Цесаревич (СИ) - Старый Денис. Страница 80

— А что, господа? По нраву будет обществу такая игра? Станут покупать? — задал я вопрос.

— Ну, откель столь много задумок у Вас, Ваше Высочество? — спросил Мясников, раскрасневшийся от напряжения недавнего спора о приобретении текстильной мануфактуры в Туле.

— А что, задумка ладная? — ответил вопросом на вопрос я.

— В долю войти желаю по производству игры. Это ж и карты заменят, — пробасил Твердышев.

Желание войти своими капиталами в производство настольных игр пожелали и остальные партнеры. С такими деньжищами, что в сумме составляли капиталы присутствующих, можно было распродать настольные игры в каждый дом в России и не только. Есть некоторая сложность — произвести большое количество того же «Негоцианта» крайне сложно, не каждая типография справится.

Была и другая сторона в интересе производить подобную игру. Не за горами внедрение бумажных денег, что произойдет ровно тогда, как я смогу всемерно контролировать этот процесс. В игре уже бумажные деньги, что печатают на выкупленной мной типографии, имеются, они с рисунком и водяным знаком — проба пера и анализ долговечности бумаги для будущих денег. Ну, и еще одна грань — если игра зайдет и будет популярной, что часть общества, прежде всего те, кому и начинать расплачиваться бумажными купюрами, не станут того чураться и опасаться.

— Господа, нужно поговорить о делах, доиграете, как только закончим, я договорюсь, чтобы в ближайшее время изготовили четыре таких игры и подарю вам, — я улыбнулся, наблюдая на лицах партнеров разочарование из-за необходимости прервать коммерческие баталии.

— Петр Федорович, а почему четыре? — спросил Твердышев.

— Я хотел бы, господа, чтобы в нашу компанию влился еще один человек — Илларион Иванович Лугинин [купец, горнозаводчик, основатель Миасса].

— Это сын Ивана Корнеевича Лугинина? — спросил Мясников, хорошо знавших многих богатейших купцов России.

— Петр Федорович, а разве Вы не противники с ним? Вы начали производить парусину, да снабжать ею флот, а до того токмо Лугинины и продавали ее Адмиралтейств-коллегии, — поинтересовался Твердышев.

— Моя доля в том не велика, только и покрывает часть потребностей кораблей Русско-Американского компанейства. А выгоден нам Илларион Иванович и потому, что он хочет обследовать реку Миасс. Я так же интерес имею на то, как и предложить прожект, — увидев заинтересованные взгляды, я поспешил остудить любопытство партнеров. — Господа, я уже послал за Лугининым, он прибыл в Петербург по моей воле и сейчас живет у своих знакомцев. А, коль его нет, то о другом… Как обстоят дела с прожектом железных дорог?

Недавно, перед моим отбытием на театр военных действий, удалось уговорить Ломоносова взять под свою опеку Ивана Ивановича Ползунова — человека, которого я искал полгода, потом еще полгода уговаривал через своего доверенного, еще чуть ли не год ждал, когда он приедет из Сибири, а после занялся обучением в перспективе инженера. Ну, не сам я обучал, в иной истории русского изобретателя и создателя паровой машины, а искал учителей, пока не сбагрил Ползунова под опеку Михаилу Васильевичу Ломоносову.

Были мысли обогнать Англию в области железнодорожного транспорта. Россия производит и больше чугуна и железа и леса много, а в передовиках Англия. Да, у англичан лучше дело обстоит с инженерами, и промышленность передовая во многих областях, но у нас же есть послезнание.

Нарисовать по памяти паровоз, который неоднократно видел и в кино и не только, было не такой уж и сложной задачей. А по мере прорисовки некоторых деталей, всплывали в памяти и особенности конструкции паровых движителей. Потом вспомнил и об историческом мастодонте железнодорожного транспорта — английской «ракете», уж не знаю, когда этот агрегат был изобретен, но явно в XIX веке и стал массовым в производстве.

Сложно ли произвести паровоз? Не знаю! Наверное, этого и не должен знать. А вот что могу и должен, так это найти увлекающегося человека, дать ему направление, помочь ресурсами, если нужно, то и образованием.

— На одном из моих заводах мы построили ползуны, — сказал Никита Демидов.

— Что? Ползуны? — я усмехнулся.

— Так прозвал сие дело не я, — виноватым, немного оконфуженным тоном сказал Никита Акинфиевич.

— Народное творчество, полагаю? Давайте называть это проще и соответственно «железная дорога». И как показали себя железные дороги? — обратился я к Демидову.

— Кони тащат большой груз, можно перевозить много чего, даже и руду, — ответил главный наследник рода Демидовых.

— Господа, железа выплавляется немало, есть чугун, может дешевле пока делать железную дорогу из обшитого металлом дерева. Нужны исследования и результат, быстро уже на практике, — я обвел взглядом, сидящих в задумчивости партнеров. — Представьте, господа, что такие дороги, что и быстрее и груза можно перевозить больше, будут соединять ваши заводы, наши заводы, или Москву с Петербургом, Дон с Волгой! Сколько можно заработать?

Внедрение конки представлялось весьма перспективным направлением, тем более, не если, а когда, будет создан паровоз, в России уже будут хоть где-то дороги, как и люди, ее обслуживающие… При достаточном распространении железных дорог, может и пароходов, следовало бы и создать логистическую компанию.

Тогда же можно и думать о железнодорожном транспорте в военных целях, соединяя места расквартирования войск и регионы рядом с будущими театрами боевых действий. А войн хватит на каждое поколение.

Пока обсуждались перспективы конок, какие лучше породы лошадей закупать для них, мне сообщили, что прибыл Илларион Иванович Лугинин.

Передо мной предстал еще на вид молодой человек, в богатом купеческом одеянии, среднего роста, с небольшой залысиной, круглым лицом со следами усталости… нет, скорее всего, господин Лугинин увлекся вчера хмельным.

После взаимных приветствий и знакомства, я направил разговор в нужное русло:

— Илларион Иванович, ходили слухи, что Вас заинтересовали местности у реки Миасс? — спросил я.

Если сейчас Лугинин скажет, что никакого интереса к названному региону не имеет, то просто распрощаемся. Я уже знаю, что люди именно Иллариона, а не его отца, тайно отправились недавно исследовать Миасс. Человек Шешковского в Самаре написал об этих личностях и о том, что удалось у них проведать во время застолья. Другой агент отписался об том же из Оренбурга.

— Не могу знать, откуда Ваше Высочество ведает о том, что я имею интересы к Миассу, я токмо измышлял о тех окраинах, а оно воно как… Полагаю, что нынче мне не след глядеть в ту сторону? — Илларион Иванович посмотрел на меня и сразу отвел взгляд.

— Вы не правильно расценили мой вызов на разговор, господин Лугинин. Если Вы даете свое согласие войти деньгами и своими людьми в прожект, о коем я расскажу, то оставайтесь в нашей компании и будем работать, — я посмотрел на моих уже сложившихся компаньонов и обратился к ним. — Господа возражений нет?

Подобным построением фраз я не оставил шансов уральским горнозаводчикам не согласиться со мной. «Свежая кровь» в виде купца Лугинина и его управленческих ресурсов была необходима. Все мы страдали от кадрового голода, и было бы крайне сложно, даже с напряжением больших сил, реализовать масштабный проект, что я хотел предложить.

— Итак, господа, если все согласны, то опишу ту задумку, что у меня есть. Когда я это сделаю, то возможности выйти из нашего компанейства не будет, — я сделал паузу, давая время еще раз обдумать мною сказанное, или задать вопросы. Выждав более минуты, продолжил. — Итак, господа все Вы, я скорее обращаюсь к Вам, Илларион Иванович, ибо мои друзья уже это сделали, вкладываетесь четырьмястами тысячами рублей в Русско-Американское компанейство. Уже есть нужда, как говорят англичане, собирать большой конвой в Америку. Но окромя заморских земель, есть интерес к реке Миасс.

— На одном из притоков, каком именно, не знаю, [река Ташкутарганка] реки Большой Иремель есть золото, — не успев насладится удивленными лицами сидящих рядом, я продолжил обескураживать. — Но мы его добывать не будем, ну почти, самыми золотоносными жилами, конечно, заинтересуемся, но не более.