Синдром Вильямса (СИ) - Трапная Марта. Страница 30

— Я обидел тебя?

Я покачала головой.

— Нет, ты же не знал. — Ему легко было говорить «ты», я не чувствовала дистанции, мне не хотелось проводить разделяющую черту между собой и этим человеком. И дело было не только в его профессии. Хотела бы я знать, какие гены дают это сочетание ума, сочувствия и… всего остального.

— Я хотел спросить у тебя про поступление. Будет очень неправильно, если ты не поступишь. Ты ведь на диагностику пойдешь? Или…

— Скорее, на реаниматологию. Или в геронтологию…

— Геронтологию? — он нахмурился. — Странный выбор. Почему?

— Никто не хочет лечить пожилых. Это неправильно.

— А ты откуда знаешь, что никто не хочет? В журналах начиталась в своем офисе?

— Я два года работала в доме престарелых.

Кажется, если бы я сказала, что я эльф, он удивился бы намного меньше.

— Извини, опять промахнулся. Тогда понятно, конечно, да. Но знаешь, я бы тебе посоветовал… а, ладно, — он махнул рукой. — Все равно специализацию выбирают не сразу. Сама поймешь, что тебе нужно.

— Нет уж. Договаривай, если начал, — возразила я.

— Я потом скажу, когда поступишь. — Он вынул из кармана визитку, явно заготовленную заранее, врачи ведь редко ходят с визитками. — Только не думай, что я к тебе клеюсь или как-то так.

— Ты не клеишься и ничего такого, — я улыбнулась и помахала визиткой. — Спасибо за контакты. Думаю, когда я начну готовиться, то мне понадобятся ответы на некоторые вопросы.

— Ты еще не начала? — сдавленно спросил он. — Не записалась на подготовительные курсы, ничего такого?

Я покачала головой.

— Слушай, Кристина, но это же абсолютно несерьезно! Так ты точно никуда не поступишь!

— Увы, — я пожала плечами. — У меня нет денег на курсы, а у них нет бесплатных курсов.

— А давай я с тобой позанимаюсь? — предложил он. — Нет, я серьезно. Бесплатно. Я просто никогда не прощу себе, если ты не станешь врачом.

— Спасибо, Серафим. Я обдумаю.

— А, обдумаю. Перезвоните попозже. Ваш звонок очень важен для нас.

— Я сказала не подумаю, а обдумаю, — перебила я его. — Я понимаю, что ты не делаешь такие предложения всем подряд.

— Вот именно.

— Но еще я понимаю, что такое работа врачом на две ставки.

— Я очень рад, — сухо ответил он.

Я подошла к нему ближе и крепко обняла.

— Я не пристаю и ничего такого. Это просто благодарность за предложение. Но я не уверена, что смогу остаться в Москве после всего этого. Ты же видел, что случилось с нашим офисом. У меня проблемы и может быть, я уеду до лета. — Конечно, если я уеду, то вовсе не до лета, а навсегда, но ему зачем об этом знать?

— То есть не факт, что ты будешь поступать этим летом?

Я кивнула.

— Напиши мне, как станет ясно, остаешься или уезжаешь.

— Хорошо, — ответила я. — Да, я помню, ты не клеишься ко мне и все такое.

— Вот именно, — кивнул Серафим.

— Мне пора, к сожалению. Увидимся.

Я похлопала его по плечу и направилась к лестнице. Сделав шаг вниз, я неожиданно для себя обернулась и сказала:

— Вообще-то на самом деле я хочу работать с генными аномалиями. Синдром Вильямса.

Ничего объяснять не стала. Я была уверена — он поймет. Как же хорошо, что в этом мире есть такие люди. Настоящие люди. В общем, две спирали — это не приговор. Но я все равно не могу понять, по какому принципу природа выбрала, что оставить в наследственной памяти, а что нет.

Глава 4. Прогулка

Он написал в апреле и позвал на прогулку. Я уже работала на другой работе, но пока решила не переезжать в другой город. Во-первых, если мне выпала редкая возможность изучить генетический код охотников — я должна ей воспользоваться. Во-вторых, если я смогу действительно понять, что делает охотников охотниками, то лучше потратить силы на полную регенерацию и поиски мира, где можно встретить наших. И, наконец, если уезжает Матвей, то зачем уезжать мне?

Я собиралась на прогулку с тщательностью, с которой раньше не готовилась даже к самым сложным операциям. Но наверное, сегодня меня ждала самая сложная операция в жизни. Я не ставила перед собой невыполнимых задач. Я не смогу убить охотника. У меня было два шанса — в конференц-зале и больничной палате, но я не смогла ничего сделать. Но зато я поняла границу своих возможностей. В конце концов, почему я плюю на собственную генетику? Мы не убиваем. Это не какие-то там принципы, убеждения и прочие воспитанные, наносные, искусственно созданные рамки. Это генетически заложенная программа сохранения жизни. Не делать ничего смертельного. Ведь люди не пытаются жить под водой, без кислорода. Или получать энергию непосредственно от солнца. А ведь могли бы. Но нет, организм устроен так, что энергию света мы можем использовать только очень ограниченно. И вовсе не для поддержания жизни. Пытаться совершитьубийство с самого начала было бы ошибкой.

Сейчас все будет иначе. Людская генетика больше для меня не непроницаемый космос с незнакомыми звездами — я научилась отыскивать знакомые созвездия. Надеюсь, я смогу распознать ту странность, которая делает человека охотником и заставляет убивать тех, кто не похож на него. И, если получится, я перестрою эту часть информации. И тогда одним охотником в мире станет меньше. И может быть, это будет первый шаг к завершению нашего вечного бегства. И мы сможем спокойно жить, рожать детей и заниматься тем, что больше всего любим: растить цветы и ягоды, ухаживать за землей, превращая бесплодные земли в цветущие сады, возвращать утраченных животных, лечить людей и навсегда устранять генетические болезни…

Метель ходила за мной по пятам и подставляла голову под руку. Требовала, чтобы я ее погладила. Я гладила и продолжала сборы. Она почему-то начала нервничать, трогала меня лапой, щипала за щиколотки за и что-то негромко ворчала. Я не выдержала, присела перед ней на корточки и взяла ее голову в руки.

— Послушай меня внимательно, дорогая моя собака. Меня ждет нелегкая работа. Но никакая опасность мне не угрожает. Вообще никакая. Ты будешь хорошей девочкой, ляжешь спать, а когда проснешься — я буду открывать ключами дверь. Я вернусь вечером и мы с тобой, может быть, будем гулять долго-долго… — и вдруг я замолчала. А почему, собственно, я должна оставлять Метель дома? Мы едем гулять в лес. Самое естественное решение — взять с собой собаку. И ей будет спокойнее рядом со мной. И мне будет спокойнее рядом с ней. Если вдруг что-то пойдет не так, я буду не один на один с проблемой. Рядом будет существо, преданное мне и готовое за меня грызться даже с самой смертью. И кроме того, ведь ко мне вернулись все мои умения благодаря собаке. Я не знаю, помогла именно эта собака или собаки вообще в такой ситуации — лучшие целители. И я не знаю, почему так получилось, эту загадку мне еще предстоит разгадать. Но возможно, что ее присутствие поможет мне сделать то, чего я раньше не делала.

Эх, Метель, Метель, знала бы ты, какая меркантильная у тебя хозяйка, и твоя радость от слов «собирайся, пойдем гулять» изрядно бы поуменьшилась. Хотя с другой стороны — при чем здесь меркантильность? Я ее люблю. И мне не помешает любая помощь. Естественнее просить о помощи у друзей, чем у посторонних.

Я бросила в рюкзак собачью миску и набрала в бутылку воды для собаки. Кто знает, чем и где закончится наша прогулка? А если есть хотя бы один шанс, что я не вернусь сюда, то нужно забрать все самое важное и нужное… Я вынула из шкафа свою сумку, с которой попала в этот мир, и заглянула внутрь. Черный стилет все еще лежал там. Что ж, жди своего часа, жало змеи. Я свернула сумку со всем ее содержимым, сильно уменьшившимся за три года, в маленький сверток, размером с ту же бутылку, и положила в рюкзак, сбоку. Так, чтобы в случае чего выхватить его в первую очередь.

Сборы я закончила как раз вовремя, чтобы взять Метель на поводок, разыскать в шкафу ее намордник, посмотреть на себя в последний раз в зеркало и отшатнуться от своего отражения. На меня смотрела очень серьезная женщина. Полная решительности, непреклонная, суровая… и ожидающая опасностей в любой момент. Нет, так дело не пойдет. Ты должна быть собрана внутри, но снаружи этого не должно быть видно, иначе ничего не получится. К такой, как я сейчас, даже мне страшно притронуться. А ведь нужно сделать так, чтобы мальчик подержал меня хотя бы за руку какое-то время. Не пять минут. И даже за десять я едва ли справлюсь.