На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 79

Однако 23 апреля 1956 года госсекретарь Дж. Даллес дал понять Тель-Авиву, что ему следует соотносить свои действия с интересами глобальной политики США и не ставить весь мир на грань «третьей мировой войны во имя улучшения ситуации в собственных интересах», которые могут «столкнуть СССР и США в условиях ухудшающейся ситуации на Ближнем Востоке». Более того, позицию госсекретаря поддержал и сам Н. С. Хрущев, который в том же апреле вместе с Н. А. Булганиным и академиками А. Н. Туполевым и И. В. Курчатовым находился с официальным визитом в Великобритании, где высказался за введение Совбезом ООН эмбарго на поставки оружия в весь Ближневосточный регион, что очень сильно встревожило и само руководство Египта. Поэтому для успокоения каирского руководства в середине июня 1956 года в Ближневосточное турне вновь отправился Д. Т. Шепилов, но теперь уже в статусе кандидата в члены Президиума ЦК и министра иностранных дел СССР. Несмотря на тот факт, что для самого Д. Т. Шепилова это назначение стало своеобразным сюрпризом, позднее он признался в том, что созданный, по сути дела, В. М. Молотовым МИД был «великолепно отлаженной машиной», поэтому он же его «берег в этом качестве трепетно», опираясь в своей повседневной работе на двух первых заместителей — Андрея Андреевича Громыко и Василия Васильевича Кузнецова, о которых мы поговорим чуть ниже.

При повторном посещении Каира Д. Т. Шепилов предложил египетской стороне ряд беспрецедентных проектов, а именно заем всего под 2 % в размере 400 млн. долларов сроком на 60 лет на строительство Асуанской высокой плотины на Ниле, возведение металлургического комбината и создание целой машиностроительной отрасли, а также списание оставшегося многомиллионного долга за поставленное вооружение и боевую технику [511]. Среди всех этих предложений первейшей задачей, конечно, стал Асуан, поскольку это выбивало козырь у Судана, который 1 января 1956 года по подстрекательству Лондона провозгласил свою независимость от Египта. Именно он реально мог «связать Каир по рукам и ногам» и буквально поставить на грань выживания миллионы египетских крестьянских хозяйств, поскольку контролировал верховье Нила. Однако советская сторона этим своим предложением, которое сразу окрестили «бомбой Шепилова», сорвала все эти планы британских колонизаторов. Теперь, как справедливо заметил тот же Дж. Даллес, «фактор Судана» потерял свое значение, а экономическое проникновение Москвы на Ближний Восток «стало уже свершившимся фактом». В итоге Д. Т. Шепилов де-факто стал архитектором «новой политики» Москвы в отношении Египта, убедив Н. С. Хрущева в том, что именно Г. А. Насер может и будет самым надежным союзником Москвы и проводником ее интересов во всем арабском мире. Более того, последующие поездки Д. Т. Шепилова в Сирию и Ливан, а также официальные визиты в Москву отца индонезийской независимости премьер-министра Сукарно, иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви и наследного принца Королевства Йемен Мухаммада аль-Бадра стали настоящим прорывом советской дипломатии в «вотчине» европейских колонизаторов. Именно это события и позволили Н. С. Хрущеву на одном из дипломатических приемов, обращаясь к послам арабских держав, заявить, что «старый мир закатывается, новый восходит, порадуемся, друзья, и посмеемся» [512].

Между тем, узнав об этих соглашениях, Вашингтон и Лондон приняли решение о том, что еще до поездки Г. А. Насера в Москву, намеченной на август 1956 года, необходимо публично заявить о своем отказе финансировать Асуанский проект, что вскоре и было сделано. Именно поэтому 26 июля, вернувшись с острова Бриони, где Г. А. Насер встречался с И. Броз Тито и Дж. Неру, он подписал декрет о национализации франкобританской «Всеобщей компании Суэцкого морского канала», который тут же вызвал настоящую истерику британского премьер-министра Э. Идена, которому предстояли скорые и непростые парламентские выборы. Хотя сам этот декрет, в том числе по мнению американо-британских экспертов, никак не противоречил нормам международного права. Но тем не менее уже 27 июля Э. Иден созвал экстренные заседания Кабинета министров и Комитета начальников штабов, на которых целый день обсуждались различные планы проведения военной операции против Египта. А вечером того же дня Э. Иден проинформировал президента Д. Эйзенхауэра о том, что по истечении шести недель во взаимодействии с Парижем он «инициирует начало военных действий против Египта», с тем чтобы «сломать Насера».

Получив эту информацию, Д. Эйзенхауэр тут же направил в Лондон помощника госсекретаря Роберта Мэрфи, но ему не удалось убедить министров иностранных дел Селвина Ллойда и Кристиана Пино отказаться от военного решения египетского вопроса. Тогда в Лондон срочно вылетел сам Дж. Даллес, которому все же удалось достичь временного компромисса, заявив своим визави, что сами американцы не исключают применения силы, но только в крайнем случае и только тогда, когда всему мировому сообществу будет совершенно очевидно, что теперь исчерпаны все иные меры воздействия на Г. А. Насера, которые и заставят его самого «изрыгнуть проглоченное» [513]. С этой целью было принято решение созвать Лондонскую конференцию по вопросу принадлежности Суэцкого канала, которая состоялась 16–23 августа 1956 года. В работе этой конференции приняли участие представители 27 государств, включая глав дипломатических ведомств СССР, США, Великобритании и Франции. Однако Г. А. Насер отказался от участия в этой конференции, и от имени Египта там де-факто выступал глава советского МИДа. В центре обсуждения оказались две позиции решения данной проблемы — Дж. Даллеса и Д. Т. Шепилова. Первая исходила из необходимости любым способом заставить Г. А. Насера пойти на «интернационализацию» канала, создать что-то вроде африканской Панамы, то есть «суверенного» анклава внутри Египта, занятого исключительно обслуживанием этой важной международной транспортной артерии. Вторая позиция опиралась на ключевой принцип советской внешнеполитической доктрины о праве всех наций на самоопределение, закрепленный в Уставе ООН, и тот непреложный факт, что Суэцкий канал обильно «полит потом и кровью» сотен тысяч египтян, а посему он по праву принадлежит им. Ввиду этого обстоятельства Д. Т. Шепилов выступил с официальным заявлением советского правительства, где было дословно указано на то, что ни по своим участникам, ни по характеру, ни по целям Лондонская встреча, в отличие от ООН, не имеет полномочий принимать какие-либо обязательные к исполнению решения. В итоге оба заключительных проекта Лондонской встречи, озвученные Дж. Даллесом, что Каир должен де-юре согласиться на международное управление Суэцким каналом, и Дж. Неру, что суверенные права на этот канал принадлежат Египту, так и не были приняты. Между тем ввиду того обстоятельства, что сам Г. А. Насер отказался прибыть на данную конференцию для переговоров, в Каир был послан австралийский премьер Роберт Мензис, с успехом проваливший порученное ему дело, поскольку он скатился до прямых угроз в адрес египетского руководства, отказавшегося принять «План Даллеса».

Тем временем во второй половине сентября 1956 года, после провала Лондонской конференции, Лондон и Париж попытались разрешить данный вопрос через Совет Безопасности ООН. Однако они явно недооценили гибкость арабской дипломатии, которая сумела при содействии генсека ООН Дага Хаммаршельда, госсекретаря Дж. Даллеса и советского постпреда в СБ ООН Аркадия Александровича Соболева обыграть британско-французский альянс. Возмущенные таким поведением Каира, премьер-министры Англии, Франции и Израиля Э. Иден, Г. Молле и Д. Бен-Гурион приняли решение начать военную операцию против Египта, подписав секретный Севрский протокол, который был полностью рассекречен только спустя 40 лет [514].

Между тем, как справедливо подметил известный военный историк профессор С. Л. Печуров, в западной литературе, посвященной Суэцкому кризису, традиционно особо подчеркивался факт «неимоверного терпения» Лондона и Парижа, которые в течение трех месяцев «уговаривали» египтян пойти на компромисс [515]. Однако в реальности дело обстояло с точностью до наоборот. Анализ многих документов и особенно мемуаров западных военных и политиков говорит о том, что еще до национализации Суэцкого канала развернулись планомерная подготовка к созданию англо-франко-израильской военной коалиции и, самое главное, тщательная разработка сценария развязывания военных действий против «вышедшего из-под контроля Египта» [516]. Причем для этих решений были весьма весомые основания у всех участников этой коалиции. Так, Лондон не мог простить Г. А. Насеру вывода британских войск с его баз в зоне Суэцкого канала, который начался еще в 1954 году под оглушительный аккомпанемент антибританской кампании во всех арабских газетах и журналах, а также неожиданной отставки с поста командующего Арабским легионом очень влиятельного генерала Джона Баготта Глабба (Глабба-паши), которая состоялась по инициативе иорданского короля Хусейна в марте 1956 года. Париж был крайне раздражен не только моральной, но, главное, финансовой и материальной помощью со стороны египетского режима национально-освободительному движению Алжира и антифранцузской кампании в других регионах арабского Магриба. А что касается израильских претензий к Египту как к лидеру всего арабского мира, то их перечень был еще более существенен: начиная с постоянных вылазок палестинских боевиков-террористов, кончая блокадой единственного выхода Израиля в Красное море через Акабский залив. Таким образом, планы «наказания» Египта накапливались как снежный ком, просто с национализации Суэцкого канала начался очередной этап подготовки к войне с Каиром. Причем на первых порах к обсуждению конкретных планов этой операции англичане и французы пригласили американцев, в частности их посла в Лондоне Уинтропа Олдрича, что опровергает все заявления Вашингтона о том, что он якобы был не в курсе конкретных планов вооруженного вторжения на территорию Египта. Более того, чуть позже эти заявления опроверг и многолетний глава ЦРУ Ален Даллес [517].