На перепутье: Воительница (СИ) - Вин Милена. Страница 28

— Мне понравилось, — говорю тихо спустя недолгую паузу. — Меня восхитил поступок девушки.

— Неужели? — слегка удивленный взгляд впивается в мое лицо, по спине пробегает неприятный холодок. Никак не могу понять, почему этот человек вынуждает меня чувствовать себя беззащитной. В одном его взгляде кроется некоторая угроза. — А мне этот поступок показался глупым и недальновидным…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почему же?

Мужчина хмыкает в ответ, поправляя ворот черной кожаной куртки.

— Она бросила дом, семью. Навлекла позор на своего отца. Что было бы, если бы она пала в бою? Погибла бы, так ничего и не добившись? Никто бы о ней даже не вспомнил. Никому ненужная жертва.

Отчасти я с ним согласна. Но лишь отчасти.

— Ее первой целью было защитить отца, — мой голос тверд, я стараюсь не поддаваться на скрытую провокацию мужчины. Не глядя на него, продолжаю: — В этом нет ничего предосудительного. Родители помнили бы о ней и любили бы так же сильно, как и прежде. Возможно, она не понимала, на что идет и с чем ей предстоит столкнуться… Но все невзгоды она встретила с высоко поднятой головой. Она не сбежала. Не посмела поступить как трус.

Грудь окатывает дрожь, когда я ловлю цепкий взгляд темных глаз. Стараюсь подавить ее вместе с неприятным чувством, осевшим внутри, тревожным чувством. Как-то неуютно, душно... Хочется отодвинуться, избежать этого изучающего взгляда, но я не смею показывать ему, что… что боюсь его.

Да, мне страшно. Если рядом с Джоном я чувствую себя в безопасности, то рядом с Сэмом это ощущение испаряется. Он так внимателен, что может с легкостью прочесть все мои мысли.

— Вы интересная девушка, Наари… — глухо произносит мужчина.

К счастью, это оказываются его последние адресованные мне слова. К нам возвращаются Мэй и Джон, следом поспевает Валери, и с их возвращением Сэм вновь превращается в льдинку, отводит взгляд и как бы невзначай немного отходит от меня. Это не остается без внимания Джона. Он наклоняется к моему уху, шепчет:

— Все в порядке?

Тихо и глубоко вздохнув, киваю:

— Да, мы обсуждали фильм.

Пытаюсь улыбнуться, но выходит с трудом. Непонятная тяжесть наваливается на сердце, появляется желание остаться наедине с самой собой. Так нехорошо на душе, будто я сотворила что-то ужасное, подлое… Будто сделала нечто непростительное.

Джон с самого начала казался мне проницательным, вот и сейчас он, похоже, замечает мое смятение. Его взгляд падает на Сэма, мужчины сталкиваются в каком-то немом поединке. Полагаю, будь у них оружие, этот бой взглядами превратился бы в весьма кровавое зрелище.

— Сэм, тебя подвезти? — прерывает их схватку Валери, застегивая Мэй курточку. — Твой отель по пути.

Сэм смотрит на сестру, пряча руки в карманы, легко улыбается.

— Я приехал на арендованном авто. Доберусь сам.

— Сэмми, — малышка вдруг вскидывает на него глазки, и, к моему удивлению, мужчина сразу садится на корточки, так, что теперь их лица оказываются почти на одном уровне. — А ты придешь к нам завтра в гости?

— Завтра я улетаю домой, мартышка, — с улыбкой отвечает он. Мэй обиженно складывает губки, после чего Сэм, слабо усмехнувшись, прижимает ее к себе. — Не грусти. Твой второй дядя еще побудет с тобой какое-то время… А потом мы с тобой встретимся в Корее на зимних каникулах. Договорились?

Их взгляды встречаются, Мэй, довольная подобными словами, кивает. А я вдруг замечаю, как сосредоточенно наблюдает за ними Джон, хмурится, думая о чем-то своем. И кажется отчего-то, что ему слова Сэма не показались такими теплыми, пронизанными искренностью и добротой. Он ищет подвох. И я понимаю почему: мне и самой начинает казаться, что эта добрая улыбка — иллюзия, а поведение мужчины — ничто иное как туман, скрывающий его настоящую суть.

***

Он надевает на лицо черную маску, так, чтобы она скрыла лишь его рот и нос, и не спеша спускается в подвал. Чем глубже, тем четче до него доносятся женский плач и тихие слова молитвы. Это вызывает улыбку.

Их отчаяние. Страх.

Его встречает мрак. Он тянется к тонкой веревке, дергает, и слабый свет единственной лампочки тотчас озаряет небольшую комнату с обшарпанными стенами. Завидев его, пять девушек, привязанные к ножкам коек, начинают плакать пуще прежнего, сжимаются, опускают головы, чтобы случайно не встретить его взгляд.

До чего же приятно ему становится. Он готов рассмеяться от этого жалкого зрелища, но вместо этого проходит к захламленному столу, берет флакончик, наполненный нашатырным спиртом, и смачивает им ватку.

Под непрекращающийся плач он опускается возле новенькой девушки — шестой похищенной — и резко прикладывает к ее носу вату. Она вздрагивает, взвизгивает от неожиданной боли. Хочет взметнуть руками, но они связаны, как и ноги. На ее носу мгновенно появляется ожог.

— Тише… — шепчет он, поглаживая ее по распущенным черным волосам. Рыдая, девушка не спускает с него глаз, качает головой, шепча что-то нечленораздельное. — Какая же ты красивая. Красивее, чем твои новые подруги, — он усмехается и бросает быстрый взгляд на пленниц, руки и ноги которых сплошь покрыты синяками; на лицах некоторых видны в слабом желтом свете жуткие кровоподтеки. — По крайней мере, пока что…

— П-пожалуйста… — дрожа всем телом, выдавливает из себя девушка. — П-прошу… от-пустите…

— Ну куда же ты пойдешь, милая? Тебя никто не ждет. Твой дом здесь.

— П-пожалуйста…

— Замолчи, — рявкает он и хватает ее за щеки. Сдавливает с такой силой, что нежная кожа сразу краснеет. — Без лишних слов, милая. Потерпи. Скоро ты лишишься титула самой красивой из моих женщин. Есть кое-кто красивее… Кое-кто гораздо недоступнее всех вас вместе взятых. Но оттого эта игра становится намного… интереснее.

Глава 23. Отстранение от дел

Джон

— Просчитался?! Ты серьезно? Как вообще можно допускать ошибки в таком деле?!

Громкие слова, вырвавшиеся из груди шефа, бьют в лицо будто увесистой палкой. Последний раз он повышал на меня голос года два назад, когда Бонни совершенно случайно съела отчетные документы. С тех пор я не оставляю важные бумаги на низких поверхностях…

В общем-то, в этот раз я получаю нагоняй за куда-то более серьезный проступок.

— Простите, шеф. Парни говорят, что проверяли. Мне следовало проверить еще раз.

— Джон, — устало выдыхает мужчина и опускается на стул за рабочим столом.

Тени под его глазами кричат, что для него бессонной была не только эта ночь. Что ж, неудивительно. Томас, чертов мазохист, намеренно сваливает на свои голову и плечи непосильные задачи, стремясь подняться выше. Для себя я уже давно решил, что подниматься по карьерной лестнице не буду. Меня устраивает должность капитана, а брать на себя работу шефа или стремиться к должности комиссара нет никакого желания. Не только потому, что это большая ответственность и я могу не оправдать ожиданий… Нет, скорее, меня пугает та опустошенность, к которой я могу прийти, частая усталость и приступы раздражительности. Даже сейчас, будучи где-то посередине должностей, меня начинает выматывать моя работа. Бывает так, что я не помню, как и когда уснул, и не просыпаюсь со звонком будильника, как это было сегодня (Наари пришлось постараться, чтобы растормошить меня). Я забываю есть и спать, наслаждаться временем с близкими, да и с Бонни не успеваю погулять.

Скрываюсь от нормальной жизни, но вернуться к ней не могу. Не могу убежать от работы, от цели, которую поставил перед собой. Не в моих это привычках — оставлять дела незаконченными. Особенно когда они касаются жизни и смерти.

И все же вялый, утомленный вид шефа напоминает мне, что рано или поздно появится необходимость оставить работу в полиции, как когда-то пришлось оставить службу в разведке. Томас старше меня лет на девять; высокий, крепкий и широкоплечий — он ни разу не дал повода усомниться в своем опыте и лидерских качествах. Но даже такого сильного человека, увидевшего столько плохого, познавшего вкус лишений, поражений и побед, настигло неизбежное — пустота в душе. И чем же он пытается ее заполнить? Властью, карьерой, одной только работой.