Сон в летнюю ночь (СИ) - Корнова Анна. Страница 13

Х. Санкт-Петербург, ночь с 6 на 7 октября 1740 года

На улице было темно и безлюдно. А ещё столица называется, или это просто такая пустынная улица… Виктория не стала раздумывать над этим, поскольку перед ней стояла более сложная задача — добраться до дома Жабоедова. Как она объяснит Мальцеву своё появление, Виктория пока не задумывалась: задачи надо решать по мере поступления. Виктория Чучухина жила в Петербурге почти полгода, но сориентироваться в этом городе никак не могла, да что там — в Петербурге, она во дворце только недавно перестала плутать по лабиринтам комнат и галерей. За спиной зацокали копыта, и извозчичья повозка остановилась возле Виктории. Бородатый мужик на козлах окинул взглядом женскую фигуру: роброн из дорого атласа, бархатная накидка — и в такой час одна на улице.

— Куда отвезти прикажите?

Извозчик, видимо, принял Викторию… Впрочем, какая разница, за кого он её принял, главное, она могла добраться до следующего пункта своего пути в неизвестное.

— Мне к заставе, в дом Жабоедова.

И они поехали, долго кружа по каким-то темным проулкам. «Может, дороги не знает или завезти куда хочет — нереально столько катать», — мелькнула испуганная мысль, но тут они остановились у маленького домика в три окошка, и извозчик объявил:

— Вот прибыли — дом Жабоедова.

Виктория не поняла, как извозчик догадался: ни номера на доме нет, никаких табличек не вывешено, неужели всех домовладельцев в голове держит, или это такое популярное место, куда к Мальцеву постоянно в сумерках съезжаются дамы со всего Петербурга. От этого предположения Виктория, несмотря на нервический озноб, улыбнулась: представить длинного конопатого Мальцева в роли брутального мачо было смешно. Расплачиваться с извозчиком пришлось кольцом, подаренным императрицей, — в прямом смысле, царским подарком. Извозчик удивленно рассматривал перстень с самоцветом:

— Много даете, барыня.

— Ну, что сверх счетчика — на чай, — великодушно улыбнулась Виктория. Она не могла прийти в себя от радости, что в большом городе нашелся маленький домик Жабоедова.

— Может, засим ещё куда надобно свезти?

— Никуда не надо, поезжай, — Виктории хотелось побыстрее избавиться от возницы, и лишь когда цокот копыт стих, сообразила: мало ли где Мальцев может быть, а извозчик отвез бы в гостиницу, должны же быть в столичном городе гостиницы. Потом надо найти скупку или ломбард, с кольцом она, конечно, погорячилась, но ещё есть серьги, которые к жемчужному роброну подобрала камеристка Анны Иоанновны… Виктория поднялась на крыльцо дома Жабоедова и встала под дверью — вдруг Мальцева нет дома, куда тогда идти, а вдруг Мальцев её не примет, побоится лезть в эту историю неисполнения царской воли… Угораздило же оказаться в чужом городе без денег и мозгов! Но тут дверь распахнулась, и на пороге появился Сергей Афанасьевич Мальцев собственной персоной.

— Доброй ночи! А я к Вам в гости, — объявила Виктория.

Мальцев ошалело уставился на неё:

— Виктория Робертовна, откуда Вы? Вы ко мне? — таким растерянным Мальцева Виктория даже представить себе не могла.

— К Вам, Сергей Афанасьевич, не к Жабоедову же, — заулыбалась Виктория.

— Ко мне? Какому случаю обязан?

— Сергей Афанасьевич, не тупите. В дом пустите?

— Господи, что ж я Вас на пороге-то держу! Конечно, проходите, Виктория Робертовна, проходите, — суетился Мальцев. — Но у меня не прибрано, я Вас никак не ждал. Я вообще сегодня никого не ждал.

Адъютант лейб-гвардии Измайловского полка Сергей Афанасиевич Мальцев занимал две крохотные меблированные комнатушки, разделенные тонкой перегородкой. Какие-то полосатенькие занавесочки, картинка в рамочке, а на изголовье кровати повязана косынка Виктории Чучухиной. Вика косынку заметила, но было ей сейчас не до забавных признаков мальцевского восхищения.

— Мне по делам ненадолго отлучиться надлежит. Но я скоро, я весьма скоро. Впрочем, дело и отложить можно, я сейчас записку напишу, — Мальцев суетился, не понимая, как себя следует вести.

— Сергей Афанасьевич, всё нормально, идите, куда шли. Я не тороплюсь, у меня всё в порядке, и я до пятницы абсолютно свободна, — попыталась внести ноту спокойствия Виктория, но голос её задрожал, и она неожиданно для себя самой зарыдала. Вика умела плакать, у неё это красиво получалось: губы нежно приоткрывались, а из глаз изящно выкатывались слезинки — месяц училась по руководству сайта «Космополитен». Но на жесткой атаманке Мальцева Виктория разразилась вдруг бабьим воем с причитаниями «да за что мне всё это… да почему мне это всё…»

— Виктория Робертовна, вот водички попейте! Всё наладится, всё хорошо будет, — растеряно кружился вокруг Мальцев. — Да кто Вас обидел-то? И почему Вы не во дворце? Ведь у Вас помолвка с господином Миклешиным сегодня состоялась.

— Не состоялась. Я сбежала, — всхлипнула Вика.

— С помолвки, устраиваемой с благословления государыни, сбежали? — Мальцев остолбенел.

— Я не хотела, так получилось, — Вика горестно всхлипнула и, как могла, рассказала о своем алогичном поступке, избегая по возможности пикантных деталей. По рассказу Виктории, ей так не хотелось замуж за господина Миклешина, так не хотелось, что она, воспользовавшись случаем, сбежала из дворца. Вика не рассказала про объятия Слеповрана и его гнусное предложение принять участие в шпионаже. Просто объяснила, что князь Соболевский-Слеповран её из дворца вывел, и теперь ей необходимо срочно сделать загранпаспорт (Мальцев повторил незнакомое слово, но значение уточнять не стал) и рвануть куда-нибудь в Европу, а ещё лучше в Штаты (про Штаты Мальцев тоже, похоже, не понял).

— Сергей Афанасьевич, помогите, пожалуйста. Кроме Вас, мне здесь никто не поможет, — Виктория умоляюще смотрела на Мальцева.

Сергей Афанасьевич Мальцев смутился, даже, пожалуй, оробел. Императрица и за меньшие провинности жестоко карала, а поступок Виктории Робертовны простой дерзостью считаться не мог, это было оскорбление воли государыни, более того, это было — лучше вслух не произносить! Мальцев понимал, что он становится не просто укрывателем, а соучастником преступления, если сейчас же не выставит Викторию за дверь, но он не мог этого сделать, потому что… А кто его знает, почему мы порой поступаем вопреки здравому смыслу и советам психологов.

Мальцев всегда решал по совести, и именно она прошептала ему, что бесчестно будет оставить Викторию Робертовну в этой жуткой ситуации без поддержки. Надо где-то укрыть беглянку, тайно вывезти из Петербурга, спрятать у тётушки, у Матрены Степановны Сундуковой, в Мещовском уезде. Это было единственно возможным, по мнению Мальцева, решением, но пока он прикидывал, каким образом с наименьшим риском воплотить задуманное, Виктория Чучухина выдвинула свой вариант спасения:

— А что, если меня похитили? Значит, всё случившееся — просто трагические обстоятельства, а я ни при чем.

— Зачем похитили и кто? — изумился Мальцев.

— Зачем? С целью получения выкупа, киднепинг, одним словом, — Викторию понесло.

Киднепинг — словечко-то какое неприятное. Мальцев поморщился от этого непривычного звукосочетания, но Викторию Чучухину уже было не остановить:

— Меня похитили и спрятали, но готовы вернуть за некоторое вознаграждение. Лучше всего брать золотом: золото актуально во все времена и при любой власти.

— Виктория Робертовна, да кому Вас похищать! Что Вы говорите!

— Откуда я знаю кому. Может, секта какая, может, террористы у Вас тут действуют или бандитская группировка, но это всё детали. Главное, за выкуп меня можно вернуть на место, а там уже на вырученные и про Штаты думать.

— Но Вас же никто не похищал.

— Сергей Афанасьевич, Вы абсолютно правы: никто не похищал, но ведь могли, — Виктория подмигнула Мальцеву. Она уже успокоилась, и почему-то перестало быть страшно: рядом с Мальцевым ничего плохого случиться не могло.

— Да это глупость какая-то, Виктория Робертовна, полная нелепица.