Ноктикадия (ЛП) - Лейк Кери. Страница 40

Пожав плечами, я сцепила руки, чтобы он не видел, как сильно я дрожу в этот момент.

— Я просто хотела, чтобы вам было удобно, вот и все. Сэр.

На последнем слове он перевел взгляд на меня, и его челюсть дрогнула.

— Вы можете идти, мисс Веспертин.

Молча кивнув, я собрала свою сумку. Не знаю, почему я чувствовала разочарование, покидая его кабинет, если не считать того, что мой вариант помощи в его лаборатории был жестоко отвергнут. Я не ожидала, что он обнимет меня за то, что я все это время была рядом.

Тем не менее, поблагодарить было бы неплохо.

Ноктикадия (ЛП) - img_1

ГЛАВА 22

ДЕВРИК

— Ах! Черт побери! — Барлетта поднял руку, прикрываясь от фонарика, которым я светил на него сквозь решетку. Серебристое свечение отражалось от его глаз, придавая ему тревожный вид, характерный для зараженных Ноктисомой.

Тапетум люцидем.

— Что?

— Это то, из-за чего у некоторых животных появляются светящиеся глаза. — Я опустил фонарик и сел на стул рядом с его камерой. — У людей, конечно, этого нет. Но организм ведет ночной образ жизни, и ему это необходимо.

Тыльной стороной ладони он потер глаза и застонал.

— Я не могу выносить свет. Это больно.

— Тебе он больше не нужен.

Опустив руки, он уставился вдаль, его выражение лица исказилось от беспокойства.

— Я не хочу видеть те вещи, которые вижу в последнее время.

— Какие вещи? — Я оперся рукой о спинку стула, уже зная, что он собирается мне сказать.

— Мой сын. — Он усиленно моргал, похоже, подавляя слезы, и прочистил горло. — Кровь из его головы, — сказал он, жестом указывая на свою голову. — Он пришел ко мне прошлой ночью. Это было похоже на сон. Чертов кошмар.

— Галлюцинации — обычное дело. Организм иногда использует эти образы, чтобы манипулировать тобой.

Грусть в его глазах, которая была несколько минут назад, сменилась ужасом.

— Ты хочешь сказать, что я снова буду видеть своего сына в таком состоянии?

— Да. Чувство вины — прекрасный способ манипуляции.

Он уставился вдаль, медленно нахмурив брови, что свидетельствовало о том, что новость его встревожила.

— Не так давно ты сказал, что откроешь причину всего этого. Почему я?

— Я действительно это сказал, не так ли? — Я сел вперед и уперся локтями в верхнюю часть бедер. — Возможно, лучше вернуться к истории моего детства. В конце концов, что хорошего в раскрытии, в повороте, если он не имеет абсолютно никакого значения.

Скрестив руки, он покачал головой.

— Я тебя как-то не так понял?

Я издал невеселый смешок.

— Да, мистер Барлетта. Вы меня совершенно неправильно поняли, но мы к этому еще вернемся.

— Та ночь с трупами. Это то, что тебя испортило? Почему ты забрал меня с улицы, чтобы посмотреть, как я прохожу через это дерьмо? У тебя какая-то травма, и тебе нужно выместить ее на ком-то другом?

Меня это запутало. У обидчиков такое искаженное представление о реальности. Не обращая внимания на его обвинения, я не стал отвечать на последний вопрос. На самом деле, каждый мускул моего тела боролся с желанием не пролезть через решетку и не задушить его прямо сейчас. Только утешение от осознания того, что его ждет, успокоило мои мысли.

— Эта ночь была одной из многих. Мой отец нашел эффективное средство, чтобы напугать меня до смерти, и использовал эту силу при каждом удобном случае. Пока в конце концов я не стал таким же мертвым внутри, как те трупы.

— Разве у тебя не было матери, которая присматривала бы за тобой?

— Моя мать умерла при родах. —У нас с братом была только Ханна, служанка. И поскольку она была старше, а мой отец не был заинтересован в том, чтобы трахнуть ее, то оставалась только она.

Видение Ханны, нежно растирающей мне спину во время одного из приступов, каким-то образом напомнило Лилию в моем кабинете. Ее мягкие движения и заботливые глаза. Ее нежная рука в моей. В ней было что-то такое искреннее и настоящее.

Мне было неприятно, что она видит меня вот таким, на полу. Беспомощным, когда боль сковывала каждую мышцу моего тела, как вспышка белого пламени. И только когда я вышел из этого состояния, когда ее размытое лицо резко появилось перед глазами, а сине-зеленые глаза смотрели на меня с тревогой и паникой, что-то сдвинулось внутри меня, вызвав необъяснимую боль в груди. Но все, что приходило мне на ум в тот момент, это слова отца, сказанные им в детстве, когда у меня случался приступ.

— Ты всегда был слабее всех.

— Жалкий.

— Так в чем же я ошибся? — Голос Барлетты вывел меня из задумчивости.

Ответ промелькнул на задворках моего сознания, но я отказался окунаться в эти темные и мутные воды. Еще не время. Нарастающая боль пульсировала в висках. Непроглядная чернота заползла в сознание, и я снова стал жертвой воспоминаний.

***

— Скажи мне, кто смеялся над тобой. Кейдмон сидит на краю кровати и смотрит на меня, а я смотрю в окно.

В тот день меня отправили домой, когда у меня разболелась голова. Все мое тело свело, и в итоге я обмочился на глазах у одноклассников.

— Все.

— Тогда я их всех накажу.

Я ничего не отвечаю, продолжаю смотреть в окно.

— Что тебе сказали голоса? — допытывается он.

Иногда я слышу их, когда заперт в шкафу. Странные голоса, которые шепчут секреты. Обещания смерти.

— Я уже не помню.

Краем глаза я замечаю, как Кейдмон тянется к моей руке.

— Ты холодный.

Только осознание того, что он коснулся моей кожи, выбивает меня из колеи. Не то чтобы я это почувствовал. Я ничего не чувствую в своих руках и кистях, с той самой ночи, когда отец ударил меня по голове.

Я отдергиваю руку, отталкиваясь от отсутствия ощущений. Неприятно наблюдать, как кто-то прикасается к тебе, но при этом ничего не чувствовать.

— Я должен покинуть это место, Кейдмон. Мы должны уйти далеко отсюда.

— Куда?

— Я не знаю. Подальше, туда, где он не сможет причинить нам вреда.

— А может быть, тебе стоит перестать вызывать его гнев. Каждый день ты испытываешь его терпение, Деврик. Он быстро отводит взгляд, прекрасно зная, что мои наказания еще ни разу не соответствовали преступлению. Отец всегда был суров со мной. Неважно, что я делаю, как стараюсь быть у него на хорошем счету. Он ненавидит меня. И всегда ненавидел, и Кейд это знает.

— Сегодня дважды болела голова. Доктор Майнш говорит, что дальше будет хуже.

Кейд переключает свое внимание на меня, в его глазах появляется жалкое и слишком знакомое выражение беспокойства.

— А спазмы?

— Я не мог двигаться. Не мог дышать. Я думал, что умираю.

Его губы снова скривились в злобном оскале.

— И что он с этим делает?

На этот раз отворачиваюсь я. Я смотрю на двор под моим окном, наблюдая, как ястреб спускается на птицу поменьше.

— Он ничего не может сделать. Когда-нибудь мне станет так плохо, что сердце остановится. Я не хочу умирать в этом месте. В этом доме. Меня охватывает паника, и я сжимаюсь в клубок, дрожа от охватившего меня страха. — Он собирается снова поместить меня в ту комнату с трупами. Он заставит меня там спать! Мне нужно выбраться отсюда. Я должен уйти! — Я потираю свою голову. — Смерть идет за мной, Кейд! Она собирается забрать меня!

— Эй. — Кейд обхватывает меня руками, но я отталкиваю его, тыльной стороной ладони по его груди, чтобы разорвать объятия. — Ш-ш-ш. Все в порядке, Дев, шепчет он, пытаясь успокоить меня. — В следующий раз, когда он бросит тебя туда, я хочу, чтобы ты сказал слово. Сильное слово, хорошо?

Я все еще в его объятиях и тяжело дышу через нос.

— Какое слово?