Незримые фурии сердца - Бойн Джон. Страница 40

– Святого Эндрю, что на Уэстленд-роу, – наобум сказал я, не надеясь угодить человеку с такой уймой предрассудков.

– Замечательный храм, – неожиданно одобрила Мэри-Маргарет, не раскритиковав его высоту, ширину или слишком длинное название. – Великолепная архитектура. Каждый год я посещаю эту церковь в Чистый четверг. Интересно, мы там не пересекались?

– Возможно всё, хотя кое-что – маловероятно.

– Ладно, замнем для ясности. – Мэри-Маргарет сделала глоток и сморщилась. Похоже, и чай ей чем-то не угодил. – Как ты сам по себе?

– Что, прости?

– Работа, говорю, хорошая?

– О да. – Я поведал о своей службе в министерстве, и взгляд моей собеседницы моментально просветлел.

– Вот работа так работа, – сказала она. – Не хуже, чем в банке. Госслужба – то, что надо. С нее не уволят, даже если ты полная бестолочь, а в стране кризис. Папа всегда хотел, чтобы я поступила на государственную службу, но я сказала: папа, я молодая и независимая, я сама решу, чем мне заниматься, и я выбрала обменник Ирландского банка, что на Колледж-Грин. Однако прелесть госслужбы в том, что можно всю жизнь просидеть за своим столом до той поры, когда всё уже позади, а впереди только смерть. По-моему, в этом есть некая большая надежность.

– Я об этом как-то не думал. – Такая трактовка бренности и невзгод показалась мне любопытной. – Наверное, ты права.

– Я говорила, что мой дядя Мартин был чиновником?

– Нет. Ведь мы с тобой виделись всего один раз.

– Он был отличный чиновник. И прекрасный человек. Правда, у него щека дергалась, а я этого не люблю. Люди с тиком меня нервируют.

– Он еще служит? – спросил я. – Может, я его знаю?

– Нет, он впал в маразм. – Мэри-Маргарет покрутила пальцем у виска и перешла на шепот: – Порой не помнит, как его зовут. А меня как-то раз принял за актрису Дороти Ламур! – Она хохотнула, глянула по сторонам, и лицо ее тотчас вновь окаменело. – Ты только посмотри на нее!

По центральному проходу шла молодая красотка, минимумом одежды бросавшая вызов погоде. К ней были прикованы взгляды всех мужчин в кафе. Ну почти всех.

– Старуха, а молодится. – Мэри-Маргарет поджала губы. – Я бы никогда так не вырядилась.

– Не хочешь пирожное к чаю? – спросил я.

– Нет, спасибо. Мой желудок не принимает крем.

– Ну ладно. – Я посмотрел на часы. В кафе мы просидели уже целых семь минут, чего, по-моему, было вполне достаточно. – Пожалуй, мне пора обратно.

– Куда – обратно?

– На службу.

– Надо же, какой фу-ты ну-ты!

Я не понял, что она имела в виду. Было всего три часа дня, и я не видел ничего странного в своем намерении вернуться на работу.

– Рад был повидаться. – Я протянул руку.

– Погоди, я дам тебе свой номер телефона. – Мэри-Маргарет полезла в сумку за ручкой и бумагой.

– Зачем?

– А как же ты мне позвонишь, не зная номера?

Я нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

– Извини, я должен тебе позвонить? Ты хотела о чем-то спросить? Ну давай, я задержусь, если так.

– Нет, прибережем темы на следующий раз. – Она записала свой номер и отдала мне листок. – Лучше, если позвонишь ты, а не наоборот. Я не такая, чтобы самой звонить парню. Но я не собираюсь дежурить у телефона, так что не строй никаких иллюзий. Если ответит папа, скажи, что ты служишь в министерстве образования, ему это понравится. А то он тебя пошлет.

Я уставился на листок с номером, не зная, что сказать. Все это выходило за пределы моего опыта.

– Позвони мне в субботу во второй половине дня. И мы договоримся, как провести вечер.

– Ладно. – Я еще не понимал, во что ввязываюсь, но определенно чувствовал, что выбора нет.

– Я хочу посмотреть один кинофильм, – сказала Мэри-Маргарет. – Сейчас его крутят в «Метрополе». «Человек на все времена».

– Я его уже видел. – Я не добавил, что ушел на сцене предательства Ричарда Рича, поскольку надо было вымыть руки от пахучей спермы.

– А я – нет. И хочу посмотреть.

– Есть много других фильмов. Я гляну в газете и что-нибудь подберу.

– Я хочу посмотреть «Человек на все времена». – Мэри-Маргарет подалась вперед и ожгла меня взглядом.

– Хорошо, хорошо, – согласился я, опасаясь, что она схватит нож и пойдет по стопам ИРА, отрезавшей Джулиану ухо. – Значит, я позвоню в субботу.

– В четыре. Ни минутой раньше.

– В четыре, – повторил я и вышел из кафе, чувствуя, как пропитавшаяся потом рубашка липнет к спине.

Под ярким солнцем я шагал на работу и обдумывал возникшую ситуацию. Похоже, без всякого на то желания и даже мысли об этом я обзавелся девушкой. И моя девушка – Мэри-Маргарет Маффет. Видимо, я ей годился. С одной стороны, новость пугала, ибо я понятия не имел и даже выяснять не хотел, как надлежит общаться со своей подружкой, но с другой – в моей жизни произошла грандиозная перемена, дававшая шанс стать как все и отмести от себя всякие подозрения. Кроме того, отпала нужда поступать в семинарию, что уже около года казалось вариантом решения моих проблем.

В отделе сослуживцы вели бесконечный разговор о Жаклин Кеннеди, но я к нему не примкнул, а взялся за большое письмо к Джулиану, поведав о своей влюбленности в чудесную девушку, с которой познакомился в кафе «У Бьюли». Я описал ее в превосходных тонах, намекнув, что наши отношения уже зашли далеко. Изо всех сил стараясь выглядеть ловеласом, я присовокупил, что наличие постоянной подружки имеет лишь один недостаток – невозможность вкусить прелестей других дам. А я не могу обманывать свою милую, ибо слишком сильно ее люблю. Однако, уточнил я, строгая диета не запрещает просмотра меню. Почтой «Вестерн Юнион» я отправил письмо в Зальцбург, где мой друг со своей мегерой Сьюзи катался на лыжах; я тешил себя надеждой, что любопытство заставит его вернуться в Дублин пораньше и мы устроим свидание двое на двое. Возможно, наши девушки подружатся и как-нибудь отпустят нас пропустить по стаканчику, а сами поболтают о вязании и кулинарных рецептах. И мы с Джулианом будем только вдвоем, как оно и должно быть.

Вскоре мы с Мэри-Маргарет стали настоящей парой, и каждое воскресенье она давала мне список того, чем мы займемся на следующей неделе. По вторникам и четвергам я получал вольную, но во все остальные вечера был обязан являться к ней. Чаще всего мы с Мэри-Маргарет сидели на диване в гостиной, а компанию нам составлял ее папаша, который смотрел телевизор и жевал шоколад с бразильским орехом, беспрестанно жалуясь, что шоколад этот ему уже поперек горла.

Примерно через месяц я сообразил, что в чувственном плане у нас нет никаких подвижек, и решился на попытку. Ведь у меня никогда ничего не было с девушкой, однако существовала вероятность, что проба мне понравится. И вот однажды, когда папаша отправился на боковую, я наклонился и без всякого уведомления прижался губами к губам Мэри-Маргарет.

– Это еще что? – Она отпрянула и вжалась в диван. – Ты что удумал, Сирил Эвери?

– Я попытался тебя поцеловать, – сказал я.

Мэри-Маргарет медленно покачала головой и так посмотрела на меня, словно я признался, что я Джек-потрошитель или член Лейбористской партии.

– Я-то думала, ты питаешь ко мне хоть кроху уважения. Мне и в голову не приходило, что все это время я встречаюсь с сексуальным маньяком.

– Ну это уж чересчур.

– А как еще тебя назвать? Я сижу себе и смотрю «Перри Мейсона», а ты, оказывается, с самого начала замышлял меня изнасиловать.

– Ничего такого я не замышлял, – возмутился я. – Просто поцеловал, и всё. По-моему, мы должны целоваться, раз уж мы парочка. Что в этом плохого-то?

– Может, и ничего. – Мэри-Маргарет задумалась. – Но в следующий раз ты хотя бы спроси разрешения. С бухты-барахты это совсем неромантично.

– Ладно. Можно тебя поцеловать?

Она опять задумалась и наконец кивнула:

– Можно. Только чтоб глаза и рот твои были закрыты. И не вздумай нигде меня трогать. Я этого терпеть не могу.

Следуя инструкции, сжатыми губами я прижался к ее губам и даже промямлил ее имя, словно охваченный безумной страстью. Мэри-Маргарет сидела как каменная и, по-моему, косилась в телевизор, где Перри Мейсон всерьез взялся за свидетеля. Секунд через тридцать этой безудержной эротики я выпрямился.