Песочные часы - Романовская Ольга. Страница 11

Забегали слуги, расставляя приборы, раскладывая кушанья, разливая напитки.

Хозяин пригубил вино и протянул бокал мне. Я наотрез отказалась пить, но виконт проявил настойчивость, поневоле пришлось открыть рот и сделать глоток.

– Перебирайся ко мне на колени, Зеленоглазка, так удобнее. Ты ведь голодна?

Отрицательно замотала головой. Даже умирай я от голода, все равно не согласилась бы. Я не уличная девка, у меня есть чувство собственного достоинства.

Отрезав ножом кусок мяса, норн насадил его на вилку и скормил мне. Весь ужин прошел в несложных манипуляциях: виконт ел и пил сам, а потом кормил с рук. Когда дело дошло до десерта, стало противно. Каково это – собирать губами виноград с чьей-то ладони? Пробовала отказаться – норн насильно запихивал ягоды в рот. В конце хозяин попросил принести еще один бокал, доверху наполнил его рубиновой жидкостью и протянул мне.

– За твою долгую жизнь, Лей!

Я выпила половину и аккуратно отставила фужер на стол.

– Лучше выпей до дна, так будет легче.

Нет, я не желала опьянеть, не хотела стать жалкой и беспомощной, хватит того, что мир перед глазами слегка потерял четкость.

– Сара, проводи ее. – Экономка быстро промакнула губы салфеткой и встала. – Зажги озиз.

– Не беспокойтесь, господин, все уже сделано, – заверила Сара. – Ванна тоже готова, если вы захотите ей воспользоваться.

– Прекрасно! Думаю, теплая вода в самый раз. Или ты не любишь воду, Лей? Думай пока. Приду через четверть часа, только переговорю с управляющим. Сара, займи ее, чтобы не скучала и не волновалась.

Стоило экономке отворить дверь, как все сомнения насчет продолжения вечера развеялись. Меня втолкнули в спальню, центральное место в которой занимала кровать под малиновым балдахином, настолько широкая, что на ней без труда могла бы спать вся наша семья.

Уютно потрескивал дровами камин, отбрасывая тени на пушистый ковер. На кресло небрежно брошен халат. Один из ящиков гардероба приоткрыт, оттуда выглядывал накрахмаленный рукав рубашки.

– Садись на кровать и жди. – Сара затеплила странную композицию из двух розоватых кристаллов и курильницы.

Терпкий аромат разлился по комнате, волнами тепла расходясь по телу.

– Расслабься и ни о чем не думай, – наставляла экономка, заглянув на минутку в отделанную камнем коричневатых тонов ванную – не сравнить с моим закутком. – В первый раз больно, не обращай внимания. Если станет совсем плохо, скажи, не терпи, врача позовут. Ты только не пугайся, со всеми одинаково, что по любви, что не по любви. Потом, может, тебе понравится.

Стараясь отвлечь меня от мыслей о предстоящем, Сара завела разговор об Арарге. Узнала, что стою на второй ступеньке местной иерархии и даже могу командовать хырами.

Разговор оборвался на полуслове. Отворилась дверь, и экономка, вежливо попрощавшись, удалилась, оставив меня наедине с хозяином. В отчаянье метнулась к окну. Да, пусть высоко, пусть разобьюсь, но хотя бы избегу унижения. С трудом отдернула тяжелые портьеры, забралась на широкий подоконник, потянулась к шпингалету. Окна двойные, не успею!

Медленно угасал день. Последние всполохи солнца рдели на западе, стремительно теснимые тьмой.

– Далеко собралась? – Руки хозяина обхватили поперек талии и опустили на пол. Виконт стоял так близко, что я ощущала дыхание на коже. – Тут высоко, Зеленоглазка, лучше не прыгать.

– Послушайте, я не вещь! Если полагаете, будто сможете безнаказанно насиловать, то ошибаетесь! – извернувшись, вырвалась, ища глазами какой-нибудь тяжелый предмет.

– Разве Сара не объяснила тебе, кто ты есть? – удивился виконт. Странно, он не рассердился, стоял и не двигался, с интересом следя, что же сделаю. – Нет, не вещь, но моя собственность, и я могу поступать, как мне вздумается, более того, наказывать за малейший проступок. Так, на всякий случай, – хозяин улыбнулся и расстегнул воротник камзола, – нападение на норна карается чрезвычайно сурово, вплоть до смертной казни.

– А может, я хочу умереть? – с вызовом спросила у нахала.

Увы, ничего тяжелого не нашла, а дверь виконт запер. Предусмотрительно!

– Зачем? Думаешь, все будет так плохо?

Промолчала, гадая, запрещено ли торхе накладывать на себя руки. С радостью воспользовалась бы такой возможностью, вот только ножа нет. К окну меня не подпустят, повеситься не успею, утопиться без посторонней помощи в ванной сложно. Что еще остается, не головой же о мебель биться!

Норн внимательно наблюдал за моими хаотичными передвижениями, потом снял камзол и убрал в гардероб.

– Ступай в ванную. Я кое-что достану и приду.

Разумеется, никуда не пошла, забилась в самый дальний угол.

Хозяин вздохнул и на время оставил меня в покое. Проверил кристаллы на столе, подошел к шкафчику в опасной близости от меня, извлек оттуда стеклянную бутылочку и отнес в ванную. Вернувшись, остановился напротив.

– Пойдем, Зеленоглазка! Понимаю, страшно, девушкам всегда страшно.

Норн коснулся пальцами волос, очертил абрис лица, остановившись на губах. Янтарные глаза потемнели, и они мне не нравились: зрачки расширились от желания. Как поняла? Такой взгляд ни с чем не спутаешь, даже если сама подобного чувства никогда не испытывала.

Одну руку хозяин положил на шею, другой гладил спину, спускаясь все ниже. Попыталась пресечь его прикосновения, но пальцы норна упрямо раз за разом возвращались на прежние позиции. Он прижимал меня все крепче и крепче. Теперь обе руки с легким нажимом скользили по бедрам, задирая подол платья.

Губы коснулись шеи, заставив вздрогнуть.

– Зеленоглазка, вода остынет, – хрипло напомнил хозяин и провел языком за ухом. – Какая же ты сладкая! – выдохнул он, с трудом оторвавшись.

– Я не хочу! – отчаянно заерзала, извиваясь ужом.

Страх дрожью разошелся по позвоночнику. Мнилось, норн не выдержит, прижмет к стене и возьмет стоя – такими темными стали его глаза. Он без всякого стыда стиснул нижние полукружия и прижался непозволительно тесно.

– Ладно, так и быть, понежишься в теплой водичке одна. В нее влили специальный успокоительный состав.

Норн отпустил, но я и не думала двигаться с места, глядя на него со смесью страха и негодования.

– Хорошо, – вздохнул хозяин, – тебя ведь вымыли? – Кивнула. – Тогда просто ополосни нужные места. Такое ароматное масло пропадает, Лей, в Кеваретакого нет, – искушал он, не сводя взгляда с губ. – Дорогое, стоит почти столько же, сколько и ты. Неужели не хочешь даже понюхать?

Воспользовавшись минутной потерей бдительности, норн попытался поцеловать в губы. Пытаясь увернуться, потеряла равновесие и очутилась во власти мучителя. Игры закончились, пути к отступлению оказались отрезаны.

Виконт перенес на кровать и начал с поцелуев, дразнящих, то легких, то требовательных. Он покрыл ими все открытые участки тела, а затем проник языком в рот. Как же противно! И не выплюнешь, не отобьешься. Норн такой тяжелый, с каждой минутой дышит все чаще. Ванна благополучно остывала, а пальцы хозяина раздевали. Медленно, перемещаясь все выше, они оголяли кожу. Нетерпеливые губы тут же осваивали новые территории. Пыталась дать коленом в пах, но норн навалился, не позволил, будто издеваясь, провел языком по внутренней стороне бедра. Обмерла, испугавшись, что он прямо сейчас возьмет меня. Воспользовавшись моим замешательством, хозяин стянул платье и отбросил на пол. Я осталась в красном кружеве белья.

– Какая же ты сладенькая! – сипло повторил виконт и взялся губами за кружево, чтобы оголить сосок.

То же самое он продел со вторым, превратив раздевание в порочную игру.

Грудь тут же покрылась мурашками. Наплевав на араргские правила, вернула белье на место. Я не шлюха, я не стану!

Хозяин обещающе улыбнулся и на время оставил в покое. Придерживая весом своего тела, он торопливо освободился от рубашки и снова приник ко мне. Губы требовательно терзали рот, руки стянули бюстье и накрыли грудь. Они гладили, мяли, пощипывали, потом и вовсе зачем-то начали перекатывать между пальцами соски. Наверное, подобное нравилось норну, только я испытывала лишь стойкое чувство омерзения. Разумеется, пыталась избавиться от бесстыжих прикосновений. В ответ хозяин прижал запястья к простыне и приник губами к груди. Они оказались куда требовательнее рук.