А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр. Страница 27

– А вот и нет. Смотри. Завтра к полюсу отправляются наши. Ну, отец и Иван Андрианович. Профессор должен лететь к ним через два дня. Есть, конечно, риск, что сперва он решит вернуться на европейскую станцию, но, скорее всего, этого не произойдёт. Слишком мало времени. Значит, эти два дня он будет здесь. В челноке полетит один – вспомни, что он рассказывал! Так что нам даже в экзоскафе прятаться не надо будет. Прямо в салоне полетим, с комфортом. Только внутрь челнока попасть надо.

– А как ты в челнок попадёшь? Опять через вентиляцию предлагаешь лезть?

– Нет. Нас на пусковую профессор сам отведёт.

Ну и фантазия у друга моего! Я только пальцем у виска кручу – соображаешь, мол, что говоришь? А Сенька продолжает:

– Через два дня перед отлётом мы с тобой профессору по коммуникатору позвоним, и попросим, чтобы он к нам пришёл. Сюда, или можно даже в школьный центр. Скажем, что у нас есть к нему очень важный вопрос. По планетологии. Он наверняка придёт.

– А потом?

– А вот потом, – Сенька шепотом говорит, – нам понадобится твоя коллекция с кристаллами!

Я говорю:

– Ха! Детский сад! Что мы ему скажем? «Дяденька, мы подарим Вам вот этот редкостный кристалльчик, и ещё вот этот, только возьмите нас, пожалуйста, с собой!». Не сработает.

Сенька кивает:

– Если такую глупость скажем, то не сработает, это ты правильно говоришь. Только мы ему скажем совсем другое. Слушай…

И долго-долго шепчет мне на ухо. Я когда понял, что он придумал, чуть на койке не запрыгал. Но сдержался. Вдруг мама услышит, придёт, по ушам получим за то, что не спим. Но всё равно план у Сеньки просто нереально суперский получился. Я бы до такого ни за что не додумался.

На другой день отец и Анатолий Сергеевич в экспедицию улетают. На пусковую их провожать мама с работы отпросилась, а нас не взяли. Отец сказал:

– Нет уж, чижики, посидите дома. Опасная вы парочка, боюсь я вас близко к пусковой подпускать. Особенно вдвоём.

А потом, как обычно, начал говорить про школу, про учёбу, про хорошее поведение и «маму не расстраивать». Я терпеливо до конца дослушал, головой киваю и говорю:

– Я всё понял, пап. Только ты мне «лавового дракона» привези, хорошо?

Слышу, Анатолий Сергеевич Сеньке тоже про поведение что-то там говорит. А Сенька ему отвечает:

– Конечно, папа. Вы, главное, возвращайтесь поскорее.

Тут Сенькин отец вдруг прищуривается:

– Ой, Арсений, когда ты с таким ангельским видом мне говоришь «конечно, папа», у меня возникает подозрение, что кто-то опять задумал какую-нибудь глупую проделку. Нет?

Сенька делает серьёзное лицо и отвечает:

– Нет, пап, не будет никаких глупых проделок.

И ведь не врёт. Потому что совсем не глупую проделку мы на этот раз задумали. Серьёзнее не бывает.

Два дня прошло, в школе мы себя просто образцово вели, вот честное слово. Потому что нельзя повода взрослым давать, чтобы они что-то заподозрили. А на третий день сразу же после занятий из школьного центра звоним по коммуникатору немецкому профессору. Точнее, Сенька звонит, а я рядом стою.

– Профессор Шнайдер? Здравствуйте. Это Сеня Дымков.

Профессор, слышно, обрадовался, отвечает:

– О, Сеня, здравствуй! Ви гетс, как у тебя дела? Буквально через час вылетаю на поверхность, папе твоему обязательно привет передам. Чем обязан?

А Сенька и говорит:

– Профессор, а до запуска Вы не могли бы к нам в школьный центр подойти?

– Сеня, времени у меня совсем немного. Может быть, наш разговор подождёт? Вот вернусь из экспедиции, и тогда с удовольствием с тобой пообщаюсь…

– Понимаете, профессор, у Ромы есть пара очень интересных кристаллов с плато Иштар. Ему папа привёз. А у нас из-за них спор вышел. Вы придёте?

Тут профессор спрашивает:

– А что там за кристаллы?

А потом говорит:

– Хорошо, я приду. Только учтите – времени у меня мало.

И отключился. Мы с Сенькой друг на друга поглядели – сработала наживка! Только бы рыбка раньше времени с крючка не соскочила… Надели мы рюкзачки, сказали всем «до свидания», как будто домой идём, ну, ничего особенного не происходит. Вышли из школьного центра в коридор, стоим, ждём. А тут и профессор Шнайдер подходит. В руках – снова две здоровенные плитки шоколада. Он что, шоколадный склад за собой по станции таскает, что ли?

– Гутен таг, здравствуйте, юные планетологи. Это вам, угощайтесь! Ну так что там у вас за кристаллы?

Сенька мне кивает. Я из рюкзака первый кристалл достаю. Этот у меня в коллекции самый, что называется, завалящий. Только даже за такой завалящий любой яйцеголовый из лабораторий в служебном блоке на стенку полезет. У профессора глаза загорелись:

– Разрешите взглянуть? Рома, это тебе папа с поверхности такой привёз? Откуда?

Я отвечаю:

– Кажется, с плато Иштар или где-то рядом.

Профессор кристалл осматривает со всех сторон, в руках вертит.

– Вот безобразие, даже лупы с собой нет… Но какой интересный экземпляр! Ребята, не может быть, чтобы он с плато Иштар был, никогда там таких кристаллов ещё никто не находил. Вот если южнее, на равнине Седны, тогда другое дело… Как жаль, что у меня времени так мало до отлёта, такой образец надо бы в лаборатории с лупой осмотреть, а лучше в микроскоп…

Тут Сенька мне подмигивает, а я говорю:

– Но папа точно говорил, что этот кристалл с плато Иштар! Вы, профессор, не волнуйтесь – давайте Вы пойдёте на площадку к турболифтам, мы Вас проводим, а Вы нам пока по дороге расскажете, почему это такой образец обязательно с равнины Седны должен быть?

А сам волнуюсь, сердце сильно забилось. Сработает или нет?

– Гут. Хорошо, идёмте, ребята.

И пошли мы к турболифтам. Профессор на ходу кристалл то мне суёт под нос, то Сеньке.

– Вот смотрите, киндер, дети то есть. Оттенок у кристалла розоватый – это первый момент, который бросается в глаза. Второй момент – блеск, особенно на сколах. У всех образцов с плато Иштар, которые есть у нас в институте, блеск металлический, а тут явно маслянистый. Если кристаллографией заниматься много лет, на такие вещи обращаешь внимание сразу же. У вас просто опыта ещё не хватает…

Идём мимо поста охраны. Охранник, гляжу, оторвался от планшета своего, посмотрел на нас, и снова в планшет уткнулся. А что тут такого? Идёт взрослый дяденька с двумя мальчиками, что-то им объясняет, они его слушают, разиня рты. Ничего особенного. Чудаки эти взрослые – когда видят ребёнка одного, сразу начинается: «мальчик, ты что тут делаешь?», «мальчик, ты чей?», «поворачивай назад, детям одним сюда нельзя». А когда ты с кем-то из взрослых – так другие взрослые нас, можно сказать, вообще не замечают… Доходим до площадки, встаём, ждём, когда турболифт приедет. Профессор Шнайдер и говорит:

– Чудесный образец, просто замечательный. Но пора мне на пусковую, друзья мои.

Сенька мне снова подмигивает. Я и спрашиваю:

– Хорошо, профессор. А тогда вот про этот образец что Вы скажете?

И достаю из рюкзака другой кристалл. Этот покозырнее первого будет, даже если ничего в планетологии не соображаешь, сразу видно. Профессора как током ударило:

– Майн готт! Эс ист толль! Вундербар! Рома, и часто тебе папа такие образцы с поверхности приносит? Это же просто феноменально!

Подъезжает турболифт, мы вместе с профессором туда заходим. Профессор даже по сторонам не глядит, глаза от кристалла не может отвести. Только рассказывает.

– Как жаль, что мы не в лаборатории! К сожалению, не могу сказать, какие примеси могут придать кристаллу такой цвет! Только не говорите мне, что и этот образец привезли с плато Иштар, я в такое никогда не поверю! Унмёглихь, невозможно!

Сенька и говорит:

– А Вы обратите внимание, профессор, если на этот кристалл с одной стороны посмотреть, он темнеет, а если вот так повернуть – совсем прозрачный.