Похищенная (СИ) - Шарм Кира. Страница 18
Почему природа так несправедливо наградила его таким идеальным лицом, четко вылепленным телом?
От которого задыхаешься, не в силах отвести взгляд?
– Не притворяйся!
В секунду он оказывается прямо надо мной.
Огромная рука жестко, безжалостно сжимает горло.
– Не притворяйся, Алиса, спящей.
Выплевывает мне прямо в губы. Касаясь их. Обжигая. Снова заставляя в голове что-то шуметь.
– Никогда со мной не притворяйся. И не ври. И не пытайся убежать.
– А то что?
Еде выдыхаю. Горло сжимается еще сильнее.
– Задушишь? Изнасилуешь?
Я уже хриплю. И все же продолжаю выплевывать слова прямо в его лицо. Прямо в глаза, что в миллиметре от моих и плещут дикой яростью. Похотью. Молниями.
Не отпускает горло.
Только рычит что-то неразборчиво.
И я дергаюсь в попытке отшатнуться, когда нависает на меня всей тяжестью своего тела.
Рывком распахивает ноги еще шире, толкнувшись между ними ногой.
– Сделаю все то, чего ты сама так хочешь, Алиса.
Пальцы накрывают мою грудь.
Сжимает так сильно, что меня подбрасывает над кроватью.
Задевает сосок, проводя по нему ногтем так, что оставляет горящий след.
– То, для чего ты создана, - сжимает бедро, опуская руку ниже. До боли. Совсем несексуально и неласково.
– Разве не об этом ты мечтала, когда сбегала со мной?
Накрывает клитор и складочки своей огромной рукой, заставляя меня изворачиваться под его огромным телом.
И лишь мычать в ответ, потому что горло слишком сильно сжато.
– Не спешила оказаться со мной в постели? Без одежды? Чтобы я вытрахал тебя по потери пульса?
Глава 25
– Нет!
Дергаюсь на этих чертовых привязках, как муха в паутине. Как бабочка, распятая иголками больного убийцы красоты.
– Ты можешь только так, да? Когда женщина жертва? Когда распятая и не способна уйти? Ты больной извращенец, мать твою!
А внутри все сжимается от страха.
Хотя.
Бояться уже поздно.
Он сейчас сделает то, чего хочет.
И ни хрена это не будет приятно. Жестко. Больно. Отвратительно, – да.
Хочется сжаться в комок и просто тупо и бессильно разреветься. Но я не покажу ему свою слабость. Не доставлю такого удовольствия. Хочет насиловать, - пусть. Но он навсегда запомнит ненависть в моих глазах. Которой я прожгу на нем пылающие дорожки.
– Твою мать, Алиса. Не заставляй меня заткнуть тебе рот членом. Или ты именно на это нарываешься?
Проталкивает мне несколько пальцев в рот.
Дергаюсь, горло сжимается еще сильнее. Теперь еще и от рвотного рефлекса.
Но его рука продолжает сжимать мое горло, а пальцы жестко толкаться вперед.
Сминая язык. Подчиняя.
А бешено полыхающие глаза и тихое рычание сквозь зубы говорят о том, что он не остановится!
– Давай. Всасывай. Соси, мать твою! Алиса! Обхвати губами и давай. Язычком веди по кругу. Давай. Твою мать! Ты что тут устраиваешь?!
Резко выдергивает окровавленные пальцы из моего рта.
Сама поражаюсь, что так сильно укусила.
Ну, а что делать? Я же должна… Должна хотя бы попытаться сопротивляться!
Смотрит дико, обезумев словно.
И я вся сжимаюсь.
Но это не конец. Нет. Он не отпускает.
Его окровавленные пальцы тут же резким толчком оказываются у меня внутри.
– Ты знаешь, кто мой отец!?
Ору, уже задыхаясь.
Пальцы таранят меня. Раздавливают стенки. Пробивают, словно насквозь.
Больно.
Черт, как же больно!
А где же то хваленое удовольствие?
– Он… Он вышибет тебе мозги, когда найдет! Только перед этим я попрошу, чтобы тебя трахнули! Семеро мужиков! Как тебе, а? А мой отец обязательно меня найдет!
– Да неужели?
Его бровь иронично взлетает вверх, а пальцы наконец останавливаются, хоть и остаются внутри меня. Но теперь уже хоть не так больно. Могу выдохнуть.
– Твой отец.
Снова сжимает мое горло. До темноты перед глазами.
Нависает лицом, что становится безобразным, жутким от гнева. Глаза чернеют, полыхают адской горящей смолой.
– Твой отец, Алиса, - шипит прямо мне в лицо, сминая и раздавливая губы пальцами , – причастен к похищению моей родной сестры. И мне по хрен, что вряд ли он ей что-то сделает. Если кто-то там, у него, к ней прикоснется, я вытащу из него наживую каждую кость и обглодаю. И только после этого отрублю на хрен его конечности.
Я холодею. Все кожа и все внутри вдруг замерзает в лед. Инеем покрывается.
Так вот, почему я здесь.
Меня после такого не пощадят.
Или? Может, это шанс?
– Значит, ты выкрал меня, чтобы обменять на сестру?
Как за соломинку хватаюсь за эту надежду.
Ведь тогда, по крайней мере, меня должны оставить в живых! Да и сильно издеваться тоже не будут!
– Мы не в начальных классах, Алиса, чтобы фантиками играться, - выплескивает жестко мне в лицо. Хмурится. – Регину мы и так вернем. А твой папаша… Пусть его выкручивает от понимания, что тебя здесь каждый день и каждую ночь разрывают на части толпы мужиков. По счетам нужно платить, малышка. Пусть он это почувствует. Это даже лучше, чем каждый день проворачивать нож в его горле.
– То есть…
О, Боже.
Мне казалось, что я живу в кошмаре?
Кажется, кошмар и ужас только начинаются в моей жизни!
– Ты не собираешься меня возвращать?
– Ничто не причинит отцу больше боли, чем знание, как издеваются над его любимой принцессой, правда? А я не привык церемонится. Я бью по самому больному, когда меня пытаются задеть. Хотя бы пытаются, Алиса. Что? Думаешь, я чудовище? Ни хера. Это простая обыкновенная справедливость. Когда со мной по-хорошему, я возвращаю тем же. Но если попытаются наехать, верну сторицей. Без разговоров.
– И что потом? Ты меня убьешь?
Хотя…
Если он не врет и правда отдаст меня на растерзание толпы, вряд ли я выживу. А если и выживу физически, то вряд ли вообще после такого мне захочется жить!
– Я не свернул до сих пор твою тонкую шейку только потому, что хочу распробовать тебя первым. А дальше… Посмотрим. Приползет твой папаша ко мне на коленях. Послушаю, что предложит за то, чтобы его дочь перестали истязать и вернули в отчий дом. Может, свою империю? Тогда подумаю.
Отец. Приползет. Даже смешно.
Было бы, если бы не весь ужас ситуации!
– Так что подумай, Алиса. Ты же не совсем окончательная дурочка. Подумай, как тебе лучше меня ублажать. Пока я буду доволен, пожалуй, оставлю при себе. Не отдам остальным. Но только. Если. Я буду, мать твою, доволен!
– А ты сухая, - резко выдергивает пальцы из моего лона, поднося прямо к лицу.
– Сухая, мать твою! Какое мне, на хрен, удовольствие, драть сухую бабу, м?
– Ну извини, - бурчу скорее по инерции.
Лучше бы теперь молчать. Лучше прикусить язык . Не дерзить. И уж тем более, не злить еще сильнее.
Я ведь не думала, что он всерьез, когда про команду, про то, что им отдаст меня, говорил.
А вот теперь ясно вижу – все гораздо хуже, чем могла себе представить.
– Меня, знаешь ли, насилие не возбуждает.
– В твоих интересах, детка, чтобы ты возбуждаламеня, - резко бросает, отпуская мое истерзанное тело.
Наконец-то начинаю дышать.
Расширенными глазами смотрю за тем, как он захлопывает за собой стеклянную дверцу в душевую.
Глупые мысли о том, что здесь все слишком крохотное для такого могучего мужчины нагоняют неуместную улыбку.
Да.
Возможно, все так и могло бы быть.
Если бы тот побег из дома отца был бы настоящим.
Романтичным, как думалось мне тогда, глупой идиотке!
А я ведь поверила!
Да что там!
Даже и не сомневалась!
Казалось, какое-то дикое, запредельное безумие охватило нас обоих!
А он…
Боже!
От него мурашки летели по коже так, что могли бы заискриться и поджечь весь снег вокруг дома!