«Крокодил» - Коллектив авторов. Страница 64
7
Спросили раз у воина:
— На Шипке все спокойно ли?
— Да, — отвечал он, — здесь на Шипке
Все признают свои ошибки.
8
Это есть художник Альтман — очень старый человек.
По-немецки значит: Альтман — очень старый человек.
Он — художник старой школы — целый свой трудился век,
Оттого он невеселый — очень старый человек.
Алексей Марков
КВАРТЫ
Не прополола, Алексеевна,
Считай, что поле не засеяно!
* * *
Любовь? Надолго ли она?
…К чему такие разговоры?
Цветам, что отцветают скоро,
Всегда особая цена…
* * *
Больнее в мире боли нету.
Чем пережить своих детей.
О, не пошли, господь, поэту
Жизнь собственных стихов длинней.
* * *
Дурак достаточно хитер.
Чтоб скрасить умный разговор:
Лоб потирает, хмурясь,
И не заметишь дурость!
* * *
Плевать на старину —
Плевать в свою страну.
Плевать в своих отцов —
Плевать себе в лицо!
* * *
О юность, возраст беспечальный!
Ты — как незрелое вино:
Простое кажется банальным,
Прекрасным — то, что мудрено.
* * *
Покойный однолюбом был,
Он одного себя любил.
* * *
Ты едешь на чужой арбе —
Чужие песни петь тебе.
* * *
Посадили в кресло гордеца —
Он родного не узнал отца.
* * *
Бывает имя — стыд и срам,
Потомка ни за что обидели.
По данным детям именам
Ум измеряется родителей.
* * *
Словечко есть «любители поэзии».
И кто придумал так нелепо?
Отыщется любитель шведских лезвий.
Но разве есть любитель… хлеба?
Сергей Михалков
ПРОБЛЕМА ИШАКА
Мамед Гусейн жил в доме
на горе —
Полтысячи шагов наверх от родника,
И потому при доме, на дворе,
Как дед и как отец, держал он
ишака.
Идет Мамед домой по тропке
налегке —
Два бурдюка воды везет на ишаке.
Идет Мамед домой из леса налегке —
Вязанку хвороста везет на ишаке.
Ишак ему помощник, верный друг,
В горах без ишака крестьянин
как без рук…
Али Камал, что в городе живет,
На кухне у себя из крана воду пьет.
За хворостом ему ходить не надо
в лес:
Тепло и свет дает в избытке ГЭС.
Али Камал-оглы строчит такой
приказ:
«Поскольку в коммунизм мы
держим путь сейчас.
Нам следует отныне на века
Искоренить в деревне ишака!»
И вот уже Гусейн тропой от родника
Сам тащит на себе два полных
бурдюка
И шепчет на ходу: «Не понимаю, как
Мне верный путь держать мог
помешать ишак?!»
Сергей Мнацаканян
«ЗОЛОТАЯ ЛИРИКА КАНЦЕЛЯРИЙ»
Пускай веселье или кручина,
но вас засасывает с утра
бюрократическая машина,
бесчеловечная до нутра…
По канцеляриям — суматоха,
по канцеляриям — суета,
по канцеляриям — нету бога,
кроме приказа или кнута.
Смеялись. Плакали. Расставались.
Всё подчистую смело, а жаль…
Идет бумага — так листовая,
гремя, прокатывается сталь.
Посторонись-ка и встань в сторонке
тише воды, ниже травы,
не засосало бы в шестеренки
душу твою и годы твои…
Стучат машинки. Ложится косо
лиловый штемпель. Глаза кричат.
Как угораздило под колеса!
Сохнет размазанная печать!
Господи боже, не дай попасться!..
Только просителем бы не стать
у беспощадного государства,
жизнь по приемным не просвистать.
Железным прессом, прокатным станом
бюрократический аппарат
свирепо гонит по свежим ранам —
и судьбы, вспыхивая, горят!
Несть милосердия и прощенья.
Несть облегчения на веку:
жжет резолюция на прошенье:
опасной бритвой по кадыку.
* * *
Телефонную трубку хватаю,
целый день восклицаю: «Алло!»
Я давно в небесах не витаю, —
ишь, судьбину куда завело…
А всего было надо немного,
а всего-то хотелось душе
дозвониться до неба, до бога —
да не хочется что-то уже.
Постигаю земные законы,
презираю небесную грусть…
На работе кручу телефоны —
помню 100 номеров наизусть!
Канцелярия! Матерь святая,
обожаю тебя и хулю,
телефонную трубку хватаю,
проклинаю тебя и люблю…
— Да-да-да, добрый день, до свиданья.
— Ха-ха-ха, очевидно, привет.
— Все о’кей, черт возьми, заседанье.
— Да-да-да, ха-ха-ха, нет-нет-нет…
Я еще воспою телефоны —
перезвон сквозь метели и сон…
Как тюки бы грузил на перроне,
так свинцовый кручу телефон.
А когда возвращаюсь с работы,
все мне чудится звон в тишине,
словно слышу звонок от кого-то,
кто никак не пробьется ко мне.