Декамерон (СИ) - Коробов Андрей. Страница 30

«Насилие влечёт за собой ещё большее насилие. Здесь давно рухнул авторитет Власти Людей, а Церкви — умер в зародыше. С чего бы тогда им восстановиться сейчас, во время неслыханной социальной катастрофы?» — рассуждал про себя Альдред.

Он перешагивал через трупы законников, забитых камнями. У многих из них отобрали оружие обитатели трущоб. Местные стервятники до сих пор живились, обхлопывая карманы мертвецов.

Предатель даже испугался, когда попал в поле зрения чернокожих из Пао. Они переговаривались на своём языке, постоянно пощёлкивая. Слова напоминали стрекот саранчи. Молодчики не стали нападать на инквизитора, видя, что он вооружён до зубов.

И тем не менее, по их глазам ренегат видел: они заклинали его, чтоб он ушёл.

Флэй был только рад — и пытался изо всех сил. На Барахолке ещё оставались живые люди. Из окон трущоб на него поглядывали иммигранты. Бледнолицый, тем более — инквизитор, тут редкость. Нежелательный элемент устоявшейся экосистемы.

Они могли напасть на него толпой, но испугались обреза. Так что с коршунами Барахолки беглец разошёлся, как в море корабли.

С горем пополам ренегат наткнулся на дорогу, которая бы вывела его отсюда.

Гетто плавно перетекало в этнические районы, наползавшие друг на друга. Шумай-город, Маленькая Дельмея, Тримогенский квартал, а также Оазис, где проживали приезжие из Гастета. Они плотно примыкали и переплетались с Торговым Кварталом, где проживали коренные саргузцы. Или люди, на них похожие больше всего.

Начиная от Янтарной Башни, Альдред Флэй будто бы всё больше подбирался к эпицентру городской жизни. Людей становилось всё больше. Он и не заметил, как очутился на территории, где балом правила анархия.

Кругом сновали представители самых разных народов, но все, как один, бедные. Они выясняли что-то между собой, схлёстываясь стенка на стенку. Объединялись и жгли лавки. А в среднем толпы напоминали факельное шествие с оружием. Шум стоял неимоверный. Кто за что бастовал — непонятно. Инквизитор проталкивался сквозь серую массу, как мог. Пытался с ней слиться — и вынырнуть.

Едва Саргузы поняли, что герцог оставил Город на произвол судьбы, здесь каждый стал сам за себя. Мор послужил катализатором для народных волнений. Противоречия и неприязнь сословий, этносов и конфессий друг к другу тянулись испокон веков.

«Им просто была нужна отправная точка…»

На соседней улице прогремел залп из аркебуз. Это стражники отгоняли бастующих, пытавшихся прорвать их оборону. За выстрелами последовали крики. Пространство потонуло в шуме.

Альдред проходил одно горящее здание за другим. Где что — ренегат видел только по опалённым вывескам.

Кузница «Братцы Молоты». Восточный антиквариат «Султан Мовсар». Ломбард огнепоклонников «На все сто». Скобяная лавка «Надёжная Опора». И иже с ними.

Из некоторых до сих пор катил дым коромыслом. А огонь внутри медленно, но верно полз на верхний этаж, где в ужасе стонали запертые хозяева.

— Умоляю, кто-нибудь!..

— Выпустите… Пожалуйста…

— Пощадите!.. Ради Света и Тьмы…

Некому им было помочь. Наоборот, бунтующие кидали в них кирпичами. Одному погорельцу угодило в лоб, и тот упал в дым. Уже не встанет. Его убийца заржал, как конь, довольный собой.

Мародёры даже выколупывали брусчатку, дабы разбить окна и сжечь больше торговых домов. В комнаты закидывали горючие спиртовые смеси. А чтобы пожар быстрее разрастался, следом они метали горшки с маслом.

Огонь крепчал.

Доля мучеников отзывалась болью в душе ренегата. Острое чувство несправедливости с тревогой на пару следовали за ним по пятам. Но ему хватало силы воли подавить в себе святошу.

Предатель прошёл мимо четверых работяг, что забивали ногами какого-то выходца из Ангама. Иммигрант скукожился и лежал на мостовой в позе эмбриона, пока дубильщики во главе с мясником отбивали ему внутренности.

Усач в окровавленном фартуке заметил Альдреда и помахал ему. Видать, этот детина был поклонником Инквизиции и относился к ней благосклонно. В конце концов, псы Церкви наводили шороху и в этнических кварталах, если за его пределы неверные пытались распространить ложные учения.

— Смерть неверным! — опьянённый кровью Востока, кричал ренегату амбал.

Мясник отвернулся и со всей силы ударил ангамца в открывшееся лицо. Тот захныкал, разогнулся, как гусеница. Выбили зубы. Сломали нос. Глаза заплыли.

Ещё немного — и шпана его до смерти изобьёт.

«Всех не спасёшь. Времени в обрез. Надо двигаться дальше. Скорее», — повторял Флэй, будто мантру.

Пресечение погромов не входило в его полномочия. Да и полномочий, как таковых, у дезертира не осталось. Пусть виновных привлечёт городская стража. Если, конечно, угроза Культа Скорпиона и Чёрная Смерть будет остановлена.

Ещё целые магазины обносили мародёры. Они скрывали свои лица за тряпичными масками. Не столько из-за поветрия, сколько желания остаться инкогнито.

— Как мне дальше жить?.. — скулил, стоя на коленях, некий иностранец с Востока. — Что я вам сделал? Что-о-о?..

Он зарыдал навзрыд.

— Молчи, ифритова подстилка!..

Чужеземца тут же огрели камнем по затылку, и тот обмяк. Затем бандиты продолжили выгребать поддоны с драгоценными специями и пряностями.

Шутка ли, тот был огнепоклонник-беженец, а не верный слуга джиннов Халифата: иначе бы и духу его не было в Саргузах.

Имущество выносили отовсюду — всё, до чего добирались их загребущие руки. Мародёров даже не смущало, что мимо проходит персекутор. Если один, значит, не при исполнении. Можно грабить.

Заморских ростовщиков били на месте. Вытаскивали из закромов серебро. Согласно Дюжине Столпов, дело в принципе праведное.

Но Альдред лишь качал головой: не ценой разрушенных семей.

Протестующие даже не обошли стороной элитную бештинскую парфюмерию, раз от ценников у них на лоб глаза полезли. Воры слепо верили, что переживут чёрный мор, а после — неслабо озолотятся на сделках с перекупами.

«В слабоумии им не занимать…»

Над Торговым кварталом вилось горе, эхом раздавались плач и стоны. Предприниматели молили о пощаде. Многие из них были должны банкам.

Злосчастные купцы цеплялись за подолы бандитского тряпья. Но отбросы общества только втаптывали их в грязь. Без зазрения совести.

Маргиналы не жалели никого, кроме себя.

«Живи, пока молодой. А после нас — хоть потоп».

Били беженцев из Халифата. Кроткие бородачи давно сидели в печёнках у нетерпимых, но праведных гармонистов. Язычников с Экватора просто сажали на ножи. Без разговоров. И плевать, что те давно отреклись от Пантеона.

Громили даже земляков, ибо цены дельцов на товары первой необходимости казались им конскими. И действительно, с началом эпидемии их задрали выше крыши.

Они не щадили ни купцов, ни их жён, ни детей.

«Не люди, а звери».

Флэя терзали смутные сомнения:

«И эту сволочь должна защищать Священная Инквизиция? Их архиепископ называет праведными мирянами? Может, ещё совсем недавно всё так и было. Жизнь сообразно морали, в соборы ходили… А сейчас что?»

Ренегат слился с толпой. Но ему было невдомёк, что при иных обстоятельствах он легко мог затесаться в бандитскую среду. Конечно, если бы мор ни поглотил и его.

Увы и ах, когда общество рушится, в дело вступает закон джунглей. Выживает сильнейший, как ни крути. Альдред, казалось, и не покидал Тропик Водолея.

Кроваво-красный феникс привлекал слишком много внимания. Мародёры замечали персекутора, но как будто видели его насквозь: ряженый предатель. Опасности не представляет. Настоящие инквизиторы возятся с апельсинами.

И всё же, бандиты косились на его лупару и Прощальную Розу. Если б кишка ни была так тонка, они бы позарились на инквизиторское добро. Только вот слава шла впереди персекуторов, бывших и настоящих. Перейти дорогу такому — себе дороже.

Много ли они навоюют с крестьянскими цепами, дубинками, мясницкими ножами?

То-то же.

Заражённые явно были в меньшинстве и поэтому не высовывались на охоту, выжидая во тьме. Пока так. И поэтому бесчинства только множились. Беглец понимал: на пути в «Лазурные Фонтаны» он и не такое увидит.