Её зовут Молли - Де Вита Шэрон. Страница 14

— Я… я… никогда никому не рассказывал, — тихо проговорил он, прижимаясь небритой щекой к ее щеке. Ему казалось, он вернулся… домой.

Кэти прильнула к нему, вцепившись во все еще влажную рубашку, пытаясь вобрать в себя его боль; сердце бешено колотилось. Она ничего не говорила, ни о чем не спрашивала.

— Не мог рассказать, — негромко продолжал он, — было слишком больно. Жестоко. Ужасно… — Голос у него пресекся, и он коснулся ладонью ее щеки. Ее широко открытые глаза были полны слез.

Впервые за долгое, очень долгое время Дэнни вдруг почувствовал покой. Только сейчас он понял, как давно в его жизни не было этого чувства.

— Я думал, что смогу справиться, — тихо продолжал он, рассеянно гладя ее по щеке. — И справился. Мне удалось похоронить все — воспоминания, боль. Все. — Его взгляд упал на спящего в манежике ребенка. — Пока не обнаружил у себя в машине Молли. — Он тяжело перевел дыхание. — Увидев ее, такую маленькую, такую беззащитную, я сразу все вспомнил… Просто не могу понять, как это человеку может стать ненужным его собственное дитя… — Он нервно откашлялся. — Пока ты была в отъезде, я начал встречаться с Карлой. Ты должна помнить ее со школы.

— Да, — не сразу ответила Кэти, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Она прекрасно помнила Карлу. Очень хорошенькая и очень бойкая, эта девушка всеми силами старалась заставить одного из братьев Салливанов — любого из них — заметить ее; но безуспешно. Карла была одной из тех избалованных, занятых исключительно собственной персоной девиц, которые считали, что весь мир им что-то должен. Мужчин она рассматривала не как людей, а как призы, как нечто такое, что можно повесить на руку, чтобы лучше выглядеть. Она ничуть не скрывала, что намеревается «заарканить» одного из пользовавшихся бурным успехом братьев Салливанов. Кэти всегда думала, что Карла наметила себе Патрика. И была ошеломлена, когда узнала, что мишенью был Дэнни.

— Она была живая и хорошенькая, Кэт, и я, к несчастью, по уши в нее влюбился. Или думал, что влюбился, — мрачно прибавил он.

Как и его братья, Дэнни был воспитан в сознании того, что брак — дело серьезное, не допускающее легкомысленного отношения. Это священное, торжественное обязательство, обет, даваемый перед Богом и семьей, соблюдаемый и чтимый до конца дней.

Тогда он не знал, каким кошмаром может обернуться брак с «не тем» человеком. И к каким серьезным последствиям может привести. Теперь он это знал.

— Месяца четыре спустя после того, как мы начали встречаться, Карла сказала мне, что беременна. — Дэнни раздосадовано выдохнул. — Должен признаться, сначала я был в шоке, не ожидал ничего подобного. То есть мы предохранялись, но… я не знаю. Наверно, такие вещи случаются. И все же я понял, как это здорово. Женщина, которую я люблю, носит моего ребенка. Может ли человек желать от жизни большего? — Он слабо улыбнулся. — Ты-то знаешь, как важна семья для всех Салливанов. Я только и думал о том, как будет счастлив Па, — сначала Эмма, теперь еще один внук. Естественно, я просил Карлу стать моей женой.

Естественно!.. Другого и быть не могло. Ответственность для Салливанов была не просто словом, а образом жизни.

— Карла ни за что не хотела никому рассказывать о своей беременности, особенно родным. Говорила, что у нее кое-какие проблемы и она боится потерять ребенка. Не хотела их разочаровывать. Я думал, что ей, кроме всего прочего, было немного неловко перед ними. — Дэнни пожал плечами. — Я понял и согласился. Может быть, это был не лучший сценарий, не то, чего мне бы хотелось, но я любил ее и был твердо намерен сделать наш брак успешным. И я очень, очень хотел этого ребенка, Кэти.

— Я знаю.

В чувствах Дэнни сомневаться не приходилось — он был прирожденным отцом.

— Карла не хотела никакого шума, поэтому мы сбежали и поженились тайно. Было как-то странно, что на свадьбе нет никого из родных. Все происходило не совсем так, как я мечтал. Мне всегда хотелось, чтобы на моей свадьбе было как у Майкла. Ну, ты знаешь: вся семья собирается в пабе, чтобы отпраздновать это событие и пожелать нам счастья. Но мне хотелось сделать ей приятное…

Думаю, что первые месяца два игра в папу-маму казалась Карле забавной, но потом ей это наскучило, и она начала выходить по вечерам с подругами. Я волновался за ребенка, мы сильно спорили по этому поводу. — Он помолчал с минуту. — Месяца через три после того, как мы поженились, мне позвонили в участок. Карлу на «скорой» отвезли в больницу. У нее случился выкидыш.

— Мне очень жаль, Дэнни. — Не находя слов утешения, Кэти продолжала обнимать его.

— Я был убит. Просто уничтожен. — Он прерывисто выдохнул. — Потеряв ребенка, Карла сразу потеряла всякий интерес ко мне и к нашему браку. Я пытался говорить с ней, как-то образумить. Ничего не помогало. Она просто продолжала вести себя так, словно все еще была не замужем. Каждый вечер уходила развлекаться со своими подругами. Я даже заподозрил, что у нее есть другой. — У него в голосе звучала такая боль, что она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Дэнни, всегда такой бесстрашный, сильный и неуязвимый, такой дерзкий и уверенный в себе, выглядел сломленным и затравленным. Человек, убитый горем, снова подумала Кэти, и спазм сжал ей горло.

Никогда еще она не чувствовала себя такой бессильной. Никогда не думала, что можно так ясно ощущать боль человека, которого любишь. Понимала, что ничего не может сделать, только быть рядом с ним и слушать его.

— Вот что я тебе скажу, Кэт: ни черта хорошего не получится, если только один человек пытается наладить отношения. — Его голос стал жестче. — Может, мы оказались не в идеальной ситуации и не самым лучшим образом начали свою семейную жизнь, но я думал, что у нас достаточно шансов на успех.

Уж она-то знала, что, если любит только один, нормальных взаимоотношений не построить. К глазам снова подступили слезы. Разве сама она не потратила лучшую часть своей жизни на безумную, безнадежную любовь к человеку, которому безразлична? Нет, один человек не может создать жизнеспособные отношения, как бы сильно он ни любил другого.

— Примерно через месяц после того, как она потеряла ребенка, между нами произошел крупный скандал. Я сказал ей, что хочу знать, намерена ли она приложить усилия, чтобы сохранить наш брак. Кэт, я оказался совершенно не готов к ее реакции. — Он наклонил голову и встретился с ней взглядом. — Это была безобразная сцена, Кэт. Безобразнейшая. Она выдала мне несусветную историю о том, что забеременела специально, чтобы мне пришлось на ней жениться; потом призналась, что никакого выкидыша у нее не было, а был аборт. Там получились какие-то осложнения, из-за которых ее и забрали в больницу. В конце концов сказала, что никогда меня не любила и нарочно убила нашего ребенка, потому что не хотела, чтобы ее со мной что-то связывало.

Кэти была потрясена. Хорошо зная Дэнни, она понимала, какая это была для него катастрофа — не только из-за потери ребенка, но и из-за утраты идеалов, казавшихся такими незыблемыми. Его гордость была растоптана женщиной, которой оказались безразличны и он сам, и его жизненные ценности. Не удивительно, что он никогда и никому не рассказывал об этом.

— Господи, Дэнни. — Кэти изо всех сил старалась не заплакать. Она еще крепче прижалась к нему, вцепившись в его невысохшую рубашку. — Мне так жаль. Я не знаю, что сказать.

А что тут скажешь, мрачно подумал он. Что ни говори, а факты остаются фактами — он оказался дураком. Слепым, безмозглым идиотом. Не смог разглядеть холодности и жестокости женщины, которой поклялся в вечной верности.

Он прижался щекой к шелковистой макушке Кэти, словно в ней было все его спасение. Ему стало легче, будто с него сняли тяжкую ношу, которую он так долго нес.

— Сначала я был ошарашен и не поверил ей. Думал, она все это говорит, чтобы причинить мне боль. Потом понял, что она говорит правду. — Дэнни печально покачал головой. — Кэт, пойми меня правильно. Я не из тех мужчин, которые считают жену своей рабыней. Но все же жена есть жена, и ребенок был не только ее, но и мой. Предполагалось, что мы вместе строим нашу жизнь. Я думал, что заслуживаю, по крайней мере, чтобы она со мной посоветовалась, прежде чем решиться на такой радикальный поступок. — Он снова покачал головой. — Лгать мне, специально избавиться от ребенка просто потому, что ей надоело быть замужем за мной — все это уму непостижимо. Может быть, она и не хотела ребенка, но я-то хотел! Очень хотел! — Волнение мешало ему говорить. — Черт побери, я вырастил бы его сам! И не стал бы цепляться за Карлу или использовать ребенка, чтобы привязать ее к себе. Я уже давно понял, что совершил ошибку, и определенно не стал бы затягивать ситуацию. Что хорошего, если несчастными будем мы оба? — Он глубоко вздохнул; его руки крепче сжали ее. — Я не мог простить ей этого, Кэт, никак не мог. Своей бессовестной ложью она насмеялась надо всем, что мне дорого, во что я верил. Наш брак был для нее просто шуткой, а я чем-то вроде приза. — В его словах слышалось отвращение. — Но главное, я никак не мог простить ей того, что она сделала с нашим ребенком.