Твоя вина - Рон Мерседес. Страница 20

Воспоминания о детстве пронзали разум: мама укладывала меня спать и защищала от отца, пекла мне блинчики по воскресеньям… но эти воспоминания быстро сменили другие, которые я никогда не желал возрождать.

– Пожалуйста, Ник… я…

– Ник! – прервала ее Мэдисон. – Мама хочет поехать с нами, правда! Она мне сказала.

Я посмотрел на мать, на эту светловолосую женщину, и, думаю, взгляд, который я кинул на нее, внушил ей страх, потому что она поспешила возразить:

– Мэдисон, лучше вы поедете вдвоем, а мне нужно в салон красоты, милая. Увидимся вечером. – Она наклонилась, чтобы поцеловать дочь в макушку.

Мне было странно видеть ее отношение к Мэдди. Полагаю, часть меня ожидала, что мать будет холодна или просто равнодушна, что угодно… но меня озадачивала та нежность, которую она проявляла по отношению к девочке.

Мать могла быть милой, но и стервой тоже.

Мэдди промолчала и посмотрела на нас. Я хотел убраться отсюда как можно скорее, мне пришлось призвать все самообладание, когда мать сделала шаг вперед и чмокнула меня в щеку. Что она себе позволяет? Что еще задумала?

– Береги себя, Николас, – сказала она, развернулась и удалилась.

Я больше не уделил ей ни секунды. Присел перед сестренкой на корточки и расплылся в улыбке.

– Каким китайским пыткам ты меня сегодня подвергнешь, принцесса? – спросил я, заключив ее в объятия и сажая на плечо.

Мэдди захихикала, и вся тоска, которая только что переполняла мою душу, бесследно исчезла. Со мной сестренка никогда не будет грустить, мысленно пообещал я себе, вспомнив, что подумал то же самое много лет назад, когда впервые увидел ее.

Лион ждал нас у дверей отеля, и у парня явно было такое же сильное похмелье, как и у меня: я не мог не расхохотаться, когда Мэдди бросилась обнимать его и что-то верещать адски пронзительным голосом.

Лион сгреб ее в охапку и перевернул вниз головой. Я смеялся, а сестренка завопила как одержимая. Только безумцу могло прийти в голову оставить малышку двум варварам вроде Лиона и меня.

– Куда отправимся, мисс? – спросил Лион, аккуратно поставив на землю маленького монстра с огромными голубыми глазами и светло-золотистыми волосами.

Мэдди взволнованно озиралась по сторонам и поглядывала на меня. Она никак не могла решить, что ей хочется. Наши возможности были безграничны, мы ведь в мировой столице веселья.

– Можно посмотреть на акул? – воскликнула она, прыгая на одном месте.

Я вздохнул.

– Опять? Мы уже тысячу раз туда ходили!

Тем не менее моя сестренка, в отличие от любой девочки ее возраста, любила наблюдать за хищными акулами и осмеливалась дразнить их, стоя перед стеклом.

После обеда мы отправились в океанариум. Сестренка была довольна и бегала туда-сюда. Пока Лион следил за ней, и они оба дурачились перед белой акулой, которая, пожалуй, их испугалась, я вытащил телефон, чтобы узнать, не прислала ли Ноа что-нибудь, но ничего не обнаружил.

Тогда я решил использовать безотказный козырь.

– Эй, гном, иди сюда!

Мэдди уставилась на меня.

– Я не гном, – возмутилась она.

«Как скажешь», – подумал я.

– Давай сфоткаемся для Ноа.

Ее глаза загорелись, когда я упомянул о Ноа. Наверное, такое же выражение лица бывает у меня каждый раз, когда я упоминаю о своей девушке или нахожусь с ней рядом.

Я включил камеру и обнял Мэдди, чтобы сделать селфи.

– Высунь язык, Ник, вот так! – велела мне маленькая умница, одновременно высунув свой язычок.

Я рассмеялся, но сделал, как она велела.

Фотографию я отправил Ноа вместе с сообщением.

Скучаю по тебе, Рыжая, и мелкий монстр – тоже. Я тебя люблю.

13. Ноа

Проснувшись, я первым делом включила мобильник. Накануне я так и не ответила на последнее сообщение Ника.

Открыла приложение и увидела, что он прислал еще одно четыре часа назад. Я просто растаяла, рассматривая фотографию: Николас был рядом с Мэдди, оба высунули языки и улыбались. Он был настолько красивым, с взъерошенными черными волосами… а девочка была на него похожа, но при этом, конечно же, сильно отличалась от старшего брата… Я прекрасно понимала, что, когда он ездит повидаться с Мэдди, ему бывает сложно и потом он долго приходит в себя.

Я скучала по Нику. Мне ужасно хотелось услышать его голос. Почему моего парня нет рядом?

К счастью, мама отдыхала в отдельной спальне, поэтому мне никто не мешал. Я набрала номер Ника. С нетерпением ждала его ответа… В Америке уже ночь, наверное, он спал, однако я очень хотела услышать его голос.

– Ноа? – тихо сказал он после нескольких гудков.

– Скучаю по тебе, – призналась я.

Я услышала какой-то шум и представила, как он включает ночник и проводит рукой по волосам, зевая и окончательно просыпаясь.

– Не буди меня для этого, Рыжая, – пробормотал он, застонав. – Скажи лучше, что развлекаешься и даже не вспоминаешь обо мне, а если нет, эта глупая поездка не имеет никакого смысла.

Я грустно улыбнулась, положив голову на подушку.

– Ты в курсе, что я хорошо провожу время, но без тебя все не так, – ответила я, зная, что, несмотря на его заявление, Нику нравится, когда я говорю, что тоскую без него. – Как дела у Мэдди? – спросила я. Я бы с удовольствием навестила малышку вместе с ним. Мне нравилось смотреть, как он играет с сестренкой: это был совершенно другой Ник, милый и терпеливый, веселый и надежный.

На мгновение наступила тишина, а затем Николас вздохнул.

– Ее привела мать, – пояснил он тоном, который я слишком хорошо знала. – И это надо видеть… она вся такая надутая, настоящая сорокалетняя Барби. Она понимает, что при ребенке я не буду обращаться к ней так, как она того заслуживает.

Проклятье. Я еще не забыла, как плохо ему стало, когда Мэдди очутилась в больнице. В его голосе было столько отчаяния, а на глаза навернулись горькие слезы. Он так любил младшую сестру, но не слишком часто с ней виделся…

– Не следовало форсировать события, – раздраженно заметила я.

Ник, конечно, понимал, что мать хочет восстановить с ним контакт, в конце концов, он ведь ее сын, но нельзя было помещать парня между молотом и наковальней.

– Не возьму в толк, какого черта ей надо, но я не хочу ее видеть, мне незачем что-либо знать о ней или о ее жизни, – зло добавил Ник, однако я уловила в его голосе умело скрытую грусть и сразу же сообразила, что в глубине души он жаждет увидеться с матерью и, наверное, поговорить с ней начистоту.

– Николас… тебе не кажется, что… – осторожно начала я, но он прервал меня.

– Пожалуйста, Ноа, не надо, даже не пытайся! Я не собираюсь общаться с этой женщиной, не желаю находиться с ней в одной комнате! – рявкнул Ник.

Только однажды я намекнула, что ему все же стоит встретиться с матерью, дать ей возможность объясниться или, по крайней мере, попытаться сохранить добрые отношения, но он пришел в ярость. Было что-то еще, что Ник не рассказывал мне. Я понимала, что он бы не ненавидел ее с такой силой только по той причине, что она его бросила. Разумеется, для ребенка, это самое ужасное, но случилось кое-что еще.

Ник хранил от меня какой-то секрет, связанный с его мамой, и не хотел им делиться со мной.

– Ладно, извини, – согласилась я, пытаясь разрядить атмосферу.

Он беспокойно задышал в телефон.

– Я мечтаю проникнуть в тебя, Ноа, забыть обо всем дерьме и часами заниматься с тобой любовью. Будь проклят час, когда ты уехала.

Услышав его слова, я почувствовала, как бабочки порхают в животе. Я еще сердилась, но слова Ника разожгли мою страсть. Мне так хотелось оказаться в его объятиях, позволить ему целовать мое тело, почувствовать, как его руки обездвиживают меня на кровати, твердо и уверенно, но всегда с бесконечной нежностью и заботой…

– Мне жаль, что мой отъезд так ужасен для тебя… правда, Ник. Я тоже мечтаю быть с тобой прямо сейчас, – ответила я, пытаясь достучаться до парня, но осознавая, что Николас – человек, которому нужен физический контакт, чтобы почувствовать себя хорошо и ощущать, что его любят… Не представляю, достаточно ли моих фраз, чтобы заставить его понять, как сильно я его люблю и как мне жаль, что он страдает из-за матери, и никто не может помочь, кроме меня, поскольку он никогда не говорил об этом ни с кем, даже с Лионом.