Ноктикадия (ЛП) - Лейк Кери. Страница 60

Странно, что она не потребовала от меня сначала выполнить свою часть сделки.

Я села на пол возле одной из свечей в противоположном конце комнаты и разложила перед собой папки. Не знаю, почему, черт возьми, я так нервничала, словно открывала хранилище с трупами. Как ни странно, но именно когда я открыла первую папку, холодный ужас прошелся по моей шее. Потирание руки не помогло унять это тревожное чувство, особенно когда я перевернула первый вложенный в папку листок и увидела на нем немного знакомое лицо.

— Уоррен Брамвелл, — сказал Брайсон рядом со мной, предупредив меня, что он переместился из другого конца комнаты. — Доктор Смерть...

— Отец. Да, я знаю. — Возможно, глаза были другого цвета, волосы светлее, с сединой, которая не коснулась волос его сына, но их родство было несомненным. В его глазах была та же поразительная сила, как будто он заглядывал в душу. Красив — это еще мягко сказано, но, возможно, в этом и заключался его зловещий шарм.

— Доктор Стирлинг собственной персоной.

Пока Брайсон говорил, я бегло просмотрела отчет о происшествии, который, должно быть, был составлен представителем академии, так как в нем высоко оценивались его профессиональные качества и работа.

— Его специализация — эндокринология?

— Да. Насколько я понимаю, его жена с детства страдала от диабета. Он надеялся вылечить ее.

Я перевернула страницу и увидела фотографию молодой темнокожей женщины, прикрепленную к медицинской карте.

Иоланда Мердок, двадцать девять лет, инсулинозависимый диабет.

Еще одно перелистывание страницы — еще одна женщина, прикрепленная к медицинской карте. Следующей была блондинка лет тридцати, также страдавшая диабетом. То же самое со следующей, и со следующей, и со следующей. Пролистав медицинские карты всех шести женщин, я продолжила листать папку, где нашла краткое описание эксперимента.

ЦЕЛЬ: Оценить эффективность и безопасность применения токсина NuBram1 для лечения диабета 1-го типа в обычной клинической практике.

ВТОРИЧНАЯ ЦЕЛЬ: Изучение демографических и биометрических данных, соблюдение режима лечения, побочные реакции.

МЕТОДИКА: Последовательные инъекции очищенного токсина NuBram1 в течение шести месяцев. Эффективность определялась по увеличению массы бета-клеток и уровню инсулина.

На первый взгляд, краткое описание создавало картину легитимности. В нем были приведены подробные графики, на которых отображались нарастающие дозы, вводимые участникам, и симптомы, которые они отмечали. Изменения в пищеварении. Галлюцинации. Чувствительность к свету.

Я нахмурилась, читая отчет. Из чего, черт возьми, был очищен токсин NuBram1? Ответ обнаружился на следующей странице:

Очищенный токсин, полученный из личинок Ноктисомы.

Я знала это. Я знала, что Брамвелл-старший имел дело с Ноктисомой.

В таблице побочных эффектов были приведены дополнительные симптомы. Ужасающие проявления суицидальных мыслей. Ночные кошмары. Одна из женщин ударила себя ножом в живот, утверждая, что почувствовала, как внутри нее что-то шевелится. Другая женщина страдала галлюцинациями своей мертвой дочери после того, как она отказалась от еды, говоря ей, что она должна кормить младенцев внутри себя.

Я быстро пролистала список результатов эксперимента и нашла его в полицейском отчете, где было указано, что вскрытие женщин было проведено после того, как их тела были извлечены из озера. Все они погибли в результате массового самоубийства. Судмедэксперт пришел к такому выводу на основании продолжающихся психических расстройств, зафиксированных в ходе исследования, и отсутствия признаков, подталкивающих их к этому. По всей видимости, женщины погрузились в ледяную воду добровольно. У двух из них были обнаружены признаки инсульта. Все они, скорее всего, переохладились из-за низких зимних температур.

Я закрыла папку, чтобы взять другую, как вдруг что-то упало изнутри.

Фотография.

На ней стояли трое мужчин в лабораторных халатах — одного я узнала как доктора Уоррена Брамвелла. Другой — доктор Липпинкотт. Третьего мужчину я никогда раньше не видела. Они стояли по бокам от восьми женщин, чьи лица я внимательно изучила.

Мой взгляд остановился на одной из женщин. Знакомое лицо.

Слишком знакомое.

Фотография выскользнула из моих пальцев. Сердце забилось, как барабан, о ребра. Ленты паники обвились вокруг легких и сдавили их. Я взяла пузырек у ключицы и провела большим пальцем по его поверхности.

— Кто это? — спросил Брайсон рядом со мной, вырвав меня из состояния шока. Он поднял с пола фотографию, снова привлекая к ней мое внимание.

Дрожащей рукой я указала на женщину, третью справа.

— Это моя мать.

— Подожди. Ты ее знаешь? — Мел прошла через всю комнату и опустилась рядом со мной.

— У меня есть фотография в моей комнате. Да, это моя мама.

— Вот это да! — Она выхватила фотографию у Брайсона и уставилась на то, на что я не могла заставить себя снова посмотреть. — Я знала об Андреа, благодаря ее маленькой истерике с Липпинкотом несколько недель назад. Не знаю, нашли ли они ее после этого. Мы не смогли найти никакой информации о последней, кроме ее заявления о приеме. Считается, что она и Андреа — те двое, которые покинули кабинет, но на них ничего нет.

— По какому имени вы вели поиск? — Отсутствие эмоций в моем голосе отражало шок, все еще пульсирующий во мне. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то подвешенном состоянии реальности. Как будто я погрузилась под воду и сделала вдох.

— Ванесса Корбин. Андреа — это Джун Гэллоуэй. Местные жители говорят, что они обе жили на этом острове.

Жили на острове? Моя мать?

— Я знала ее как Франческу Веспертин. Моя мама.

Мел наклонила голову, как будто только сейчас догадалась, что я не очень хорошо воспринимаю эту новость.

— Ты в порядке? Ты какая-то бледная.

Я не знала, что ответить. Была ли я в порядке? Не совсем. Мой мозг не знал, с чего начать собирать все воедино. В голове звенело так много трепещущих ниточек, и все они нуждались в завязывании, прежде чем мозг успокоится. А я не могла. Я не могла связать эти кусочки воедино, потому что они не имели для меня никакого смысла.

— Все в порядке, — солгала я.

— Где сейчас твоя мама?

Где сейчас твоя мама? Этот вопрос эхом отдавался в моей голове, и мои мысли цеплялись за него, как за спасательный круг. Ужас когтями впился в мой живот, а зуд на предплечьях заставил меня начать чесаться. Яростно чесаться.

— Она умерла четыре года назад. Вообще-то обе женщины мертвы. — Полый холодок пробежал по моему телу, скрежеща от напряжения, вызванного ощущением, что ко мне вломились. Как будто меня разгромили и лишили того, что я считала истиной. Я чувствовала себя онемевшей. Как во сне. Это должен был быть сон. Моя мать ни за что не поступила бы так со мной. С нами. Каждое воспоминание заканчивалось вопросительным знаком. Каждая история, которую она рассказывала, заставляла меня задуматься, сколько из них было выдумкой.

— Ты уверена, что Джун тоже мертва? — Вопросы Мел оставались желанным вторжением в черноту, затягивающую меня. Невозможная пустота от того, что я не знала, кем я была в этот момент.

Джун. Андреа. Имена путались в моей голове.

— Как я поняла.

— Откуда ты это знаешь?

Я не ответила, потому что это было не ее дело.

— Хорошо, могу я спросить, как умерла твоя мама? — Мел отвела взгляд, выражение ее лица представляло собой тонкий баланс сочувствия и интриги. — Если ты не хочешь делиться подробностями, ничего страшного. Я понимаю.

— Самоубийство. В ванной, — холодно сказала я и зажмурила глаза от мелькающих в голове образов.

Мама! Пожалуйста, остановись!

Я прочистила горло и тряхнула головой, пытаясь отогнать эхо голосов.

— Тебе не кажется, что это немного чертовски странно?

С ее точки зрения, возможно, так и было. А с моей? Это имело абсолютный смысл, учитывая то, что я знала об этом организме и о том, как он завладевает разумом. Ему нужен был источник воды, чтобы размножаться и выводить новые яйца.