Незримые фурии сердца - Бойн Джон. Страница 39

– Иногда я не откажусь от чашечки «Бэрри».

– Нет, его привозят из Корка. Я пью только дублинский чай. К тому, что проехало по железной дороге, я даже не притронусь. В кафе универмага Швицера подают прелестный чай. Ты там бывал, Сирил?

– Не приходилось. А что, часто туда заходишь?

– Каждый день. – Мэри-Маргарет лучилась гордостью. – Оно расположено очень удобно для служащих Ирландского банка, что на Колледж-Грин, да и контингент там весьма и весьма приличный. Банковское начальство вряд ли одобрит, если застанет меня в каком-нибудь уличном кафе.

– Понятно. Знаешь, ты хорошо выглядишь. Однако жуткий был день, правда? В смысле, когда похитили Джулиана.

– Я вся перенервничала. – Мэри-Маргарет поежилась, словно от мурашек. – Меня потом еще долго мучили кошмары. А уж когда стали присылать части тела…

– Это было ужасно, – кивнул я.

– Как он поживает? Вы еще общаетесь?

– Конечно, – поспешно подтвердил я. – Он по-прежнему мой лучший друг. У него все хорошо, спасибо, что поинтересовалась. Сейчас он в Европе, иногда шлет открытки. Вот приедет, и мы повидаемся. Когда он здесь, мы перезваниваемся, у меня есть его домашний телефон. – Я достал записную книжку и, открыв ее на букве «В», показал адрес, некогда бывший моим. – И у него есть мой номер. Если вдруг не дозвонится, он оставляет сообщение соседу, а тот всегда передаст мне.

– Угомонись, Сирил. – Мэри-Маргарет слегка сморщилась. – Я просто так спросила.

– Извини. – Я сам смутился своей горячности.

– Он оправился?

– От чего?

– От похищения, от чего еще?

– О да. Он не из тех, кого это сломит.

– Но ведь он лишился пальцев и уха.

– Так девять штук еще осталось. В смысле, пальцев. Да, всего одно ухо, но у других и того нет.

– Это у кого же? – нахмурилась Мэри-Маргарет.

Я поискал примеры, но ничего не нашел.

– У отца его тоже одно ухо, – сказал я. – Теперь в них что-то общее. Незадолго до похищения второе ухо ему отстрелил боевик ИРА.

– Кошмарная напасть эта ИРА. Надеюсь, ты с ними не якшаешься?

– Нет-нет, – я замотал головой, – такие вещи меня ничуть не интересуют. Я вне политики.

– Наверное, он хромает, да?

– Кто?

– Джулиан, кто. У него же девять пальцев на ногах. Он охромел?

– Да вроде нет, – сказал я неуверенно. – Я что-то не заметил. Вообще-то он переживает только из-за уха. Конечно, ведь слух стал хуже, да и вид неприглядный. Но он отпустил волосы, так что ничего не видно. По-прежнему красавчик.

Мэри-Маргарет встрепенулась:

– Начальство Ирландского банка не разрешает сотрудникам мужского пола носить длинные волосы. И я это понимаю. Длинноволосые выглядят педерастами. Кроме того, я предпочитаю мужчин с двумя ушами. Я не такая, чтоб мне нравились одноухие.

Я кивнул и огляделся в поисках ближайшего пожарного выхода. И тут с ужасом заметил священника-практиканта, который в компании двух своих наставников угощался кока-колой и слойкой. Недавно он был моим соседом в последнем ряду кинотеатра «Метрополь» на вечернем сеансе «Человека на все времена» [27]. В темноте он прикрыл колени пальто, и я ему отдрочил. Он кончил так зловонно, что публика стала оборачиваться, и нам пришлось смыться как раз в тот момент, когда Ричард Рич готовился дать показания против Томаса Мора. Сейчас мы оба побагровели и отвернулись.

– Что с тобой? – спросила Мэри-Маргарет. – Ты красный как рак.

– Немного простыл. Временами лихорадит.

– Смотри меня не зарази. Мне это совсем ни к чему. Я должна думать о работе.

– Да я не заразный. – Я отхлебнул кофе. – Кстати, я очень огорчился, узнав о Бриджит. Ты, наверное, тоже сильно расстроилась.

– Ну да. – Голос ее не дрогнул, она опустила чашку и посмотрела мне в глаза. – Конечно, весть о ее смерти, да еще такой жуткой, меня опечалила, но вообще-то к тому времени я уже оборвала наши связи.

– Вон как. Из-за чего-то поссорились?

– Просто мы, скажем так, очень разные. – Мэри-Маргарет помешкала, но потом, видно, отбросила сомнения. – По правде, Бриджит Симпсон была распутного нрава, а меня от таких коробит. Я потеряла счет мужчинам, с которыми у нее были отношения. Бриджит, говорила я, одумайся, иначе, говорю, тебя ждет страшный конец, но она и слушать не хотела. Мол, надо жить на полную катушку, а я слишком скованна. Я – скованна! Представляешь? Смеху подобно. И вот когда она стала путаться с женатыми мужчинами, я топнула ногой и сказала: все, с меня хватит, знать ее не желаю, раз она докатилась до такого бесстыдства. И потом узнаю, что она погибла в аварии под Клонмелом.

– Я слышал, у Клонтарфа.

– В общем, у какого-то Клона. Разумеется, я пошла на похороны и поставила свечку. Надо утешаться тем, сказала я ее несчастной матери, что она всем нам преподала хороший урок: распущенность в жизни неизбежно приводит к ужасной смерти.

– И как она это восприняла?

– Горе ее так подкосило, что она не могла и слова вымолвить. Только ответила потрясенным взглядом. Наверное, винила себя, что воспитала дочь без всякого понятия о приличиях.

– А может, сочла тебя немного бездушной? – предположил я.

– Да нет, с какой стати? – Мэри-Маргарет как будто опешила. – Читай Библию, Сирил Эвери. Там все сказано.

Мы замолчали. Я увидел, что священник-практикант направился к выходу, бросив на меня встревоженный взгляд. На секунду мне стало жаль его, но тотчас я посочувствовал и себе, а затем подумал: может, он подал знак, что ждет меня в кинотеатре? И если так, удастся ли сбежать из кафе и последовать за ним?

– Можно вопрос, Сирил?

Подавив зевок, я перевел взгляд на Мэри-Маргарет. Уж десять раз я пожалел, что сразу после интервью не отправился на службу.

– Валяй.

– В какую церковь ты ходишь?

– В какую церковь?

– У тебя-то два уха, чего ты переспрашиваешь? Да, в какую церковь.

Я удивленно открыл рот и, не придумав ответа, вновь его захлопнул. Дело в том, что я вообще не ходил в церковь. Последний раз я там был семь лет назад, когда рассказом о своих извращенных мечтах убил священника.

– В какую?.. – повторил я, оттягивая время. – А ты сама-то часто ходишь на службы?

– Конечно. – Лоб ее прорезали пять глубоких морщин, похожие на нотный стан. – За кого ты меня принимаешь?

Каждый день я хожу в церковь на Бэггот-стрит. Там чудесные службы. Ты бывал в этой церкви?

– Нет, что-то не припомню.

– Непременно сходи. Там удивительно хорошо. От благовония, смешанного с запахом тлена, просто дух захватывает.

– Заманчиво.

– Да-да! И восхитительные проповеди. Отче дождем проливает огонь и серу на нечестивых, что, по-моему, сейчас и требуется Ирландии. Нынче их расплодилось. В банке я насмотрелась на полуголых студенток в обнимку с парнями в джинсах. У тебя-то, надеюсь, нет джинсов?

– Вообще-то есть. Но они мне великоваты. Редко их надеваю.

– Выкинь! Непотребная одежда! В обменнике Ирландского банка, что на Колледж-Грин, кого только не увидишь. На прошлой неделе заявилась английская разведенка, представляешь? Уж я ее отчитала, будьте покойны. А буквально вчера притащился женоподобный парень. Слышал бы ты, как он изъясняется. Явно из этих. – Мэри-Маргарет жеманно согнула руку в кисти. – Я отказалась его обслужить. Идите, говорю, в Объединенный банк и там меняйте свои деньги. Им все равно, кто к ним приходит. Он разорался. Сказать, как он меня обозвал?

– Не надо.

Мэри-Маргарет подалась вперед и прошептала по буквам:

– Эс, у, ка, а. – Она покачала головой и, помолчав, продолжила: – Но меня этим не возьмешь. Я позвала охранника и велела вышвырнуть гаденыша. И знаешь, что произошло?

– Нет, меня же там не было.

– Он расплакался! Мол, его деньги ничуть не хуже других, мол, ему уже невмоготу, что его держат за гражданина второго сорта. Будь моя воля, говорю, я бы тебя вообще лишила гражданства. Все вокруг засмеялись, и наши, и клиенты, а он уселся на лавку, весь такой разнесчастный, как будто это мы осрамились! По мне, так всех этих педерастов надо изолировать. Свезти на какой-нибудь остров, пусть там друг другу и пакостят. Погоди, о чем мы говорили-то? Ах да, в какую церковь ты ходишь.