Минуты будничных озарений - Пикколо Франческо. Страница 18

Пять моих невест являются бывшими главным образом потому, что вошли в мою жизнь в хронологическом порядке, не одновременно; нет, теперь, когда я об этом думаю, некоторая одновременность все-таки была, пересечение дат и ситуаций, но она продолжалась недолго, и последствия ее были печальны (собственно, как раз поэтому некоторые стали бывшими). Да, все они систематизированы в том же хронологическом порядке (по крайней мере в моем компьютере).

Все остальные невесты моей юности запечатлены на (немногих) фотографиях 10 х 15, напечатанных фотографом на углу, и единственная попытка вычеркнуть этих невест из памяти – в порыве злости, тоски, боли – состояла в том, что я рвал их снимки. Теперь есть фотошоп. Все фотографии в твоем компьютере, но ты знаешь, что можешь манипулировать ими – и можешь даже, если захочешь, вернуться к оригинальному фото, если раскаялся в манипуляции. Как следствие – ты можешь регулировать память по собственному желанию. Можешь даже придумать ее – я однажды попробовал. Взял из «Фейсбука» фотографии девушки, которая мне очень нравится и которая не подозревает о моем существовании, в смысле знать-то знает, но как бы и нет, и добавил их к моим фотографиям, где я в горах или делаю рождественские покупки, на премьере фильма, на вечеринке у Дори. В результате кажется, что у нас был роман, было что-то общее, о чем осталось воспоминание. Память искусственная, но она существует. Только вот вызывает странную, даже болезненную тоску. А также унизительный стыд за содеянное. Обман не доставляет никакого удовольствия, нужно признаться в этом. Обман имеет какую-то ценность, только если ты можешь обманывать других, но, поскольку трудно показывать фотографии этой девушки вместе со мной и объяснять, что она была там, где, как известно, не была (убедить Дори, что она была у нее дома, например), я их все удалил.

Остаются последние пять невест. Придуманная память ничего не стоит, но настоящая память в конечном счете причиняет много боли. Все мне говорят: «Зато у тебя было пять невест, неплохо». «Да, – отвечаю я. – Но лишь потому, что ни одна из них не хотела быть со мной». Мне бы хватило одной, первой. Их было пять, потому что первая захотела стать бывшей, и то же самое вторая, и третья, и четвертая. И потом пятая, у которой тоже быстро появилось желание стать бывшей, а за ней никого не последовало. Не помню, кто первым сказал «баста» – я либо все потенциальные невесты. Я говорю, что «баста» сказал я, так лучше. Но правда в том, что в один прекрасный день, в один прекрасный час я стал стариком. Жизнь, которую я теперь вижу на фотографиях, так близка, что мне кажется, там я, хотя это уже не я. Она напоминает мне, что я был жив до недавнего времени, и постоянно напоминает о рубеже старости, который я недавно пересек.

Вот почему я решил воспользоваться фотошопом, но на сей раз намерения мои были жестоки: беспощадно уничтожить, стереть каждую из пяти невест с фотографий и, как следствие, из памяти. Закончив эту операцию, я быстро пролистал фотографии на компьютере и при этом обнаружил вот что.

Первое: я понял, что был счастлив в одиночку во многих местах на земле, во многих постелях и во многих отпусках – это производит странный эффект при просмотре отфотошопленных фотографий. Второе: раз за разом я повторялся (скукотища) и сделал кучу одинаковых фото, в особенности эротических. Я возвращался в те же места и делал те же фотографии с разными невестами. Тоскливое зрелище.

Вообще-то я обнаружил и третье: третье заключалось в том, что, хоть я и был теперь один, на этих фотографиях у меня счастливое и молодое лицо, настолько счастливое и молодое, что невозможно поверить, что я одинок, только если я не придурок. Невольно вспоминалась причина столь счастливого выражения лица, память услужливо ее подсказывала; даже если я и стер неугодное тело фотошопом, тело неизменно возвращалось в форме воспоминания. У фотошопа ничего не вышло, я считаю. Даже если я стер невест, они оставались. В той же позе, в которой были сняты, потому что их возвращала ностальгия.

И тут меня осенило. Я понял, что решение было ошибочным. Я вернул пять невест на место, вернулся к оригиналу фотографий и принялся работать над собой: убрал с каждой фотографии себя.

После того как остались только они, я сделал два открытия: они были одиноки, и они действительно были в схожих ситуациях.

На самом деле я сделал три открытия: у всех пяти были немного грустные, не слишком довольные лица. Если убрать мое счастье, которое грешило против истины, выражение их лиц, часто неосознанно, но иногда и осознанно, сообщало: «Не могу сказать, что я рада». Точнее: «Что я делаю здесь с этим типом?» Так будет точно. Если посмотреть на фотографии, посмотреть им в глаза, это была не невеста, которая думала: «Я здесь с моим мужчиной», а невеста, которая спрашивала себя: «Что я делаю здесь с этим типом?»

В любом случае, хотя они этого и не узнают, я, стирая себя с помощью фотошопа, сделал доброе дело: я стер память о себе, поскольку меня с ними уже ничего не связывает; я выполнил желание, читаемое в глазах пяти девушек на разных фотографиях (порой похожих): они хотели бы, чтобы я исчез. И я действительно исчез. Сначала из их жизни, потом из каждого отдельного (не)забываемого момента.

Если бы я мог, я бы показал им эти фотографии, всем пяти. Они были бы довольны. Но я совершенно не представляю себе, где их найти. А причину, почему они исчезли, слава богу, если все будет хорошо, я скоро забуду.

Почему человеческие существа, которые живут в доме, где живут хорошо, где у них есть все необходимое, пространство и удобство, где им все известно и куда они возвращаются каждый вечер, чтобы отдохнуть, – почему они решают на две летних недели покинуть его и уехать за сто километров в другой дом?

В дом, который и меньше, и темнее, где нет ничего и невозможно регулировать воду, где ужасные покрывала и где поиски кофейных чашек превращаются в квест. Где кровати продавлены и откуда возвращаешься с больной спиной. Но зато есть море. И по тону ответа понятно, что оно того не стоило.

Оптоволокно появилось и в нашем квартале, но ко мне у него враждебное отношение.

Впрочем, была третья башня, полная секретных документов, но никто не знает, что она рухнула, никто не знает, что она существовала.

Стоит купить спрей от комаров и прыснуть пару раз, баллончик больше не работает. И ты до одури его трясешь, как будто хочешь реанимировать.

Нас попросили через несколько дней после приезда приклеить на домофон нашу фамилию, написанную от руки, и сказали, что через пару недель заменят табличкой, напечатанной в точности как остальные. Прошло уже десять лет, а наша фамилия по-прежнему написана от руки, мне это нравится, и боюсь, что надпись все-таки заменят.

Идеальное расстояние между нижней полкой и верхней то, в которое входит коробка кукурузных хлопьев.

Мечтающий открыть лавочку на тропическом острове не представляет себе, что его ждет: другие купаются в тропическом море, а тот, кто осуществил свою мечту, сидит взаперти в своей лавочке, вынужденный работать.

Служащий телефонной компании звонит мне с супервыгодным предложением, и его коллега, которому я позвонил, чтобы подтвердить свое согласие, говорит мне, чтобы я не соглашался, потому что это мошенничество.

Каждый год примерно в феврале-марте учителя средних школ начинают готовить очередные экзамены, используя задания, предлагаемые в предыдущие годы. Несколько лет назад в их числе было упражнение, основанное на моем рассказе.

Первым человеком, позвонившим мне, был мой друг из Казерты, который сказал: «Мой сын только что вышел из школы и сказал, что был текст твоего рассказа». И я, и этот мой друг, два невежды, подумали, что не случайно рассказ использовали в моем родном городе, и решили, что, быть может, в каждом городе давали рассказ писателя родом из этого города. Однако в тот день мне позвонили друзья из разных частей Италии, потому как узнали от своих детей, что на экзамене был мой рассказ. Это была минута славы, разумеется, меньшей по сравнению с темой из Мандзони или Пиранделло в программе экзамена на аттестат зрелости.