На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 28

Надо признать, что весь период «холодной войны» почти вся ее историография развивалась под заметным влиянием идейного противоборства научно-политических элит самих супердержав, которые были заинтересованы в оправдании действий своих государств и обвинении противника во всех негативных последствиях их глобальной конфронтации. Особенно отчетливо это стремление проявилось в попытках двух «ортодоксальных» школ — советской и американской — переложить друг на друга ответственность за развязывание «холодной войны». По сути, этот вопрос — вопрос ответственности за начало глобальной конфронтации — и стал центральным во всей мировой историографии «холодной войны». Так, известные американские историки и советологи (З. Бжезинский, Дж. Гэддис, Г. Фейс, Р. Пайпс, У. Мак-Нил [169]) всегда и везде свистели, что исключительно экспансионистские устремления «ленинско-сталинского социализма», непомерные личные амбиции и «идейный фанатизм И. В. Сталина», а также острейшая необходимость остановить советскую экспансию ради защиты «ослабших западных демократий» подвигли США и его союзников проведением «сугубо оборонительной политики» вступить в жесткое противоборство с СССР и вмешаться в решение всех глобальных мировых проблем. Что касается всех советских ученых и дипломатов (В. Г. Трухановский, Н. Н. Иноземцев, Н. Н. Яковлев, А. Л. Нарочницкий, Л. Н. Нежинский, Г. М. Корниенко [170]), то на протяжении всего послевоенного периода, вплоть до «горбачевской перестройки», они постоянно убедительно и в целом справедливо утверждали, что главной причиной начала и перманентного обострения политики «холодной войны» были имперские и гегемонистские (в том числе мондиалистские) устремления и цели американского правительства и транснациональных корпораций, которые, серьезно опасаясь роста популярности идей социализма во всем мире, вполне сознательно не только начали «холодную войну», но целенаправленно и постоянно вели провокационную подготовку к большой «горячей» войне против СССР и всех стран социалистического лагеря, развязав гонку ядерных и обычных вооружений.　

Эта точка зрения довольно неожиданно нашла активную поддержку в рамках так называемого «ревизионистского» направления западной историографии (У. Уильямс, Г. Алперовиц, У. Лафебер, П. Кальвокоресси [171]), которое впервые заявило о себе еще в начале 1960-х годов. Европейские «ревизионисты» полагали, что именно США несут основную ответственность за возникновение «холодной войны». По мнению этих специалистов, изначально главной стратегической целью Вашингтонской администрации являлось «глобальное переустройство мира» на базе «либерально-капиталистической модели», в рамках которой США имели бы никем неоспоримые преимущества и закрепили бы свое мировое лидерство (Pax Americana). Однако Советский Союз не разделял этих глобалистских планов и своей активностью на мировой арене де-факто препятствовал им. Пытаясь подавить эту активность, в том числе с помощью экономических санкций и «атомной дипломатии», США игнорировали многие законные интересы Москвы, а советские лидеры проводили скорее оборонительную, чем наступательную политику в этом вопросе.　

Между тем бескомпромиссная схватка «ортодоксов» и «ревизионистов» вызвала у части современных ученых желание найти иные истоки глобального конфликта двух сверхдержав. Возникшая именно на этой почве новая «постревизионистская школа» в зарубежной историографии (Г. Лундестад, Т. Нафтали, М. Леффлер [172]), стала объяснять возникновение «холодной войны» естественными и привычными противоречиями геополитического характера, а не злой волей вождей или крайней идеологической непримиримостью двух супердержав. Вслед за этими тремя самыми авторитетными и известными научными школами возникли еще несколько влиятельных направлений. Особое место в этом ряду занимают представители американской политологической школы «теории режимов» (М. Каплан, Б. Рассет, X. Старр, Дж. Най [173]), которые стали рассматривать «холодную войну» в качестве своеобразного «режима безопасности» для формирования послевоенного мирового порядка. Очень своеобразную трактовку «холодной войны» предлагали и теоретики школы «мир-системного анализа» (А. Г. Франк, С. Амин, И. Валлерстайн, Дж. Арриги [174]), которые видели в ней главный и вполне реальный инструмент совершенно сознательного раздела сверхдержавами нестабильных и слаборазвитых регионов мира на сферы своего влияния и контроля и т. д. Кроме названных полноценных научных зарубежных школ, можно указать и целый ряд научных групп, которые предлагают свои гипотезы, объясняющие возникновение «холодной войны» либо конфликтом «сталинизм — атлантизм», либо ошибками «системы коммуникаций», либо неспособностью двух сверхдержав мирно поделить Восточную Европу, либо последствиями «атомного шантажа» и т. д.　

6. Палестинская проблема и образование государства Израиль (1945–1948 годы)

Хорошо известно, что еще во время войны Великобритания существенно расширила свое влияние в Ближневосточном регионе и в начале октября 1944 года тогдашний глава британского Форин-офиса Антони Иден инициировал подписание пятью арабскими государствами — Египтом, Сирией, Трансиорданией, Ираком и Ливаном — так называемого «Александрийского протокола». Именно на базе этого протокола под эгидой Великобритании в конце марта 1945 года в Каире была создана Лига Арабских государств, которая вскоре пополнилась еще двумя членами — Саудовской Аравией и Северным Йеменом.　

Между тем к моменту создания этой Лиги на территорию арабской Палестины за годы войны переселилось более 600 тысяч европейских евреев, что вызывало крайнее недовольство во всем арабском мире. В этой сложной ситуации британский кабинет, владевший особым мандатом на управление Палестиной еще с апреля 1920 года, вынужден был перекрыть приток еврейских поселенцев в этот регион, что вызвало колоссальный рост еврейского экстремизма на Ближнем Востоке. А в конце 1944 года лидеры сионистов и ряда подпольных экстремистских организаций, в частности «Лехи» и «Иргун», — Ицхак Шамир, Исраэль Эльдад, Натан Елин-Мор и Менахен Бегин, — давно лелеявшие планы создания еврейского государства, начали вооруженную борьбу за ликвидацию британского мандата на Палестину, Верховным комиссаром которой в начале ноября 1944 года стал британский фельдмаршал Джон Стендиш Горт. Причем буквально через пару дней после его прибытия в Каир, как бы в насмешку над британской короной, два боевика «Лехи» — Элияху Бейт-Цури и Элияху Хаким — спокойно застрелили в столице Египта британского министра по делам Ближнего Востока Уолтера Гиннесса, что вынудило британские власти срочно дать санкцию на проведение спецоперации «Сезон» против еврейских боевиков силами ударных отрядов «Пальмахи» организации «Хагана», которая давно сотрудничала с Управлением специальных операций Великобритании [175].　

Между тем, как считают ряд израильских историков (З. Е. Гельман [176]), англичане долгое время считали некоторых лидеров боевиков, в частности М. Бегина, «рукой Сталина» в Палестине, и не без оснований, поскольку об этом зримо говорят недавно рассекреченные документы из архива британской разведки. Тогдашние лондонские аналитики полагали, что он не был кадровым офицером советской разведки, но, несомненно, получал помощь от советских спецслужб «для борьбы с британским империализмом». Более того, в тот период сами англичане подозревали многих политических деятелей сионизма, урожденных в императорской России, в связях с советской разведкой, в том числе начальника Генерального штаба «Хаганы» Ицхака Саде, который демонстративно не участвовал в терроре против англичан. Кроме того, как установил французский историк Л. Рукер, автор двух известных работ — «Сталин, Израиль и евреи» и «Сюрприз Москвы: советско-израильский альянс 1947–1949 гг.» [177], — незадолго до Ялтинской конференции тогдашний заместитель наркома иностранных дел СССР Иван Михайлович Майский (Ляховецкий), который без малого одиннадцать лет был советским послом в Лондоне и прекрасно знал все тонкости британской политики, в том числе на Ближнем Востоке, встречался в столице Великобритании с самим президентом Всемирной сионистской организации Хаимом Вейцманом и заверил его, что советское правительство хорошо знает о целях сионистов и будет, «безусловно, стоять на их стороне». Кроме того, по дороге из Лондона в Москву он остановился в Палестине, где имел продолжительную встречу с председателем Еврейского агентства для Израиля («Сохнут») Давидом Бен-Гурионом, что породило настоящую панику в английских спецслужбах, агенты которой непрестанно «пасли» советского визитера на подмандатной территории. По всей видимости, именно И. И. Майский, слывший в то время главным консультантом И. В. Сталина по британским и ближневосточным вопросам, и привлек внимание вождя к самой «палестинской проблеме», которая впервые обсуждалась лидерами «большой тройки» на встрече в Ялте в феврале 1945 года [178].