Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 58

По данным самого МВД СССР, на момент начала реабилитации, т. е. на 1 июня 1954 года, в 65 исправительно-трудовых лагерях и 798 исправительно-трудовых колониях содержалось 1 360 303 осужденных, из которых 448 344 заключенных отбывали наказание «за контрреволюционные преступления» [473] и автоматом зачислялись всей доморощенной царебожно-либеральной тусовкой в статус невинных «политзаключенных». Хотя среди этих «бедолаг», осужденных в том числе по ст. 58-1, 58-3, 58-4, 58-6, 58–10, 58–12 Уголовного кодекса РСФСР и аналогичным статьями УК других союзных республик, значительную часть составляли оуновцы, власовцы, лесные братья и прочий уголовный сброд, которым с очень большой натяжкой можно присвоить статус безвинных жертв «сталинских репрессий» и «политзаключенных».

Между тем в марте — апреле 1955 года генеральный прокурор Р. А. Руденко и его заместитель, начальник Отдела по спецделам Д. Е. Салин направили в ЦК две докладные записки, из которых следует, что за прошедший с июня 1954 года период: 1) Отделом по спецделам Генпрокуратуры было рассмотрено «13 084 дела на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления» и внесено в суды «7727 протестов об отмене или изменении прежних судебных приговоров»; 2) Центральной, республиканскими, краевыми и областными комиссиями рассмотрены дела в отношении 237 412 лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления», из которых реабилитированы только 8973 (3,76 %) осужденных, амнистированы 21 797 человек, сокращен срок наказания в отношении 76 344 осужденных и отказано в пересмотре дел 125 202 осужденным. Причем, что особо любопытно, наибольшее количество рассмотренных дел пришлось не на самую крупную и населенную республику — РСФСР, — а на УССР, которую с января 1938 года возглавлял H. С. Хрущев. Так, согласно той же записке Р. А. Руденко, Украинской республиканской комиссией были рассмотрены дела в отношении 93 223 осужденных, из которых были реабилитированы всего 848 (0,91 %) человек, тогда как такой же Российской республиканской комиссией были рассмотрены дела в отношении 76 038 осужденных, из которых реабилитации подлежали 4508 (5,94 %) осужденных [474]. Таким образом, выходит, что именно Н. С. Хрущев в период пика так называемых «сталинских репрессий» наиболее усердствовал в разоблачении «врагов народа».

Тем не менее по мере приближения созыва съезда лично Н. С. Хрущев все настойчивее и настойчивее стал требовать от остальных членов Президиума ЦК публично осудить все «преступления и извращения» сталинской эпохи, принять согласованное решение и представить высшему партийному форуму доклад по данному вопросу. Однако вплоть до начала нового года хрущевская активность в этом направлении не приносила нужные плоды. В частности, 5 ноября 1955 года на заседании Президиума ЦК, в повестке дня которого отдельным пунктом значился вопрос «О 21 декабря», Н. С. Хрущев, активно поддержанный Д. Т. Шепиловым и М. Г. Первухиным, смог лишь умерить пыл Л. М. Кагановича и К. Е. Ворошилова, предложивших провести традиционное торжественное заседание, посвященное дню рождения И. В. Сталина. В ходе состоявшейся «дискуссии», в которой по разным обстоятельствам не смогли принять участие В. М. Молотов и Г. М. Маленков, было принято Постановление Президиума ЦК «О мероприятиях в связи с днем рождения И. В. Сталина», в котором было признано необходимым «осветить его жизнь опубликованием статей в печати и в передачах по радио», а также приурочить к этому дню «присуждение Международных Сталинских премий» [475].

Надо сказать, что в исторической науке до сих пор нет единства взглядов на то, когда Н. С. Хрущев впервые поставил перед членами высшего советского руководства вопрос о подготовке своего доклада с осуждением «сталинского культа» на партийном съезде. В своих мемуарах он и А. И. Микоян утверждали, что горячая дискуссия по этому вопросу разгорелась только в кулуарах самого съезда, т. е. в середине февраля 1956 года [476], и долгое время именно этот миф господствовал во всей отечественной историографии. Однако после открытия ряда партийных архивов появились и другие точки зрения. Так, профессор Н. А. Барсуков, частично поддержав Н. С. Хрущева и А. И. Микояна, дословно заявил, что «предложение о проведении закрытого заседания съезда и выступлении на нем Н. С. Хрущева с докладом "О культе личности и его последствиях” было выдвинуто Президиумом ЦК только 13 февраля 1956 года, буквально перед самым заседанием Пленума ЦК, который, собственно, и утвердил данное решение» [477]. Однако сам доклад «о культе личности», в отличие от Отчетного доклада ЦК, не был представлен ни Президиуму, ни Пленуму ЦК, что, по мнению ряда историков (Р. Г. Пихоя, В. П. Попов [478]), являлось грубым нарушением всех партийных традиций, поскольку высший партийный ареопаг утвердил доклад, «текста которого в это время вообще не существовало» и который еще «предстояло написать».

Правда, при этом Н. А. Барсуков поддержал Н. С. Хрущева в той позиции, что разногласия и споры по докладу в ходе самого съезда действительно имели место быть, но «предмет их был несколько иным». Сам же хрущевский доклад, видимо, из-за спешки был написан от руки карандашом на основе доклада П. Н. Поспелова «либо вечером 13, либо в ночь с 13 на 14 февраля 1956 года». Два других известных автора — В. П. Наумов и Р. А. Медведев — утверждают, что вопрос о докладе был поднят H. С. Хрущевым еще в конце октября 1955 года в его записке, направленной в Президиум ЦК [479]. Правда, до января 1956 года речь шла не об отдельном докладе, а лишь о том, что вопрос о «культе личности» будет освещен в самом начале работы XX съезда в Отчетном докладе ЦК, с которым выступит именно Н. С. Хрущев. Наконец, еще одна группа авторов (Р. Г. Пихоя, Ю. В. Аксютин, О. В. Волобуев, А. В. Пыжиков [480]) говорит о том, что впервые вопрос о публичном осуждении сталинского культа был рассмотрен на заседании Президиума ЦК только 31 декабря 1955 года, где состоялась очень острая дискуссия о довоенных политических репрессиях. Именно на этом заседании Президиума ЦК в повестку дня был официально включен отдельный пункт «Вопросы, связанные с реабилитацией», по итогам обсуждения которого было принято решение о роспуске старой Комиссии по пересмотру дел и о создании новой Комиссии по реабилитации в составе двух секретарей ЦК П. Н. Поспелова (председатель) и А. Б. Аристова, кандидата в члены Президиума ЦК, председателя ВЦСПС H. М. Шверника и заместителя председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС П. К. Комарова, которой было поручено детально изучить «причины возникновения массовых политических репрессий» в довоенный период, в частности в отношении многих членов ЦК, избранных в его состав на XVII съезде ВКП(б) в феврале 1934 года [481].

Причем, ссылаясь на воспоминания А. И. Микояна, профессора В. П. Наумов и Ю. В. Аксютин [482] уверяют, что саму идею создания подобной Комиссии Н. С. Хрущеву подсказал именно он во время их приватной беседы, в ходе которой подробно рассказал ему о содержании справки, подготовленной по его просьбе Л. С. Шаумяном о судьбе репрессированных членов ЦК, избранных на XVII съезде ВКП(б). По мнению самого А. И. Микояна, «ввиду важности вопроса» в состав этой Комиссии должны были войти члены Президиума ЦК. Однако Н. С. Хрущев, согласившись с этим предложением, сразу заявил, что, во-первых, «не следует в эту комиссию входить членам Политбюро, близко работавшим со Сталиным». А во-вторых, все члены Президиума ЦК слишком перегружены работой, поэтому им будет «трудно практически разобраться во всем». Ввиду этих обстоятельств он предложил поставить во главе новой Комиссии П. Н. Поспелова, и А. И. Микоян был вынужден с этим согласиться, правда оговорившись, что «доверять ему всецело нельзя, ибо он был и остается просталински настроенным» человеком.