Меня зовут Шон - Макгоуэн Клер. Страница 17

Несколько раз появлялись автомобили доставки еды, при виде которых она обычно неодобрительно качала толовой — слишком уж неэкономно, лениво и нездорово, но сегодня ей было все равно. «Только бы он вернулся. Пожалуйста, вернись!»

Ее преследовали видения. Его белые руки, обнимающие женщину. Она не видела лица женщины, но та была молода, чувственна, не худа, но красива. Волосы ее казались то темно-рыжими, то светлыми, то черными. Она издавала сладострастные стоны. «Да… Останься со мной…» И он оставался с ней в какой-то гостинице — или, может быть, в ее квартире, если она не замужем, — вместо того чтобы вернуться домой к нервно расхаживающей жене. Следовало попробовать присесть. Посмотреть телевизор, как все нормальные люди. Как-то одна из соседок, Чентел, пошутила, что ей нравится, когда Терри, ее муж, задерживается допоздна. «Это здорово, можно смотреть всякую дрянь по телеку и налегать на мороженое». У Элли в голове не укладывалось, как можно хотеть, чтобы муж почаще бывал не дома.

«Разумеется, он не торопится домой. Кому захочется возвращаться к тебе!»

«Ох, мама, помолчи! Только тебя сейчас не хватало!»

Что там за шум? Она подбежала к окну, не заботясь о том, что кто-нибудь ее увидит. Дыхание стало прерывистым. Да, это машина. Сбрасывает скорость. Но это не его автомобиль — Элли хорошо знала звук двигателя «ягуара», шорох его шин. Эта машина была меньше и дешевле. Из нее вышли двое незнакомцев. Зазвенел дверной звонок — легкий бодрящий звон, который она выбрала именно для того, чтобы справиться с излишней тревожностью, когда кто-то приходил в их дом. Только теперь повод для тревоги был реальным. Почему-то она поняла это сразу.

Она на ощупь пошла в прихожую, не заботясь о том, что влажные от волнения пальцы оставляют следы на дорогих шелковых обоях. На мгновение замерла перед дверью. Если она не откроет, в жизни ничего не изменится. Все может остаться по-прежнему — женщина будет ждать возвращения мужа.

Звонок зазвенел вновь. Она открыла дверь, и в дом ворвался порыв холодного ветра. На той стороне улицы в щель между шторами выглядывала соседка. Вечно сует нос не в свое дело!

Женщина, одетая в дешевый брючный костюм, спросила:

— Миссис Салливан? Миссис Патрик Салливан?

И она ответила:

— Да, это я.

Сьюзи

Ник вздохнул.

— Не знаю. Ты уверена, что после вчерашнего тебе стоит так бегать по дому?

— Со мной все в порядке, — ответила я с уверенностью, которой на самом деле не испытывала, отгоняя от себя мысли о мертвом животном, вывернутом наизнанку напоказ всему миру, которое нашла накануне на клумбе. — Нора сказала, что это был кролик. Наверное, лисы поймали.

Тогда я об этом не подумала. Мне показалось, что это Поппет. Или то, что осталось от Поппета. Будто его кто-то специально выпотрошил и оставил у меня на виду. Тот же, кто вечно менял код и проигрывал для меня музыку. Только это, скорее всего, были плоды моего воображения. Нора, наверное, считала меня жалкой городской девочкой, которая никак не может привыкнуть к реалиям сельской жизни. Она куда-то унесла животное и зарыла его, пока я ревела на крыльце. В голове у меня творились все более странные вещи, а сегодня нужно было еще раз соврать Нику, чтобы объяснить, зачем мне нужны деньги.

— Говорят, в Суррейской больнице отличное родильное отделение, — сказала я ему. — Я хотела бы проверить, сравнить.

Муж посмотрел на меня поверх йогурта и фруктов. Обычно я вставала позднее и не завтракала с ним, поэтому не понимала, насколько он был повернут на здоровом питании и как мало ел в последнее время. В голове промелькнула мысль о той женщине, с которой, как мне казалось, он разговаривал по телефону.

— Но тебя давно ждут в нашей больнице. Да и можно ли так запросто сменить лечебное учреждение? Мы ведь, кажется, в другом округе.

— Я просто хочу посмотреть. Сам понимаешь, для малыша хочется лучшего, — я произнесла эти слова, сложив руки на животе и ненавидя себя за ложь, но он кивнул и смягчился.

— Конечно. Лучше спланировать все заранее. Узнай у них правила посещения и что нужно, чтобы попасть к ним в родильное отделение.

Он успел нарыть массу информации о родах и больницах, а я не знала практически ничего.

— У них там большое отделение ЭКО. Я узнавал об этом. Еще когда думал, что у нас могут быть проблемы. Теперь оно нам, конечно, ни к чему!

Мы даже не обсуждали ЭКО, а он «узнавал»? Интересно, как далеко он мог бы завести меня по этому пути, даже не получив на это моего согласия? Как вышло с этим чертовым домом.

— Кстати, что там с анализом крови? Приходило что-нибудь от той дамы-врача? — спросил он, вставая.

— Нет, — у меня возникло смутное подозрение, что нужно позвонить самой.

— Так потереби их, пусть поторопятся. Чем скорее мы с тобой все уладим, тем лучше.

То есть «чем скорее посадим тебя на таблетки», почему-то подумалось мне. Я выдавила из себя улыбку:

— Конечно. Так ты дашь мне на дорогу?

Мне нужно было доехать на поезде до Лондона и і ам сесть на другой, потому что прямого сообщения между юродами не было. В этой глуши без машины все равно что в тюрьме.

Он скорчил озадаченную гримасу:

— Конечно! Ты же знаешь, это и твои деньги!

«Тогда почему мне приходится выпрашивать их у тебя?» У меня был доступ к совместному счету, но снять наличные было попросту негде, а местные такси все еще не принимали карты. А если бы их и принимали, Ник наверняка принялся бы расспрашивать, куда я ездила, зачем, с кем встречалась.

— Просто… терпеть не могу просить. Скучаю по тем временам, когда у меня были собственные деньги.

Он удивленно уставился на меня:

— Мы с тобой муж и жена, Сьюзи. Что мое — твое. Иногда мне кажется, что ты не понимаешь, что значит быть замужем.

Вот он, щелчок взведенной мины. Я старалась не шелохнуться.

— Хорошо, — тихо ответила я и взяла банкноты, которые он выдал мне, ощутив прикосновение сальной бумаги к ладони.

Я не знала, сколько еще смогу продержаться, каждый день вымаливая мельчайшие обрывки свободы.

Я начала готовиться к поездке, едва машина Ника скрылась за поворотом. Как бы плохо ни шли дела, перспектива выбраться отсюда хоть на какое-то время меня воодушевляла. Я помыла голову, даже слегка накрасилась. Где-то в глубине свербела мысль — а вдруг ты там? Я ехала к тебе на работу — если ты рассказал правду о докторе Эндрю Холте. Посмотрелась в зеркало: по-зимнему бледное лицо, вокруг глаз — темные круги, не исчезавшие, сколько бы я ни спала. Сквозь красные волосы виднелись мышиного цвета отросшие корни, но подкраситься Ник мне не разрешал — краска для волос, как и многое другое, плохо влияла на ребенка. Любая моя одежда отвратительно растягивалась на животе… Действительно ли мне хочется предстать перед тобой в таком виде?

Спустившись в прихожую, я столкнулась с новой проблемой с сигнализацией. Теперь я не могла вы-йти. Когда я повернула дверную ручку вниз, она не поддалась. Неужели Ник неправильно включил сигнализацию, установив ее в режим «никого нет дома» вместо «дома»? Нет, тогда бы она сработала — датчики движения засекли бы меня. Я задумчиво склонилась над панелью управления — бестолковой мешаниной кнопок и лампочек. Код такой же, как и снаружи? Боже, голова словно ватой набита! Я осторожно ввела код, и дверь с тихим звоном открылась. Пронесло. На секунду я едва не стала пленницей в собственном доме по-настоящему, а не только мысленно.

Пересадка на вокзале Ватерлоо позволила мне мельком заглянуть в прошлую жизнь — увидеть другой мир, полный бегущих по своим делам людей, уткнувшихся в свои телефоны, дымящих сигаретами на холодном ветру. Таксист, что вез меня до больницы, попался разговорчивый до назойливости. Пока я жила в Лондоне, мне нравилось болтать с таксистами или водителями «Убер», обычно по пути домой после бутылочки вина. Я даже хвасталась этим: поболтали с таксистом, он всю дорогу рассказывал о своей семье в Марокко». Ты как-то назвал это «добродетелью напоказ».