Замуж не напасть - Кондрашова Лариса. Страница 40

Для этого хорошо бы Виталика отправить домой, но так, чтобы про папку он не вспомнил и не забрал ее с собой.

Пока же она ему улыбается, ; шутит и в который раз себе удивляется. Евгения, которая раньше не могла сказать малейшую неправду и при этом не покраснеть! Человек, на лице которого любая переживаемая эмоция проявлялась будто на пленке! И вот она говорит заведомую ложь не моргнув глазом!

Значит, происходящие с ней в последнее время метаморфозы дают не только положительные результаты?

Неожиданно ей на помощь приходит сын Никита. Вернее, прибегает, нервничая и чуть не плача.

— Мама, форма-то у меня здесь, а матч через полчаса… Здравствуйте, — кивает он Виталию; вчера, когда она заезжала к матери, Никиты не было дома, так что она их так и не познакомила. Сын играет в школьной футбольной команде и, как всегда, собирает все в последнюю минуту.

— Таля, отвези парня на стадион. Отложим уж дня на три свой праздник!

— Как скажешь, — соглашается он и сам кричит: — Никита, не переживай, я тебя отвезу!

— Правда? — Тот выглядывает из своей комнаты со счастливой физиономией и тут же вспоминает: — Мам, а где мой мяч?

— И так всегда: мама, где! — всплескивает руками Евгения и идет на балкон. — Сейчас принесу.

Никита выбегает со спортивной сумкой, заталкивает в нее мяч и, зашнуровывая кроссовки, спрашивает:

— А какая у вас машина?

— «Вольво».

— Ух ты!

Евгения слышит, как они уезжают на лифте.

— Только бы он был дома! — приговаривает она, набирая телефон Аристова. Если Толяна не окажется, она боится, что в следующий раз у нее просто не хватит духу вызвать его на разговор.

Но сегодня определенно ее день, потому что трубку берет сам Толян.

— Это Лопухина.

— Слышу.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Срочно?

— Срочно!!!

— Чего ты кричишь? У меня хороший аппарат. Я даже слышу, как ты обзываешь балдой хорошего человека.

— Я могла бы догадаться! — хмыкает Евгения. — У кого еще хватит ума звонить среди ночи, чтобы просто подышать в трубку.

— Я никак не мог заснуть.

— Может, ты стал пить?

— С чего ты взяла?

— В последнее время ты совершаешь слишком много немотивированных поступков.

— Ах-ах, как ты научно выражаешься! Ладно, где мы увидимся? Подъехать к тебе?

— Нет! — выкрикивает Евгения.

— Какая ты нервная стала, — участливо констатирует То-лян. — Знакомства с крутыми мэнами не пошли тебе на пользу. Вот видишь, я уже слышу, как ты запыхтела. Давай посидим в ресторане «Гостиный двор». Там можно спокойно поговорить. Всей музыки — скрипка да пианино. Но народу нравится. Ты выходи на уголок, я тебя подхвачу.

Глава 15

— Я все знаю, — говорит Толяну Евгения; они сидят на открытой веранде ресторана «Гостиный двор» и ужинают.

— Всего никто не знает! — спокойно отвечает Толян.

— Ну почему мне так хочется чем-нибудь в тебя запустить? Тарелкой или бокалом — все равно! — От возмущения она даже перестает жевать.

Ни он, ни она до встречи не успели поужинать и сейчас, не стесняясь, уплетают отбивные. Как говорится, аж за ушами трещит!

На столе у них безалкогольные напитки. Евгения настояла: Толян за рулем, а она пить в одиночку не желает, не алкоголик.

— У меня есть таблетки — антиполицай! — предложил было Аристов.

— Еще чего! Не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, а я до смерти себя виноватой буду чувствовать.

— Неужели я тебе так дорог?!

— Мне дорого мое спокойствие! — отрезает она.

— Ты, Лопухина, агрессивна по своей природе. Никто, кроме меня, этого не знает. Все клюют на твои невинные карие глазки. Считают тебя тихой и безобидной. О, под этим пеплом горит огонь!

— Что ты имеешь в виду, говоря о пепле? Мои волосы?

— Вовсе нет. — В его голосе сквозит невольная мягкость. — Волосы у тебя красивые. Русые. Пепел — иносказание. Что это такое, ты, Лопухина, не поймешь. Ты прагматик!

— Я — прагматик?!

Такого в свой адрес она еще не слышала. Конечно, Толян ехидничает, а она, как назло, никак не может начать обещанный важный разговор. Только наберет, побольше воздуха — вот сейчас! — как он ее сбивает с толку своими язвительными замечаниями.

— Толян, чего ты от меня хочешь? Чтобы я ни с кем не встречалась? Считаешь нормальным, когда женщина одна?

Неожиданно Толян от ее слов смущается. Неужели они поменялись ролями? Или она просто попала в струю?

— Хочешь, чтобы я до старости жила без мужчины и тихо стервенела?

— Ну ты и слово выдумала! — бормочет он, не отрывая глаз от тарелки. — Влюбилась, что ли, в этого Виталия?

— Не твое дело! — взрывается она; кажется, сегодня они достали ее до печенок! — Я тебе что-нибудь должна? Обещала? Или ты просто хочешь со мной переспать?

— Дура! — цедит он сквозь зубы.

Теперь жаром обдает Евгению: все-таки на откровенное хамство у нее пока маловато дыхания. Пока? Разве она и дальше собирается прогрессировать в этом направлении?

— А ты — скотина! — все же не остается в долгу она. — Впрочем, я не собираюсь соревноваться с тобой, кто лучше схамит… В общем, я принесла контракт. Забирай.

— Как так — забирай? Возможно, твои отношения с Еланским не мое дело, но контракт — как раз мое! Верни бумаги хозяину. В нем все законно.

— А что делать с его обещанием жениться на мне? Быть честным с тобой — меня обмануть. Сдержать слово, данное мне, — тебя кинуть.

Аристов чувствует себя неуютно от ее слов. Он вертится на стуле, постукивает пальцами по столу. Наконец, как бы признавая свое поражение, машет рукой:

— Считай, что я просто сделал доброе дело.

— Иными словами, хочешь, чтобы теперь я чувствовала себя обязанной тебе? Ты помог моему жениху! Тогда, пожалуй, мне лучше и вправду расстаться с Виталием, чтобы не быть обязанной никому! Получится, что ты сделал доброе дело совершенно постороннему человеку. Взял первого встречного мужика с улицы и подарил ему несколько миллионов. Так, от широты души!

Толян бледнеет.

— Вот как ты решила: фейсом об тейбл?

— Давай уж по-русски: мордой об стол!

— А я и не сопротивляюсь! — Он поднимает руки кверху. — Все правильно: заслужил — получи!

— Ах, какие мы покорные! — сердится Евгения. — А то ты не знал, что подло поступаешь! Что я тебе плохого сделала?

Голос ее вздрагивает, и она с трудом справляется с охватившей ее обидой.

— Ты… плохого? Да я… я для тебя!..

— А что ты сделал для меня? Прикинулся вышибалой? Поклонников отваживаешь?

— Кто же тебя, кроме меня, защитит? А мужики, знаешь, какие стервятники!

— Не прикидывайся сереньким! То, чего ты хочешь, у тебя все равно не получится. Сидеть разом на двух стульях — одно место не заболит? Я свободная женщина, и я не для того с Аркадием разводилась, чтобы попасть в еще худшую зависимость от тебя! Уйди, не мешай мне жить!

— Но я не могу… так просто уйти. Я пробовал, ничего не вышло! Приворожила ты меня, что ли? Снишься чуть ли не каждую ночь. Раньше я вообще снов не видел… А сейчас как лунатик: уставлюсь на луну, и сна ни в одном глазу!

— Лунатики — это не кто на луну смотрит, а те, кто ходит во сне.

— Точно, — соглашается он, — я и хожу как во сне!.. Я ведь тебя всякой знаю, — вдруг вырывается у него. — Насчет наивных карих глазок я ведь не пошутил. Они у тебя такими и были. Очень долго. Меня до слез умиляла твоя беззащитность, романтичность, доверчивость. Ты была так трогательно консервативна: верила в незыблемость брака, семьи. Принимала все как должное, даже то, что Аркадий до смешного тебе не подходил! Извини, — спохватывается он, — я не имел права говорить о нем в таком тоне. Но я любил даже твою преданность ему, — ты не могла быть другой…

Толян говорит ей все это, не глядя в глаза, как если бы признаваться ему было тяжело, но необходимо. Может, он так давно носит в себе это, что больше нет сил? Даже не пытается взять ее за руку. Как бы исповедуется, и исповедь эта облегчает ему дыхание.