На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 98

И последнее. Надо сказать, что до сих пор общим местом не только всей учебной, но и научной литературы является утверждение, что к началу 1960-х годов в мире существовало четыре ядерные державы: СССР, США, Великобритания и Франция, а Китай только-только начал работы над созданием собственной атомной бомбы и провел первое ядерное испытание в 1964 году. Однако это не совсем так, поскольку первый ядерный заряд у Франции появился в том же 1964 году [640]. Именно поэтому Париж и Пекин отказывались принимать на себя какие-либо обязательства по ограничению своих ядерного программ, ссылаясь на серьезное отставание в этом процессе от тройки ведущих мировых держав. Более того, Шарль де Голль и Мао Цзэдун рассматривали ядерное оружие как важнейшее средство обеспечения не столько блоковой, сколько их собственной национальной безопасности в условиях довольно высокой вероятности войны с внешним врагом.

Вместе с тем Москве, Вашингтону и Лондону стало совершенно очевидно, что затянувшийся переговорный процесс по вопросам разоружения и ограничения всех ядерных вооружений надо активизировать и подписывать немедленно по этой теме договор в той форме и с тем составом участников, которые согласились к нему присоединиться, либо заключение этого договора будет отложено на неопределенно долгий срок. Поэтому уже в июле 1963 года, когда советская сторона сняла все свои последние возражения по тексту данного договора, было решено его подписать. 5 августа 1963 года в Москве в присутствии Н. С. Хрущева и Генерального секретаря ООН У Тана главы дипломатических ведомств трех великих держав — А. А. Громыко, Д. Раск и А. Дуглас-Хьюм — подписали Договор «О запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой», который после его ратификации парламентами трех держав 10 октября того же 1963 года вступил в законную силу. Этот Московский договор носил бессрочный и открытый характер и позднее к нему присоединились более 100 государств мира, в том числе Франция и Китай.

11. Новый кризис в соцлагере во второй половине 1950-х — начале 1960-х годов

Как уже было сказано выше, в конце 1950-х годов обозначился новый кризис внутри социалистического лагеря, который был напрямую связан с очередным обострением отношений Москвы с Тираной, Белградом, Пекином и Бухарестом.

Что касается Албании, то еще в июле 1954 года на Пленуме Албанской партии труда (АПТ) под влиянием Москвы была принята итоговая резолюция, в которой было указано, что «в ЦК уже давно поднимался голос за то, чтобы положить конец этой вредной и немарксистской практике возвеличивания личности Генерального секретаря АПТ», то есть Энвера Ходжи [641]. Но самое нелепое состояло в том, что данный пассаж содержался в докладе самого Э. Ходжи. Но уже в апреле 1955 года на Пленуме ЦК с критикой генсека выступили оргсекретарь ЦК Тук Якова и секретарь ЦК по идеологии Лири Белишова, которая произнесла доклад Политбюро ЦК «Об идеологической работе партии и мерах по ее улучшению». А вот подобной критики Э. Ходжи стерпеть уже никак не мог, и в конце июня на очередном Пленуме Т. Якова, обвиненный в «антипартийной, антимарксистской и ревизионистской деятельности», был снят с постов зам. председателя Совета Министров и секретаря ЦК, выведен из состава Политбюро и вскоре арестован. Аналогичная участь постигла и его близкого соратника Бедри Спахиу, которого, публично заклеймив как «антимарксиста с фашистским идеалистическим мировоззрением», также вывели из Политбюро ЦК и сняли с поста министра образования и культуры.

Между тем в апреле 1956 года под влиянием XX съезда на Тиранской городской конференции АПТ их сторонники, в том числе Лири Белишова, Лири Гега, Панайот Плаку и Дали Ндреу, попытались взять реванш и обрушились с резкой критикой на супругу премьер-министра Фикрет Шеху, бывшую первым секретарем столичного горкома партии, и потребовали реабилитации не только своих товарищей, но и Кочи Дзодзе, Панди Кристо и Васка Колеци, казненных еще в 1949 году. Однако приход на этот форум самого Э. Ходжи резко изменил тональность всей дискуссии, и в итоге вся прохрущевская оппозиция внутри АПТ потерпела сокрушительное поражение. При активной поддержке министра обороны Бекира Балуку, министра внутренних дел Кадри Хазбиу и его первого заместителя, главы Сигурими Михалака Зичишти правящий дуумвират генсека Э. Ходжи и премьера М. Шеху удержал власть. А все их оппоненты были либо расстреляны, либо посажены в тюрьму, либо ликвидированы в эмиграции.

Между тем III съезд АПТ, прошедший в мае-июне 1956 года под знаком полного единства ее рядов вокруг генсека Э. Ходжи, формально поддержал все решения XX съезда КПСС и провозгласил курс на решительную борьбу с «культом личности» и восстановление «ленинских норм партийной жизни». Но по факту именно данный съезд окончательно похоронил «албанскую весну» и подверг беспощадной критике «югославский ревизионизм», что, по сути, стало выпадом именно против советского руководства. А уже в феврале 1957 года руководство АПТ делает первые шаги по реабилитации И. В. Сталина, и лично Э. Ходжи в одном из публичных выступлений прямо заявил, что именно после XX съезда «под ширмой борьбы со сталинизмом империалисты и ревизионисты всех мастей развернули ярую кампанию против марксизма-ленинизма и коммунизма, внося идеологический разброд и раскол во все международное коммунистическое движение» [642].

Понятно, что многие члены советского коллективного руководства были крайне встревожены подобным поведением албанского лидера, и уже в апреле 1957 года его специально пригласили в Москву для проведения «рабочих консультаций». Однако в ходе личной встречи с Н. С. Хрущевым, прошедшей 15 апреля, Э. Ходжа отказался идти на мировую с югославским руководством и поддержать антисталинский курс, усиленно навязываемый Москвой. Вместе с тем, критически завися от советских кредитов и торговых поставок, албанское руководство не только сохраняло, но и развивало экономическое сотрудничество с СССР. Так, в декабре 1958 года во время визита в Москву партийно-правительственной делегацией во главе с Э. Ходжой и М. Шеху были вновь заключены ряд соглашений, в том числе о списании долгов в размере 105 млн. рублей и предоставлении новых долгосрочных кредитов на общую сумму 526 млн. рублей [643].

Между тем уже в конце мая — начале июня 1959 года во время официального визита в Албанию Н. С. Хрущев повел себя настолько грубо и даже нагло, что это по-настоящему взбесило албанское руководство. Во-первых, говоря о развитии СЭВ, он предложил албанцам «покончить с ненужной им индустриализацией» и развитием собственной нефтяной отрасли и сосредоточиться «на выращивании цитрусовых», став «цветущим садом» для всего социалистического содружества. А, во-вторых, он дважды бесцеремонно и прилюдно в разговоре с маршалом Р. Я. Малиновским, не спрашивая мнения албанских товарищей, говорил о необходимости строительства базы советских подлодок в Бутринти и размещения на военно-морской базе в Паша-Лимане близ Влере Средиземноморского военно-морского флота СССР [644].

Новый виток противостояния двух стран пришелся на 1960 год. Во-первых, уже в июне третий человек в высшем албанском руководстве Хюсни Капо, возглавлявший делегацию АПТ на Бухарестском совещании правящих коммунистических партий соцстран, открыто выступил в поддержку позиции ЦК КПК и наотрез отказался от участия в обсуждении советской «резолюции с осуждением китайских товарищей», что лично Н. С. Хрущев расценил как «бунтарский акт». Во-вторых, в конце июля правящая группировка Политбюро в лице Энвера Ходжи, Мехмета Шеху, Хюсни Капо и министра обороны Бекира Балу-ку провела новую зачистку прохрущевской оппозиции в ЦК АПТ, главой которой был объявлен командующий Военно-морским флотом контр-адмирал Тема Сейку. И, наконец, в-третьих, в сентябре на очередном Пленуме опале подверглись «просоветские агенты» секретарь ЦК Лири Белишова и ветеран коммунистического движения председатель Ревизионной комиссии АПТ Кочо Ташко [645].