Что моё, то моё - Хольт Анне. Страница 49

– По-моему, так. Такая шумиха началась. Не только из-за откровенных порнографических сцен, но, вероятно, в большей мере из-за жестоких нападок на церковь. В тот же год, кажется, Астор Конгсбаккен ушёл из прокуратуры и стал работать в министерстве.

Альвхильд дышала коротко, со всхлипами.

– Простите, жидкость в лёгких, – слабо улыбнулась она. – Минутку, пожалуйста.

Сиделка вернулась.

– Я должна вас прервать, – сказала она. – Альвхильд трудно разговаривать.

– Астор Конгсбаккен, – с придыханием выдавила из себя Альвхильд, – был другом моего шефа. Того, что попросил меня о…

– Уходите, – проговорила сиделка, указывая на дверь, она готовила укол.

– Ухожу, – ответила Ингер Йоханне. – Сейчас.

– Они дружили с университетских лет, – прошептала Альвхильд. – Возвращайтесь, Ингер Йоханне.

– Обязательно, – ответила та. – Я вернусь, как только вам станет лучше.

Медсестра взглянула на неё так, словно Ингер Йоханне сморозила какую-то глупость.

Когда Ингер Йоханне вернулась, дома пахло чистотой. Кристиане всё ещё спала. Комната проветрена, даже на книжной полке всё на своих местах, книги, наваленные как попало, теперь были аккуратно расставлены. Огромная стопка газет у входной двери исчезла. И Джек тоже.

– Твой отец пошёл с ним прогуляться, – сообщила мать. – Они недавно ушли. Нужно постирать шторы. А вот…

Она протянула биографию Асбьёрна Ревхайма. Книга чудовищно разбухла. Удастся ли теперь разлепить страницы – неизвестно; однако книга была целой и абсолютно сухой.

– Я воспользовалась феном, – сказала мать и улыбнулась. – Было даже весело. А ещё…

Она едва заметно склонила голову набок, левая бровь приподнялась.

– Приходил какой-то мужчина. Некий Ингвар Стюбё. Он принёс футболку. Я уверена, что она твоя, потому что на спине написано «Вик». Ты что, одолжила ему футболку? Кто он? Мне кажется, он мог хотя бы выстирать её.

49

Было воскресенье, 4 июня, и кроме патологоанатома в Центре судебно-медицинской экспертизы никого не было. Зачем, чёрт побери всё на свете, он взялся решать эту задачу? Она ему не по зубам: скоро ему исполнится шестьдесят пять, он и так перегружен обязанностями. Вскрытия и экспертиза, чтение лекций и преподавание – и всё это за какие-то шестьсот тысяч годового дохода! А он ещё постоянно торчит здесь сверхурочно. Он-то давно перестал считать свою нагрузку, но жена говорила, что должно выходить больше тысячи часов в год. Какое ему дело, что другим его зарплата кажется более чем достойной? Вот его брат-близнец – он врач-хирург, у него собственная клиника, дом в Провансе, и он ежегодно платит налоги с дохода, превышающего семь миллионов!

Воскресенье он привык посвящать чтению. Казалось бы, при его положении можно найти время для знакомства с новинками и во время рабочей недели. Но за последние десять лет, как это ни смешно, он не прочитал на службе ни единой статьи. Ни единой! Поэтому в воскресенье он вставал пораньше, собирал рюкзак, складывал в него еду и термос и отправлялся в Центр.

Когда он разложил журналы, ежемесячники и докторские диссертации на две стопки, то тяжело вздохнул. Одна из стопок – то, что просто необходимо прочесть, другая – то, с чем можно подождать. Первая стопка возвышалась над полом на полметра. Он взял работу, которая случайно оказалась сверху, и налил себе чашку крепкого кофе.

«К вопросу о вариабельности сердечного ритма». Докторская диссертация, изданная в январе 1999-го. Автор был ему незнаком. У него возникло искушение отложить работу и вытащить из стопки другую, но он собрался с духом и принялся за чтение.

У патологоанатома дрожали руки. Он закрыл диссертацию. Всё было настолько поразительно и в то же время понятно, что он даже испугался, в буквальном смысле. Ответ содержался не в самой работе – она лишь навела его на мысль. Он почувствовал, как адреналин будоражит кровь, учащаются пульс и дыхание. Он должен проконсультироваться с фармацевтом! Телефонная книга чуть было не выпала из рук, пока он пытался найти номер лучшей подруги жены, владевшей аптекой в Тосене. Она оказалась дома. Беседа заняла десять минут. От волнения патологоанатом даже забыл поблагодарить женщину.

Ингвар Стюбё оставил ему свою визитку. Патологоанатом начал копаться в бумагах, пытаясь отыскать её среди множества листов, жёлтых стикеров, отчётов и прочей макулатуры. В конце концов он обнаружил карточку, прикреплённую к доске для сообщений. Ему пришлось два раза набирать номер, пальцы отказывались слушаться.

– Стюбё, – отозвались на другом конце.

Целую минуту патологоанатом объяснял причину своего звонка. На другом конце молчали.

– Алло?

– Я слушаю, – ответил Стюбё. – Что это было?

– Калий.

– Калий – это что?

– Вещество, содержащееся в наших клетках.

– Я ничего не понимаю. Каким образом…

Патологоанатом чувствовал, что дрожь не унимается. Он попытался взяться за трубку по-другому, чтобы не напрягать руку.

– Всё оказалось на самом деле так просто, – начал он и откашлялся. – В клетках человеческого тела содержится определённое количество калия. Он нам жизненно необходим. Когда человек умирает, его клетки, можно сказать, начинают… протекать. В течение часа или двух после момента смерти в той жидкости, которая окружает клетки, содержание калия значительно увеличивается. Это явление – верный признак того, что человек мёртв.

Патологоанатом вспотел, сорочка прилипла к телу, и он попытался восстановить дыхание.

– Следовательно, то, что уровень калия вне каждой отдельной клетки увеличивается после наступления смерти, вполне нормальное явление. Так и должно быть.

– И что?

– Да то, что содержание калия увеличивается и в том случае, если ввести его в тело извне! Живому человеку, я имею в виду. И тогда… Человек умирает. Превышение допустимого уровня содержания калия приводит к остановке сердца.

– Но обнаружить это должно быть несложно!

Патологоанатом снизил тон:

– Вы что, не слушали, что я вам говорил? Если человеку сделать инъекцию калия, он умрёт, а причину смерти можно обнаружить, только проведя вскрытие немедленно! Через час будет поздно – тогда превышение уровня содержания калия в крови окажется следствием самой смерти! Результаты вскрытия покажут лишь то, что человек мёртв, а причины его смерти отсутствуют.

– Господи…

Стюбё сглотнул так громко, что патологоанатом на другом конце явно услышал это.

– Но где можно достать этот яд?

– Это не яд, чёрт подери!

Патологоанатом почти кричал. Когда он продолжил, его голос дрожал и стал глуше:

– Во-первых, мы с вами потребляем калий каждый день. Он содержится в нашем повседневном рационе. Конечно, не в большом количестве, но всё же… Калий можно купить в аптеке, хоть целый килограмм! Там он продаётся в виде хлорида калия. Если его ввести в кровь, он расщепится на калий и хлорид. В медицине используют слабый раствор хлорида калия, поскольку иначе можно повредить ткани или вену.

– Продаётся в аптеке… Но кто…

– Отпускается без рецепта.

– Без рецепта?

– Да. Но, насколько мне известно, он есть в наличии лишь в нескольких аптеках. Его обычно заказывают заранее. Кроме того, существует ещё один препарат, содержащий хлорид калия, но он отпускается по рецепту. Его выписывают людям, страдающим недостатком калия.

– Теперь всё ясно, – медленно проговорил Стюбё. – Если кто-то сделает мне укол с соответствующим количеством калия, я умру. Если я окажусь на вашем столе через час или больше, вы сможете констатировать лишь то, что я умер, но не найдёте к тому никаких причин. Всё правильно?

– Да. Но я всё равно обнаружу след от укола.

– След… Но ведь на телах Кима и Сары не было никаких следов?

– Нет, я ничего не видел.

– Не видели? А вы искали у детей следы инъекций?

– Естественно. – Патологоанатом чувствовал себя так, будто его выжали и выбросили. Он по-прежнему тяжело дышал и всё пытался восстановить дыхание. – Но я должен признаться, что не брил их.