Страдания и Звёздный свет (ЛП) - Пекхам Каролайн. Страница 114

— Хорошо, — сдалась Тори, потянулась за рогаликом и откусила большой кусок, что заставило Джеральдину облегченно вздохнуть.

— Я тоже не поел сегодня утром, — сообщил я, разглядывая рогалики, в то время как Джеральдина бросила на меня не более чем беглый взгляд.

— О чем это ты болтаешь, ленивый морской житель? — спросила она, нахмурившись, как будто я только что заговорил по-марсиански или что-то в этом роде.

— Я просто… хотел бы рогалик. Пожалуйста, — сказал я, и мой желудок подкрепил эту просьбу громким рычанием, достаточно громким, чтобы мы все услышали.

— Это королевские рогалики, — рассмеялась Джеральдина, словно я пошутил, отмахиваясь от меня. — Их пекут для королевских желудков, они самые пушистые и масляные. А не тушеная рыба, которая больше подходит для таких, как ты.

— Джерри, — выдавил я из себя, гора рогаликов шептала мне. — Здесь около пятидесяти рогаликов. Тори не смогла бы съесть их все, даже если бы захотела. Что ты собираешься делать со всем тем, что она не съест, если никто другой не может получить ни одного?

Джеральдина уставилась на меня своими очаровательными голубыми глазами, моргнула один раз, посмотрела на рогалики, а затем снова разразилась смехом.

Я решил, что это мой сигнал взять один, и потянулся за ним, но она вцепилась в мои чертовы пальцы, как собака, охраняющая жевательную игрушку, и я был вынужден снова отдернуть их.

Тори звонко рассмеялась, снова повернувшись в сторону тюрьмы, и устремилась впереди нас, оставив меня препираться с Джеральдиной о судьбе этой гребаной выпечки, которую она берегла, как Дракон сокровища.

К тому времени, как мы добрались до приземистого деревянного здания, меня ударили по голове рогаликом, обозвали по меньшей мере восемнадцатью различными видами оскорблений на рыбной основе, и я был почти уверен, что сегодня вечером меня также трахнут. Все это было чертовски запутанно, а я все еще ворчал, что хочу есть, в то время как Тори даже не удосужилась взять второй рогалик после того, как съела первый.

Охранники, дежурившие у деревянной тюрьмы, вскочили на ноги, заметив Тори, и все пятеро низко поклонились, даже когда она убедительно попросила их этого не делать.

— Джеральдина, ты можешь им сказать? — в отчаянии спросила Тори, когда они отказались приподняться без ее разрешения. Тори, в свою очередь, отказалась дать им разрешение подниматься, сославшись на то, что она не хочет иметь власть приказывать им делать что-либо подобное.

— Что ж, миледи, это небольшая головоломка. Они хотят оказать тебе честь, поклонившись, но ты воспринимаешь этот поклон как оскорбление, что, в свою очередь, вызывает у них желание задобрить и оказать тебе большую честь, поэтому они склоняются ниже, но ты не выглядишь успокоенной этим, поэтому у них не остается выбора, кроме как склониться еще ниже и…

— Я просто войду и оставлю это дерьмовое шоу разыгрываться без меня, — прервала ее Тори. — Но если мы сможем избежать подобного в будущем, то это будет замечательно.

Она закатила глаза на охранников, которые в этот момент практически валялись в грязи, их растерянность и отчаянное желание угодить ей наполняли воздух. Тори взяла еще пару рогаликов с тарелки и сказала Джеральдине предложить остальное охранникам, как только им удастся самостоятельно оторваться от земли, и подбородком указала мне, чтобы я следовал за ней внутрь.

— Ты знаешь, что ты не моя королева, не так ли? — прорычал я, преследуя Тори. — И я хотел получить немного тех рогаликов, которые ты только что раздала этому сброду…

— Шшш. — Тори затолкала один из рогаликов, который только что взяла, мне в рот, прервав мою тираду, а затем протянула мне второй. — Ты действительно становишься стервозным, когда голоден.

Я бы поспорил с ней по этому поводу, но я уступил требованиям своего желудка и стал жевать, а звук Джеральдины, утешающей растерянных бунтарей, последовал за нами в темноту маленького здания.

Здесь не было предпринято никаких усилий, чтобы обеспечить комфорт; это была просто деревянная коробка с единственным окном, пропускающим минимальное количество света. Единственным предметом в здании была огромная ночная железная клетка, в которой находилась единственная нимфа, взятая нами в плен после нападения на руины.

Тори создала факел с помощью своей магии земли, зажгла его искрой огня и погрузила другой конец в землю рядом с нами, грязь поддерживала его, а мерцающее пламя освещало Мигеля в его клетке.

Мой дар вспыхнул, когда я попытался понять нимфу, выяснить его мотивы и замыслы, которые он мог скрывать, но все, что я смог уловить от него, это бесконечное облегчение, много грусти и искру надежды, которая разгоралась все ярче, пока он рассматривал своих гостей.

— Вы пришли, — сказал он, поднимаясь на ноги из грязи, где он лежал. Он отряхнул свою одежду и попытался пригладить пучок редеющих темных волос на голове, смущение вырывалось из него, по мере того как он переводил взгляд с Тори на меня.

— У нас есть вопросы, — просто сказала Тори, ее глаза переместились на клетку, а губы сжались. — Садись.

По щелчку ее пальцев из земли выросли три табурета: два по нашу сторону прутьев для нас и один внутри для него.

Мигель опустился на табурет со вздохом, сцепив руки на коленях, борясь с желанием заговорить, уважение и смирение добавились к смеси эмоций, которые я уловил в его словах. Он не пытался скрыть от меня ничего из этого, и я не был уверен, что он вообще способен это сделать. В любом случае, я расслабился, не ощущая здесь ни угрозы, ни признаков обмана.

— Я исследовала темную магию, — сообщила Тори, вкрадчиво, как бык, как и всегда. — Старую магию. Ту, что появилась до Пробуждения нашего рода.

— Sí⁷. Нимфы издавна были слугами тьмы, — кивнув, сказал Мигель. — Хотя темным его называл только ваш род. По крайней мере, так было, пока тени не были запятнаны.

— Как запятнаны?

— La Princesa de las Sombras.

— По-английски, пожалуйста, — пробурчал я, и его глаза метнулись ко мне, дрожь страха покрыла мой язык, когда его эмоции снова сменились.

— Извините. — Мигель опустил голову. — Они были запятнаны Принцессой Теней. Лавинией. После того как она была изгнана в их царство и ее проклятие проникло в него.

— Так ты говоришь, что до того, как она вошла в царство теней, все было по-другому? Как? — спросил я.

Мигель колебался, страх и неуверенность обволакивали меня, как шелковая перчатка, гладящая по щеке.

— Я хочу быть честным с вами, — сказал он. — Но… на кону не только моя жизнь. Есть и другие, которых я должен защитить.

— Другие, которые не хотят следовать за Лавинией? — спросила Тори, наклонившись вперед на своем табурете, и я мог сказать, что она угадала правильно по изменению эмоций Мигеля.

Он кивнул. — Ты клянешься, что не причинишь им вреда? Они никогда не охотились на фейри, никогда не крали магию. Те немногие из них, кто обладает хоть какой-то вашей силой, были одарены ею так же, как и наши сородичи в давние времена. Добровольно отданные фейри, уже стоящими на пороге смерти, и теми, кто ждет, чтобы перейти за Завесу, будучи готовыми расстаться со своей силой.

Я нахмурился, недоумевая, почему умирающий фейри согласится на то, чтобы нимфа лишила его магии, но Тори заговорила раньше, чем я успел.

— Я никогда не нападу ни на кого, кто первым не нападет на меня или на это королевство, — поклялась она, и эти слова прозвучали властно. — Мы с сестрой не питаем пристрастия к войне или смерти, кроме борьбы за свободу, которую каждый заслуживает от тирании.

Мигель снова развел руками, его эмоции бурлили, пока он приходил к какому-то решению, и он поднялся на ноги, цепляясь за ночные железные прутья, как будто они не причиняли ему никакого дискомфорта. И, возможно, если его утверждения о том, что он не владеет тенями, были правдой, то так оно и было.

— Мой сын доверял вам. Он любил вас. Вы дали ему семью, когда он не мог претендовать на нее дома, — его голос надломился, и я почувствовал дискомфорт Тори. Она не была так близка с Диего, как Дарси, но я знал, что их дружба была достаточно настоящей, даже если временами она была немного нестабильной. — И я думаю, он хотел бы, чтобы я рассказал тебе об этом. Он бы хотел, чтобы я доверился тебе тоже.