Страдания и Звёздный свет (ЛП) - Пекхам Каролайн. Страница 21

Я держалась подальше от разлома, который втягивал и впивался в мою кожу, как рыкающий упырь Калуп, жаждущий моей крови. Но не в этот день. Нет, этот день был днем победы и хитрости. Мы перехитрим лже-короля и освободим наших смельчаков из его хватки.

Тори двигалась как гадюка, нанося удары направо и налево, уворачиваясь от яростных ударов нападавших, прежде чем вогнать свой сверкающий меч в их грудь. Я была настолько ослеплена ее демонстрацией, что почти не успела пошевелиться, когда нимфа подхватила стул и бросила его мне в голову.

Но ох-нет! Я все-таки пошевелилась. Как лилия на спине у лягушки, я увернулась, и кресло рухнуло на землю где-то вдалеке, а Хэдли Альтаир тревожно вскрикнул, так как оно едва не задело его, где он был прикован к остальным.

Копье льда и злобы заставило нимфу замереть, тени спиралью устремились в небо, прежде чем она успела бросить в мою сторону хоть одно оскорбление, и я усмехнулась еще одной кровавой победе.

— Не бойся, юный брат Каллифанга! — окликнула я Хэдли. — Я твоя спасительница, твоя рыцарша в сверкающем нагруднике!

Я закатала рукава, повернулась лицом к дикому и голодному разлому и подняла в воздух связующую иглу.

— Я Джеральдина Гунделлифус Габолия Гундестрия Грас, и я верну эти тени туда, откуда они пришли, во имя моего отца и его любви к Каталине! — я начала зашивать разрыв, мои бедра раскачивались и покачивались, колени сгибались и разгибались, вкладывая все, что у меня было, в ритм моей задачи.

Наследники и их семьи подбадривали меня, пока чудесная королева Феникс прорывалась сквозь ряды наших врагов, а я работала над освобождением наших друзей из этой злой пустоты.

Мой взгляд упал на моего Макси, и мое сердце покрылось солнечной сталью, когда я сосредоточилась на этом доблестном мужчине, который доказал, что он не подлец, а нежный фейри с глубочайшим океаном любви в сердце.

В этот день я завладею им, и никогда больше не буду искать чресла другой трески. Ведь он был моим единственным настоящим лососем, и реки нашей судьбы были широки и текли к вечному горизонту. Пришло время искупаться в нашем устье и подкрепиться пресной водой, и пусть все, кто нам противостоит, погибнут от моего цепа.

Мое тело дрожало от усилий, которые я прилагал, пытаясь противостоять зову теней, пока Джерри кричала во всю мощь своих легких: «Прочь тьма и навстречу свету! Все сгорит под мощью моей госпожи!»

Тори сражалась с нимфами справа от нас, сдерживая их яростью и жестокостью. Я поднялся на колени, повернул голову в ее сторону и, вывернув шею, наблюдал, как огонь Феникса пылает в ее теле, а ее враги падают вокруг нее.

Но их становилось все больше. Я чувствовал, как темная гниль их эмоций клубится в воздухе, когда они мчались к нам откуда-то из-за стен поместья, их жажда крови и больная жажда душили меня, когда мои дары обвились вокруг них, и я заставил себя начать считать.

— Род Вега истинный! — вздохнула Мелинда Альтаир со своего места напротив алтаря, и я услышал благоговение в ее голосе, когда она наблюдала, как одна из девушек, рожденных для того, чтобы сесть на трон, сражается с такой невероятной силой.

— Сюда направляется около пятидесяти нимф, — крикнул я, и голова Калеба вскинулась, когда он посмотрел на меня, чтобы подтвердить мои слова.

Его челюсть и грудь были покрыты кровью фейри, которыми его заставили питаться, а затравленный взгляд его глаз дал мне понять, насколько близко к поверхности находится его чудовищная часть, надежда угасла после моего заявления.

— Через сколько? — Сет задыхался, так как земля под его ногами продолжала вращаться, заставляя его бежать, хотя солнце уже полностью взошло над горизонтом, а фейри, отвечавшие за магию, теперь были втянуты в борьбу.

— Пять минут, — сказал я, отшатываясь от приближающегося к нам присутствия и втягивая силу своих даров обратно в себя. — Если нам повезет.

— Удача не имеет ничего общего с этим броском костей, милая саламандра, — ворковала Джеральдина, вгоняя связующую иглу в ткань самого мира и натягивая ее, этот кусочек ада становился все меньше с каждым движением ее руки, пока она боролась, чтобы запечатать разрыв.

На ее лбу выступил пот, а челюсть напряглась, что говорило о том, как сильно она боролась за то, чтобы направить темную магию и покончить с этой штукой, ее собственная сила ослабевала от усилий, необходимых для этого.

Она была великолепна. Забрызганная кровью и яростная, королева, не нуждающаяся в короне, ее волосы были кроваво-красными, она пришла сюда, как ангел-мститель, сражаясь с безнадежными шансами, не дрогнув от страха.

— Если ты не сможешь закрыть его вовремя, ты должна бежать, Джерри, — умолял я ее. — Если эти нимфы придут раньше, чем ты сможешь…

— Я не помню, чтобы я просила совета у сомнительной рыбы, — сказала она. — Я также не помню, чтобы у тебя было сердце трусливой рыбы-Льва, Макси-Бой. Скажи мне, разлом высосал из тебя ледяное сердце вместе с твоей силой, или ты просто весь намок из-за меня, особенно из-за меня?

Я почувствовал на себе взгляд отца, когда покачал головой, но мне было все равно. Это уже не имело никакого значения, когда я чувствовал, что наш конец приближается к нам, и единственным лучом света, на который мне хотелось смотреть, была женщина, стоящая передо мной на черном алтаре.

— Ничто в этом мире не может сломить меня так, как ты, Джерри, — грубо признал я. — Ничто не может заставить меня дрогнуть или моргнуть, кроме необходимости защитить тебя. Я не смогу смотреть, как они привязывают тебя к этой штуке вместе с нами. Это вырвет последние частички меня из моего тела и уничтожит их наверняка больше, чем что-либо другое.

Щеки Джеральдины потемнели от румянца, когда она пыталась снова вогнать скрепляющую иглу в край разлома, последний фут которого пульсировал и выпучивался, как живое существо, борющееся за свой конец.

— Тогда я предлагаю тебе отказаться от попыток разубедить меня и сосредоточиться на том, чтобы подбодрить меня, — ответила она. — Ибо мои ноги теперь прикованы к этому месту, моя воля железная, а мое внимание неподвижно, как лепешка в пятницу. Я не уступлю это место никому, кроме смерти, и если ее темные приспешники придут звать старину Грасси, я буду сражаться с ними до конца, пока не выполню это ценнейшее из заданий. Моя королева поставила меня здесь, и здесь я буду стоять, даже если великая даль придет, чтобы сожрать меня.

— Джеральдина, — прорычал я, протягивая к ней свои дары, пытаясь образумить ее.

Крик боли заставил всех нас повернуться к Тори: нимфе удалось обойти ее защиту, и кровь хлынула из пореза, который был нанесен ей на боку под рукой.

Нимфа, ударившая ее, взорвалась синим и красным пламенем, когда Тори приложила руку к боку и заморозила рану, прежде чем кнут теней, вырвавшийся из разлома в ее сторону, смог войти в контакт. Она выругалась от боли, но это сработало: тени снова отпрянули, чтобы полакомиться теми, кто все еще был привязан к ним, но запах ее крови в воздухе словно пробудил самую звериную сущность всех оставшихся нимф.

Нимфы с воплями бросились на нее, не заботясь больше о самосохранении, они безрассудно сходились вокруг нее, выдвигая зонды и наполняя воздух хрипами такой силы, что моя собственная магия задрожала и умерла в моей груди.

Мы потеряли ее из виду в толпе существ, Сет злобно завывал, а Калеб выкрикивал ее имя.

— Гоббл, гоббл, гоббл! — Джеральдина кричала, игла привязи вспыхивала в свете заходящего рассвета, когда она вгоняла и вынимала ее из воздуха быстрее, чем раньше. Пот блестел на ее коже, конечности дрожали от усталости, и когда я направил свою силу Сирены к ней, я почувствовал, как ее измождение врезается в меня, как твердая сила.

— Впусти меня! — потребовал я.

Я направил на нее свои дары, предлагая то немногое, что у меня было, и умоляя ее принять их, в то время как цепи, державшие меня, врезались в мою плоть и заставляли меня кровоточить еще сильнее.