Твоя вина - Рон Мерседес. Страница 18

Я оглянулся. На лице мачехи появилась широкая улыбка, она явно была довольна. Почему для нее не является проблемой быть вдали от мужа? Я не понимал и бессознательно еще крепче сжал руку Ноа.

Когда мы прибыли в аэропорт Лос-Анджелеса, я припарковался и достал чемоданы. Раффаэлла искала тележку. Ноа бросилась ко мне и поцеловала в губы.

– Что ты делаешь? – спросил я, стараясь казаться собранным, хотя это было не так.

– Целую тебя, пока мама не вернулась, – ответила она.

То есть пока мамочка была рядом, она не хотела меня целовать?

Я промолчал, зная, что буду целовать Ноа столько, сколько захочу – и где захочу.

Через полчаса мы уже сдали багаж, Раффаэлла настаивала на том, что надо попрощаться. До вылета оставался целый час, но эта женщина, похоже, сгорала от нетерпения и не хотела ждать ни секунды.

– Мама, ты иди, а мне нужно побыть с Николасом наедине, – сказала Ноа.

Вместо ответа Раффаэлла нахмурилась.

Она посмотрела на меня, потом на Ноа и, наконец, на котенка, причем настолько сердито, что во мне проснулся родительский инстинкт.

Это наш кот.

Наконец, она попрощалась со мной и ушла, оставив нас наедине.

Я погладил Ноа по плечу и притянул к себе. Чмокнул в макушку, и мы медленно побрели к паспортному контролю.

– Нам не следует сильно грустить, Ник, – призналась она.

Я пристально посмотрел на нее. А ведь она права! Мы не должны быть такими унылыми, это же только месяц… наверняка есть пары, которые не видятся целый год. Не хотелось, чтобы Ноа тосковала, не хотелось видеть, как она страдает, тем более из-за поездки, которая должна сделать ее счастливой. Я упрекнул себя в том, что был резок. Если бы я поддержал затею с путешествием с самого начала, вероятно, теперь не был бы настолько потерян – и не ощущал бы такую безнадежность.

– Не надо, Рыжая, – сказал я и обнял ее. Н раздраженно мяукнул, сжавшись между нами. – В Испании очень тепло, а Эйфелева башня прекрасна, она тебе точно будет по вкусу, – заверил я, и на ее лице появилась робкая улыбка. – Мы увидимся через несколько недель. Когда ты вернешься, я буду ждать тебя вместе с черной бестией, – добавил я, указывая на Н.

– Пожалуйста, позаботься о нем, Николас, не забывай кормить и больше не давай ему вина, ради бога! – взволнованно попросила она.

– Это было только раз, и Н понравилось, – возразил я, съязвив.

Она закатила глаза и прижала котенка к груди.

– Не урони, – сказала Ноа, отдавая мне звереныша.

Я схватил котенка одной рукой, а другой взял Ноа за подбородок и приблизил губы к ее рту.

– Я люблю тебя, – прошептал я, целуя Ноа последний раз в этом месяце.

На ее глазах выступили слезы.

– Я люблю тебя больше.

Я смотрел, как она уходит, и чувствовал комок в горле. У меня скрутило живот. Ее длинные волосы собраны в высокий хвост, бедра обтянуты шортами… Она сведет с ума всех парней, что встретятся у нее на пути. Я судорожно вздохнул. Теперь были только Н и я.

Как только я вошел в пентхаус, меня накрыло. Я оставил котенка делать все, что ему заблагорассудится, и с тоской осматривал гостиную. Я понятия не имел, что буду делать целых четыре недели без Ноа, знал только, что жизнь изменилась невообразимым образом, и даже не мог вспомнить, каково быть совсем одному.

Это словно смотреть сквозь мутное стекло: жизнь до и после Ноа Морган.

Пентхаус был безупречен. Ноа не являлась чистюлей, но за день до отъезда стала немного истеричной и прибрала все, что лежало не на месте. Она наводила порядок только тогда, когда на нее накатывал настоящий стресс, за последнее время я в этом убедился.

Я психовал, понимая, что между нами тысячи миль. Сейчас ее борт наверняка приближался к Нью-Йорку, а оттуда Ноа и ее мать направятся в Италию. Я никогда не боялся полетов, трудно даже вспомнить, сколько я налетал! Но теперь, когда любимая девушка была там, наверху… мне было страшно, воображение рисовало чудовищные картины, а в голове крутились плохие мысли.

Например, что самолет сломается и упадет посреди океана или случится теракт… и так до бесконечности. Я никак не мог усмирить страх, который поселился в моей душе и стеснил грудь.

Пять часов спустя телефонный звонок разбудил меня от тревожного сна, в который я погрузился, даже не осознавая, что отключаюсь. Я не понимал, где нахожусь.

– Ник? – сказал голос Ноа.

– Вы прилетели? – спросил я, пытаясь сосредоточиться.

– Да, мы в аэропорту. Он огромный, мне очень жаль, что я не могу посетить город, а там наверняка потрясающе.

Ноа казалась довольной, и это меня немного взбодрило, хотя я уже истосковался по ней.

– Подарите мне Нью-Йорк [4], – сказал я.

Ноа рассмеялась.

– Что? – спросила она, и я услышал шум в телефоне. Я представил аэропорт: мужчин в деловых костюмах и с портфелями, прибывающих в город, который никогда не спит, матерей с плачущими, раздраженными детьми… а вот зале звучит женский голос, говорящий из динамиков и обращающийся к опоздавшим, что они вот-вот пропустят рейс…

– Я хочу показать тебе Нью-Йорк, я это имел в виду, – поспешил уточнить я, встав с дивана и направившись в кухню.

– Обещай, что мы вместе туда поедем, Ник, зимой, когда выпадет снег, – возбужденно воскликнула Ноа.

Я улыбнулся как идиот, представив себя с Ноа в Нью-Йорке. Мы будем гулять по улицам и перекусывать в кафе… Мы бы выпили горячего шоколада, и я бы отвез ее к Эмпайр-стейт-билдинг, и как только мы окажемся наверху, я бы целовал ее до обморока.

– Обещаю, дорогая, – прошептал я.

Кто-то издалека позвал Ноа. Очевидно, ее мать.

– Ник, мне пора, – поспешно бросила она. – Позвоню тебе, когда мы будем в Италии. Я люблю тебя!

Прежде чем я успел ответить, она уже дала отбой.

Ноа благополучно прибыла в Италию. Мы поговорили буквально несколько секунд, по ее словам, если бы мы продолжили, это стоило бы целое состояние. Я хотел сказать, чтобы она не беспокоилась о счете за телефон, но Рыжая настаивала, что позже мы пообщаемся по «Скайпу», когда она подключится к сети отеля. Проблема заключалась в том, что разница во времени была огромной, поэтому, когда я спал, у нее был день и наоборот.

Время шло, и звонки по «Скайпу» превратились в короткие отбивки о том, чем мы занимались накануне. Я был измотан, когда Ноа была на связи, поэтому мы не разговаривали дольше пяти минут. Как все-таки ужасно быть настолько далеко от нее! Я не мог прикоснуться к ней, не мог болтать часами, но я пообещал себе не портить Ноа каникулы. Поэтому я всегда говорил с ней веселым голосом, даже если в душе и проклинал тот день, когда отпустил ее.

Я тратил большую часть времени на то, чтобы ходить в спортзал и заниматься серфингом, а по выходным навещал мою младшую сестру Мэдисон. В субботу, через неделю после того, как Ноа покинула меня, я завел машину и рванул прямо в Вегас. Лион присоединился ко мне, и, поскольку мы не виделись несколько дней, я был рад, что он рядом. Мэдди знала моего лучшего друга, и они очень хорошо ладили между собой.

– Не знаю, как ты собираешься продержаться еще три недели без Ноа, – заметил Лион, когда мы ехали по шоссе.

Наступил вечер, поэтому я решил, что увижусь с Мэдди утром. Мы уже забронировали номер в отеле «Цезарь»: да, я собирался повидаться с шестилетней сестренкой, однако мы с Лионом захотели повеселиться – наведаться в казино и пропустить пару коктейлей… Мы ведь в Вегасе!

Я смерил его взглядом, когда он напомнил мне о мучительном времени, которое ждало меня впереди.

– Ну что тебе еще сказать? – добавил Лион, поднимая руки. – Позавчера Дженна отправилась в дурацкий круиз вместе с родителями, я уже на стенку лезу, а впереди еще пять дней.

Она впервые уехала отдыхать без Лиона. В прошлом году мы все неплохо потусовались на Багамских островах, и, к слову сказать, Дженна навещала родителей в Хэмптонсе только по выходным. Похоже, сейчас предки сговорились и украли наших подруг.