Ненужный. Начало пути (СИ) - Агишев Руслан. Страница 26

— Черт, голова-то как трещит… — вдруг со стоном он схватился за затылок.

Но оказалось, никакого треска и в помине не было. Только сейчас до Рафи дошло, что так до него пытается достучаться его Голос. Он сильно тряхнул головой, даже чуть пристукнул по затылку. И, наконец, услышал:

«… Же мать! Ты оглох что ли⁈ Рафи, скажи хоть слово⁈». Судя по отчаянию в голосе его друг, уже ставшей неотъемлемой частью него, был близок к панике. — Что же это такое? Этот, б…ь, урод тебе все мозги вышиб'.

— Слышу, слышу, — буркнул Рафи, с трудом поднимаясь и усаживаясь на софу. — Чего орешь-то? Ну получил один раз по лицу, и что? Знаешь, сколько раз меня били? Не сосчитать.

Но Голос это совсем не успокоило. А даже, наоборот, еще больше возбудило.

«Охренеть! Живой! Ты, б…ь, понимаешь, что наделал⁈ Чего дурной головой качаешь? Ты куда лезешь? Решил, что там сестра твоя?»

Как в воду глядел. Рафи опустил голову. Надулся, прикусил губу. Сам уже понял, что ошибся, и, похоже, наделал глупостей.

А Голос продолжал:

«Ты, вообще, знаешь за кого вступился? А чей этот дом? Этот, этот, где ты валяешься…». Рафи поднял голову и стал осматриваться. «Пока ты валялся без памяти, я кое-что услышал. Эту девчонку зовут Екатерина Мирская, а находишься ты сейчас в доме ее отца — тайного статского советника Михаила Павловича Мирского, шефа Отдельного жандармского корпуса. Ты, б…ь, в самом логове!».

Паренек, как сидел, так и застыл. Оказаться в доме самого главного в столице жандарма, это не в купеческую лавку пробраться. Про него же сейчас обязательно все узнают.

Не унимавшийся Голос говорил о том же самом:

«Ты понимаешь, что будет, если Мирский узнает про твои похождения? За тобой сейчас столько грешков, что и на возраст никто не поглядит. Доктор Петерсон — раз, угроза мадам Калышевой — два, возможное участие в ее смерти — три. Что дергаешься? Как пить дать, в ее смерти винят тебя. Ты главный подозреваемый! А про оружие не забыл⁈ Срочно бежать надо, пока не опознали…».

В это мгновение скрипнула дверь, пропуская вперед высокого представительного мужчину в строгом черном мундире и орденах. Прошел на середину комнаты, остановившись напротив парня. Остановил на нем тяжелый взгляд, больше похожий на прицеливающийся орудийный ствол. Один в один ощущение.

— Вот, значит, какой вы у нас…

Глава 11

Есть люди, одним своим видом внушающие даже не уважение, а трепет. В их присутствии обычному человеку становится не по себе — тревожно, беспокойно, появляется желание немедленно уйти и спрятаться. Слабые духом, вообще, теряются, теряя дар речи.

Именно таким человеком и был шеф Отдельного жандармского корпуса Российской империи Мирский. Годы службы во главе особого государственного органа, внушавшего ужас всем внешним и внутренним врагам государства, наложили на него неизгладимое отпечаток. Внешность и характер стали продолжением других друга, формируя образ неимоверно жёсткого, даже безжалостного человека, для которого не существует рамок и препятствий. С его неподвижного каменного лица на собеседника обычно смотрели крупные, чуть навыкате, глаза, делая взгляд пронзительный, давящим. Вечно опущенные уголки рта придавали лицу недовольное, даже рассерженное выражение, напрочь отбивающее позыв к общению.

За сложившийся вокруг его персоны ореол «тяжести», непробиваемости и бесчеловечности кое-кто из либеральных писак в своих газетках изображал шефа жандармов в виде монстрообразного локомотива, намекая на их сходство. Это, пожалуй, был тот единственный случай, когда такого рода газетка вызвала у Мирского не отвращение и желание отправить её в камин, а некое подобие ухмылки. Явно понравилось такое сравнение, выставляющее его в довольно характерном виде. Ведь, локомотив — это внушающая уважение мощь, одним своим видом заставляющая чувствовать свою слабость и ничтожность.

Взгляд Мирского остановился и застыл. Ни один мускул не дрогнул на его лице, напоминавшем маску.

— Хм, — глухо прокашлялся он. — Значит…

У Рафи сердце в пятки ушло. Жутко захотелось съежиться, стать меньше, не заметнее. Чувствовал, что его судьба сейчас зависит от одного единственного слова этого человека. Скажет одно — ему жить и даже может долго, скажет другое — и на всей его жизни можно ставить крест.

Понимал это и Голос. «Попал ты, братишка, как кур во щи. Говорил же, пока не высовывайся, затихарись. Ты сейчас мошка, которую, не напрягаясь, прихлопнут… Сейчас больше молчи. Чем меньше скажешь, тем лучше, поверь мне. С такими службами только так и общаются… Черт, да не трястись так! Слушай меня внимательно. Сначала успокойся. Души, не задерживал дыхание…».

Несколько раз вдохнул и выдохнул, Рафи, и правда, почувствовал, как его немного отпустило. Казалось, огромный капкан, который его держал, немного разжался.

— Да вы, молодой человек, герой. Приятно видеть, что в столь юном возрасте вы проявили качества, больше приличествующие взрослому мужчине или даже воину. Знаю, что не каждый найдет в себе смелость взглянуть своему страху в глаза, — во взгляде Мирского читалось неприкрытое удивление. Мол, удивили вы меня, молодой человек, так, как никто не удивлял. — Позвольте пожать вам руку и выразить свою благодарность.

На деревянных, словно не своих, ногах Рафи подошёл к мужчине и протянул ему руку. Тут же её сжали, будто бы клещами. Но он не уступил…

— Хм, силен, — губы мужчины раздвинулись в улыбке. Чувствовалось, что оценил крепость рукопожатия и одобрил — Итак, молодой человек, пришло время нам ближе познакомится, что я смог отблагодарить спасителя мой дочери так, как он того заслуживает. Начну, пожалуй, первым, хоть это и противоречит этикету, — вновь улыбнулся он. Похоже, разговор с пареньком, явно не его круга, немного забавлял его. — Мое имя Михаил Павлович Мирский.

Больше он ничего не добавил: ни принадлежность к довольно знатному дворянскому роду, ни наименование возглавляемого им учреждения, ни звание согласно имперской табели о рангах.

— А теперь ваша очередь…

И судя по «живой» заинтересованности в голосе, у него-то он точно постарается вызнать всю подноготную. А оно ему нужно?

Вот и Голос говорил о том же. «Если начнешь, говорить, то каюк. Этот „расколет“ до самых грязных пяток. Знаю таких волчар. Сам когда-то… ».

Однако, судьба оказалась к нему благосклонна, и в этот миг щедрой рукой дала ему шанс на спасение, который предстал в виде слуги, высокого парня в красной ливрее и напомаженном белоснежном парике на голове. Появившись в гостиной, тот коротко поклонился, тряхнул завитыми кудрями.

— Ваше Высокопревосходительство, вы просили напомнить о звонке из управления, — негромко приговорил он и замолчал, ожидая дальнейших приказанию.

Недовольно дёрнул головой, Мирской махнул в его сторону рукой. Мол, понял.

— Нас прервали, но, уверен, не надолго, — мужчина повернулся к Рафи. — Дела службы, молодой человек. Мне нужно отдать необходимые распоряжения. Затем мы продолжим.

С этот словами хозяин дома покинул гостиную, оставив парня в компании слуги. Не воспользоваться этим шансом был бы грех, о чем тут же стал твердить Голос.

«Беги, Рафи! Сейчас самое время! Попросить в сортир… Черт, в клозет по здешнему».

— Э… э… В клозет бы мне, если… Можно, — паренек сделал растерянный вид, начиная оглядываться по сторонам. Пусть слуга думает, что гость сейчас прямо в штаны наделает. Точно должен впечатлится, ведь убираться-то ему придется, а не кому-то другому.

Надо отдать должное слуге, быстро сообразившего, что нужно делать.

— Прошу, — он показал на дверь, в сторону уходящего вдаль длинного коридора. — Прямо, третья дверь направо, дверь для слу… — и на какое-то время «завис», соображая, а в какой туалет он должен вести такого необычного гостя. В туалет для слуг или господский? — Направо, прошу вас, — наконец, решился он.