Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений. Страница 14

И ничьи больше.

Я решил, что подумаю об этом потом. Что толку тратить силы и нервы на то, чего не в состоянии изменить. Конечно, можно было нагрянуть к Кондратьичу — но, думаю, Славя не станет дожидаться, когда я прибарахлюсь новыми шмотками.

Прихожан в этот раз было куда меньше — видимо, дева с ангельскими крыльями пользовалась тут куда большим успехом. Меня сторонились, какая-то старушка, мир ее душе, решила сунуть мне в ладонь несколько копеек милостыни, приняв за убогого попрошайку.

Я вернул ей деньги. Отрицательно покачал головой, поблагодарил за доброту — уж не настолько опустился, чтобы отнимать малые крохи у несчастных стариков.

Нея пряталась под плащом, найдя приют во внутреннем потайном кармане. Уставшая, она свернулась и, кажется, ненадолго уснула.

За руку меня схватили прямо на службе. Я потянулся к пистолету за поясом — будто бы и в самом деле решил устроить в церкви пальбу. Но меня тащила за собой Славя: ее легко было узнать по светлым, торчащим из-под серого капюшона волосам. При ней не было привычных крыльев — они были поверх ее нагого тела, словно балахон. В толпе на нее никто не обращал внимания, будто в самом деле не признавал всеобщую любимицу.

— Что на тебе надето?

— Я всегда называл это одеждой. Если у тебя есть для этого какое-то иное название…

— Дурак, — в привычной манере отозвалась ангел. Я спорить не стал. Она вывела меня из церкви, вместе мы скользнули к жилой пристройке — судя по всему, святые люди жили именно тут. Вот же ж — ангел так запросто живет среди людей?

Она впихнула меня в маленькую, тесную келью. Кровать, стол, лавка, самовар — здесь как будто бы не жили, а только ночевали.

Над головой располагалась небольшая книжная полка, подвешенная на цепях. Святые тексты, библия — иной литературы здесь ожидать было сложно.

— Получил мое письмо?

— Иначе почему я, думаешь, пришел? — недовольно забурчал. Нея выпорхнула сама, на миг зависла перед Славей. Недолго думая, ангелица ее грубо схватила, словно намеревалась раздавить. Я едва не захлебнулся от возмущения.

— Ты что вытворяешь? Это же… это же Нея.

— Это всего лишь письмо. — Она прищурилась, а я покачал головой в ответ.

— Нет. Не знаю, что там за ангельская тумба-юмба сейчас творится в твоей голове, но это Нея.

— О, мило. Ты успел придумать письму имя? — Она говорила это таким тоном, будто милого в самом деле ничего не видела. Напротив, мое упрямство вызывала в ней недоумение. Нея не спешила высвобождаться из тесных объятий своей истинной хозяйки, будто готовилась принять собственную судьбу.

— Это всего лишь письмо. Кусочек текста, начертанный святыми чернилами на бумаге. Прямо как тот лев. Она не живая, по крайней мере, в истинном понимании этого слова.

— Разве обязательно ее убивать?

— Ненужное всегда следует уничтожать. Даже если оно, кхм, в своем роде живое. Иначе это надругательство над мирозданием. Ему может быть больно от таких фокусов. — Она словно подыскивала слова для оправдания. Потом выдохнула. — Ты хочешь оставить ее себе? Тогда ладно. Пускай.

— Это письмо спасло меня только что. Причем уже дважды.

— О, — ангел вскинула бровь, — гляжу, ей ты благодарен даже больше, чем мне. Может, мне тогда оставить тебя с ней и уйти?

Я решил, что следует сменить тему разговора. Пусть Славя и ангел, пусть немного странная в своей холодности, но она все же девчонка. Что-то мне подсказывало, что привычные приемы на нее действуют точно так же, как на остальных.

Мягко коснулся ее ладони, словно требуя, чтобы она успокоилась. Отдернет руку — значит обиделась. Не отдернет — тоже дуется, но не столь сильно.

Она не отдернула, а я продолжил свое наступление.

— Будь снисходительней, я же всего лишь человек.

Она решила выдохнуть вместо ответа. Очень многозначительно.

— Ты нашла того треклятого льва?

Это уже сумело ее заинтересовать куда больше. Она кивнула, готовая выложить мне все, что ей удалось разузнать. Я же горел от нетерпения и рвался в бой. Тело все еще стонало от недавней схватки со Старым Хвостом, а мне как будто бы этого было мало. Ангел оказалась куда рассудительней, чем я.

Ее палец осторожно коснулся моих губ, заставив иссякнуть тот поток слов, что норовил излиться на ее плечи.

— Сначала ты отдохнешь, — сказала она. Если у меня было ясночтение, то на ее стороне особые святые колдунства. Может быть, она читала информацию обо мне не в столь подробных обстоятельствах, что и я, но все же смогла заметить изможденность и усталость.

— Они же уйдут, — возразил я, но она лишь покачала головой.

— Они никуда не делись за добрую неделю. Ты правда думаешь, что они так сильно поджали хвост, что не подождут хотя бы до вечера?

Я закусил губу. А ведь она права — ночью-то я и к своим демоническим силам могу воззвать, и пользы будет куда больше.

Ее носик быстро учуял идущий от меня аромат — ну да, что и говорить, побывав в старых канализационных каналах, я вряд ли пах фиалками.

— В душ, — скомандовала она и отвела меня в крохотную ванную. Та оказалась в этой же келье, за небольшой дверцей. А ангел-то, несмотря на всю присущую ей скромность, знала, как расположиться с удобствами.

Тугие струи горячей воды смывали с меня грязь чужой смерти вместе с кровью. Словно желая быть абсолютной противоположностью иных девчонок, Славя собиралась быть другой даже в мелочах. Там, где Алиска с Майкой держали бы с десяток моющих средств — для волос, для лобковых волос, для волос на волосах, — Славя оставляла себе выбор аскета. Измыленный, давно мечтавший о замене кусок хозяйственного мыла был всем, что она могла мне предложить. Возмущаться я не стал. Это ведь куда лучше, чем абсолютное ничего.

Я смыл грязь, освежился, но усталость по-прежнему властвовала над моим телом. Не выпускала и не давала покоя. Спать — тянула она меня, словно на поводке, и мне нечего было ей возразить.

Славя кивнула на кушетку, приглашая отдохнуть. Налила чая. Я сделал глоток — и тут же понял, как на самом деле по-настоящему устал. Глаза закрывались сами собой, теплое одеяло звало в плен своих объятий, подушка обещала сладость прохлады. Я тяжко опустился на кровать — та оказалась бесконечно жесткой. Это ничего, сойдет и так.

Славя не желала терять времени даром, пристроилась под боком, величественно закинула на меня ногу. Ее крылья скрылись, обратив в самую обыкновенную, обнаженную девушку. Холод ее глаз говорил только об одном — она умоляла меня о мужском внимании. Ей хотелось, чтобы я отдал должное ее красоте. Снова огладил мягкие очертания ее тела, заставил блаженно стонать, жмуриться и снова чувствовать себя живой и полноценной.

Она не обмолвилась об этом ни словом, но я чувствовал, что она жаждет от меня платы за свою работу — и принимать ее ангел намеревалась только таким образом.

Ангелы, что берут с меня натурой — что дальше? Я не знал, но отказать ей не сумел…

18+ сцена https://author.today/reader/266811/2448907

Глава 7

Ночь мягким покрывалом прятала под небесной синью Петербург. Солнце, борющееся с тьмой изо всех сил, слабело, а незримые черти спешили на арканах утащить его за горизонт.

Словно на прощание на дневную сестрицу смотрела чуть открытом глазом бездельница-луна. Лениво и нехотя она тускло подсветила россыпь бриллиантовых точек звезд — одна за другой те вспыхивали на небосклоне.

Прежний Петербург, знакомый по вечно спешащим жителям, с дымом из заводских труб, запахом французской выпечки и стрекотом деревянных колес давно вышедших из моды машин, уходил на сон. На смену ему, будто кутяге Брюсу Уэйну, приходил иной, мрачный, по-своему прекрасный, но от того не менее жуткий город.

Я смотрел, как лениво тащится капля дождя по стеклу. Подсвеченные где чародейскими силами, где чертовским электричеством рекламные плакаты заставляли морщиться, жмуриться и отворачиваться. Здесь, посреди улиц, магазинов, закрывающихся кафешек и ресторанов еще можно было быть в безопасности. Уличные фонари, шпилями уходившие едва ли не в самое небо, дарили до чарующего фальшивое чувство комфорта. Что вся людская нечисть в виде шлюх, уличной шпаны, головорезов всех мастей не посмеет подойти к тебе ни на шаг, стоит лишь спрятаться под спасительными лучами столь же фальшивых фонарей.