Ненужный. Начало пути (СИ) - Агишев Руслан. Страница 28
Видно было, что ему сейчас ни до чего нет дела. Но это известие, ухмыльнулся Рафи, быстро «прочистит ему мозги». Такой заряд бодрости получит, что, как бабочка, порхать начнет.
— Беда, Витян! Не сегодня, так завтра, сюда жандармы нагрянут. Будут весь район чистить.
И ему сейчас не пришлось притворяться. Рафи, и правда, было страшно. Ведь, шеф жандармов, как понял он, когда подслушивал, был настроен очень серьезно. Ясно было, что миндальничать ни с кем не будет. И «в хвост и в гриву драть станет».
— Ху… ня, — буркнул он, правда, уверенности в его голосе не было. — Какие ещё жандармы? Им сроду до сквадов дела не было. Нас всегда полиция пасла, а с ними у нас все ровно.
Пришлось, Рафи кое-что о вчерашнем дне рассказать. Не все, естественно, о некоторых вещах по совету Голоса умолчал. Но и прозвучавшего хватило, чтобы Витян впечатлился «донельзя»: глаза округлились, брови дугой выгнулись и рот, в добавок, открылся.
— Б… ь, — ошеломленно выдал бандит, когда дар речи к нему вернулся. — Нам же хана теперь. С чёрными мундирами не договоришься…
Витян растерянно уставился на парня, не понимая что делать. Он неплохой " боевик", но, когда нужно было поработать головой, соображал туго. Плетение хитрых комбинаций точно было не его коньком.
Голос в голове у Рафи тут же «забил в набат»: мол, не спи, браток! Клиент созрел и его можно было брать тепленьким.
— Я знаю, что делать, — уверенности в голосе Рафи было хоть в ведра насыпай. — Только нужно слушать меня и делать то, что я скажу. Слово в слово. И тогда, дружище, ты не только останешься при своих, но и хорошо поднимешься.
Сложно сказать, что сработало. Может уверенный тон голоса и соответствующий вид Рафи. Может страх перед жандармами. А может и что-то другое. Да, наверное, не важно. Главное, его план начал работать.
Смотря ему прямо в глаза, Витян медленно кивнул. Он был согласен.
На небольшом дворике, зажатом между двумя доходными домами, было не протолкнуться. Десятки всадников в узнаваемых чёрных мундирах с ожиданием смотрели на командира, здоровенного детину с широченными плечами и бычьей шеей. Ждали приказа ступить на землю молодёжных сквадов.
Чувствовалась развитая в воздухе тревога. Переминались кони, перебирая копытами. Солдаты прятали страх за шутками и прибаутками. То и дело раздавалось неестественное «ржание».
— Разговорчики, мать вашу! Кому там весело? Как бы плакать не пришлось.
Григорий Мелихов, вахмистр второй роты, строго оглядел строй. Солдаты, едва встретившись с ним взглядами, тут же опускали глаза. Знали, что у их командира рука твердая. Такого подзатыльника может отвесить, что с ног запросто сбивает.
— Собрались, черт вас дери! Непростое дело готовится. Не шантропу голозадую брать будем, а опытных волчар. Будете ворон считать, вмиг в брюхо нож получите…
Хотел он ещё сказать, но не успел.
В этот момент во двор влетел заплаканный парнишка с выпущенными глазыми. Невысокий, весь взъерошенный, как цыпленок, подскочил к вахмистру и давай навзрыд плакать. Не захочешь, все равно подойдешь…
— Дяденька, родненький, спаси! Христом Богом прошу, помоги! — жалостливо голосил чернявый парнишка. Руки заламывал, вот-вот на колени бухнется. — Совсем Князь замучил! Все жилы, ирод, из нас вытянул! Рожа бандитская, по десяти рублев с нас просит! Не отдашь — смертным боем лупит! А где взять цельные десять рублев? На паперти просить? Али воровать?…
Мелихов повёл плечами, скользнув ленивым взглядом по оборванцу. Попрошайка, скорее всего. Дать бы ему по хребту плеткой разок, чтобы отстал.
— Спаси, милостевиц! Этот Князь проклятущий…
Вахмистр уже потянулся к поясу за клеткой, как его рука замерла на пол пути. Только сейчас до него дошло, о каком-таком Князе говорил это оборванец. Ведь, его то и нужно здесь поймать. Сам Его Высокопревосходительство сто рублей ассигнациями обещал за поимку этого самого князя.
А ему сто рублей-то чей не лишними будут. Настасье, душеньке, обнову как раз купит, улыбнулся Мелихов. Главное, чтобы его не опередили.
— Слышь, мешок с блохами, — вахмистр одним махом спешился и схватил парнишку за воротник, как собачку. Поднял над головой и пару раз как следует тряхнул, чтобы тому не повадно было. — Быстро, рассказывай, где этого Князя найти!?! Не реви, не трону! Только правду говори! Врать вздумаешь, придушу, как кутенка.
Оборванец ещё говорить не начал, а Мелихов уже все в красках представил. И как опасного преступника изловит; и как ему Его Высокопревосходительство будет руку пожирать; и как Настасьюшка жаркой ночью благодарить за подарок станет.
—… Все покажу, дяденька! Ничего не утаю! Внутри квартала он прячется. Я туда тайную дорогу знаю, про которую только свои знают. Тихо пройдете…
В это же самое время в особняке шефа Отдельного жандармского корпуса Российской империи…
Супруга грозного хозяина дома, срочно отбывшего по служебной надобности, Маргарита Павловна Мирская с едва заметной улыбкой смотрела на дочь. Случилось то, что когда-то и должно было случится. Их Катенька, тихая скромница, боявшаяся глаза поднять на мальчиков, привела в дом целого кавалера. Пусть и не родовитого, и случайным образом, но все же.
Но гость, такая незадача, по какой-то причине сбежал, что и вызвало у дочери острое недоумение. Отчего-то решила, что приглянувшийся ей мальчик оказался здесь чем-то или того хуже кем-то обижен.
— Маменька, я ведь некрасивая? — голос у девочки был дрожащим, тонким, едва не плачущим. Сразу видно, очень переживала, бедняжка, на счет своей внешности. — Что ты молчишь? Значит, точно некрасивая…
Мирская по-доброму вздохнула, привлекая дочь к себе, обнимая и чмокая в макушку.
— Что же ты говоришь такое, Катенька? — женщина взяла с туалетного столика зеркало и поднесла к её лицу. — Посмотри сама, какая прелесть на тебя смотрит из зеркала.
При этом женщина ни чуть не лукавила, скрывая какой-нибудь девичий изъян. Девица, и правда, была хороша, грозя с возрастом превратиться в настоящую покорительницу мужских сердец. Её изящная фигура отличалась той особой лёгкостью стройностью и невероятной хрупкостью, что присущи лишь юности и являются её главным сокровищем. Едва наметившиеся формы уже привлекали взгляд, старавшийся угадать, что еще сокрыто от него. Задумчивый томный взгляд, бледная кожа лица, обрамленного длинными чёрными волосами, тоже не оставляли равнодушным.
— Ты очень красивая, моя девочка.
В голосе Мирской сквозила абсолютная убеждённость в своих словах, которые к сожалению были не способны успокоить дочь. Катя, по-прежнему, с отчаянием в глазах рассматривала своё отражение, трогала пряди волос, оттягивала кожу, выискивала несуществующие прыщики. Все ей не нравилось, вызывало едва ли не отвращение.
—… Значит, точно не понравилась… — еле слышно прошептала девочка, со стуком кладя зеркало на столик. — Поэтому и убежал, что настоящая уродина…
Мирская с нежностью провела ладонью по её волосам. Медленно протягивала иссиня чёрные пряди между пальцев. Шептала ей на ушко разные ласковые словечки, как в самом детстве.
Вспоминала себя и прекрасно понимала, что все это к сожалению сейчас не поможет дочери. Первая влюбленность похожа на внезапно вспыхнувшее пламя, которое не затушить словами. И помочь здесь было способно лишь время, которое успокоит жаркие эмоции и сотрет из памяти волнующие сердце черты.
Хотя было и другое средство, понимающе улыбнулась женщина. Не зря же говорят, клин клином вышибают.
— А знаешь, Катенька, я ведь совсем забыла, что на этой неделе нас позвали на прием к Волконским, — с хитрым прищуром начала говорить Мирская. — По секрету мне рассказали, что про тебя спрашивал сам княжич. Помнишь ведь его? Такой миленький мальчик, с веселыми кудряшками. Конечно же помнишь. Он ещё подходил к нам на прошлом приёме…
Но Катя ещё больше насупилась, не проявляя даже намека на интерес к словам матери. Значит, все было гораздо серьезнее, чем думала Мирская. Нужно будет все разузнать про этого мальчика, решила она. А пока все остаётся по-прежнему.