и родственники съели уже по шесть тарелок щей и отправили под стол порожнюю бутылку из-под напитка.

Дядя, притомившись от еды, отдыхал, погруженный в глубокое раздумье, племянник трудился над осколком бедренной кости барана. Он отшлифовал кость так, что хоть сейчас на рукоятку трости, однако внутрь еще не проник.

— Мозговая… — сказал племянник, заглядывая одним глазом в кость, как в подзорную трубу. — Сейчас мы ее, момент…

— Самый сок теперь остался, — согласился дядя, не прерывая раздумий.

— Сейчас мы оттеда мозгу-то вытянем. — Племяш сунул кость в рот на манер курительной трубки и втянул со свистом воздух через кость.

— Тяни, тяни, — поощрил дядя, не прерывая раздумий, — в мозгу-то фосфор содержится… Пища для ума, витамин.

— Сейчас мы ее вытряхнем, момент! — Племяш, примериваясь, потюкал костью о край тарелки. — Сейчас мы ее оттеда выбьем! — И он грохнул острым краем кости изо всей силы по дну тарелки.

Тарелка разлетелась вдребезги. Один осколок поцарапал дяде макушку.

— Во дает, — сказал дядя, почесав макушку спичкой и не прерывая раздумий. — Однако тарелки делают, а?

— Это мы ее сейчас расковыряем, момент! — сказал азартно племянник и полез в кость ножом из нержавейки.

Нож со звоном сломался, и осколок ножа оцарапал дяде плечо.

— Во дает, — сказал дядя, почесав татуированное веснушчатое плечо. — Однако ножи делают, а? — добавил он, не прерывая раздумий.

— Сейчас мы ее размозжим, момент! — Племяш положил кость на пол и шарахнул по ней тяжелым молотком.

Скользкая кость выстрелила из-под молотка дяде в ногу, а молоток переломился. Одна половинка осталась в руках у племянника, другая провалилась в дырку в полу.

— Во дает, — сказал дядя, поморщившись и почесав ногу спичкой. — Однако молотки делают, а? А полы?! — И дядя снова погрузился в свои раздумья.

— Ну сейчас-то мы ее выпотрошим, момент! — Племяш острым краем кости грохнул изо всех сил по стене.

Стена рухнула — и племянник с дядей оказались на улице, прямо на мостовой.

— Во завелся, — сказал дядя, не прерывая раздумий. — Однако стены кладут, а?

— Ну, а уж сейчас-то мы ее в момент расплющим! — сказал потный племянник и положил кость на трамвайный рельс.

Проходивший трамвай сошел с рельсов, придавив слегка дядю.

— Ты прямо шальной какой-то, — сказал дядя, поставив трамвай на место. — Однако пути трамвайные кладут, а?! — сказал дядя и погрузился в свои раздумья, почесывая бок в голубой майке.

— Сейчас мы ее в момент раздолбаем! — крикнул племянник и ахнул острым краем кости дяде по лбу.

Мозг из кости выскочил, дядя его поймал, выйдя из раздумий, и передал племяннику.

— Видал? — сказал дядя, почесав лоб спичкой. — На совесть сделано, а? — Дядя похлопал себя по веснушчатому темени и погрузился в свои раздумья.

Алла Собакина поспорила с мужем, Константином Иванычем Собакиным.

Слово за слово, Алла разгорячилась, муж тоже: Алла замахнулась на всякий случай лаковым полусапожком, муж на всякий случай увернулся, Алла растянулась на паркетном полу.

После того как участковый врач осмотрел Аллу, он установил у нее легкий вывих верхней челюсти.

— Вы, вероятно, слишком усердно зевнули или черес-^ЧУР громко выразились, — сказал врач, выписывая Алле больничный лист на три дня. Алла была у него постоянной пациенткой и любимицей. — С понедельника можете выходить на работу… Ну-ка! — Врач нежно взял Аллу за подбородок и поставил ей челюсть на место.

Вечером Алла сказала задумчиво мужу:

— Скажи, Костик, это бытовая травма, как ты думаешь?

— Разумеется, — сказал Костик, не подумав. После примирения он боялся не соглашаться с женой.

— В таком случае больничный мне не оплатят, — ни к кому не обращаясь, сказала Алла.

— Таков закон.

Алла была зампредместкома на предприятии и сама знала трудовое законодательство.

В понедельник, выйдя на работу, Алла отыскала свою приятельницу лаборантку Семенчук. Вместе они составили следующий документ:

«Я, Алла Сидоровна Собакина, в среду, находясь на работе и обсуждая технологическую задачу с лаборанткой Семенчук, увлеклась и в разговоре вывихнула себе челюсть. Учитывая, что травма получена мной в рабочее время и при исполнении служебных обязанностей, прошу оплатить мне больничный лист за №…» Подпись. «Подтверждаю, лаборантка Семенчук». Подпись.

— Нужен второй человек, так по закону, — сказала Алла.

Вместе они пошли к предместкома Тараторкину, который оказался таким образом вторым свидетелем разговора технологического характера, приведшего к вывиху верхней челюсти инженера Собакиной Аллы. Тараторкин так и написал: «При сем присутствовал предместкома Тараторкин Б. В.». Тараторкин побаивался Аллы и никогда не шел с ней на обострение.

— Заверь на всякий случай у рукгруппы, — сказал он. — Знаешь нашего бухгалтера, будет носом вертеть.

Рукгруппы Вырин посмотрел-посмотрел в документ, посмотрел на Аллу и заулыбался:

— Знаем мы, какие такие технологические проблемы!.. Целовались, наверное, с кем-нибудь?! Признавайтесь, товарищ Собакина, а то мужу доложу!

Алла зарделась, трогая ямочку на подбородке, а под документом появилась подпись: «Подтверждаю. Вырин».

— На всякий случай завизируйте у завсектором, — сказал Вырин. — У нас бухгалтер сами знаете какой.

Завсектором Нэсурадзе два раза прочел бумагу.

— Не понимаю. Как в разговоре можно вывихнуть челюсть? Сам люблю высказаться, слышал, как другие говорят, но челюсть? Не понимаю!

— Я и сама не понимаю, — сконфузилась для виду Алла.

— Женщины, женщины, — сказал Нэсурадзе, подписывая бумагу. — Заверьте у второго зама, — добавил он. — С нашим бухгалтером…

Второй зам Каракусов пробежал бумагу и, ни слова не говоря, размахнул наискось: «Вывих считать подлежащим оплате. Каракусов». На Аллу он не взглянул.

— Пусть первый подпишет, — буркнул он. — С нашим бухгалтером, сами знаете.

Первый зам бумагу читать не стал, положившись на столбик виз нижестоящих. Он начертал: «Считаю целесообразным. Сапегов».

— На всякий случай сходите к директору. Чтоб уж без всяких. Этот новый бухгалтер…

К директору отнесла бумагу и от него вынесла секретарша Ия. На документе просыхало: «Признать очевидным. Впредь решать на уровне завсектором. Подпись».

Бухгалтер долго вертел бумагу перед носом, смотрел на свет, смотрел на Аллу, вздыхал. Потом, зажмурившись, вывел: «К оплате». И подпись: К. Собакин. Бухгалтером в НИИ был муж Аллы Костя.

Вечером за чаем супруги беседовали.

— Не понимаю, как они могли завизировать такой документ?

— А ты сам?

— А что я? Я — исполнитель. Визы в порядке. Тут неувязка где-то в звеньях. — Костя шумно подул на чай.

— На эти деньги мы купим тебе пару скалярий в твой новый аквариум, — ласково пообещала Алла.

— Не возражаю, — улыбнулся бухгалтер.

Еще через два дня в дверь позвонили. На пороге стоял участковый врач Собакиных.

— Извините, — сказал он. — Я неправильно давеча написал вам в больничном. Зуб болел — спутал. Не верхней челюсти вывих, а нижней! Ну где это вы видели вывих верхней челюсти! Разве верхнюю челюсть можно вывихнуть? Скорее голову вывихнешь!