А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр. Страница 30

И вот как вспомнил я слова про друзей, совсем мне стыдно стало. Тогда я с силами собрался, голову поворачиваю – что там Сенька? А он рядом со мной пристёгнутый сидит, дрожит, тоже глаза закрыл, и зубы стучат. Вдруг говорит тихо так, медленно:

– Рррромка, ты только не бойся… Это не ты такой трус, это я читал в книжках, это инфразвук называется… Идут от поверхности, от вулканов, такие медленные и очень сильные звуковые волны, не слышим мы их, но чувствуем, отсюда и страх такой, от него и взрослые с ума сходят… Нельзя поддаваться…

И замолчал. Гляжу, слезинка у него по щеке вниз скатилась. Потом повернул голову ко мне и шепчет сипло на ухо:

– Рома, что нам делать? А ещё я… Ну, как в тот раз… Я в туалет захотел…

Тут внутри меня как на кнопку нажали, смешно мне стало. Даже вслух засмеяться получилось, откуда только силы нашлись.

– Слушай, ты, инопланетянин! У вас там на Земле все, что ли, такие – как залезете в экзоскаф, так сразу на горшок?

И тогда Сенька тоже рассмеялся. И сразу как-то легче показалось. Страшно, но всё равно легче – и руки-ноги, чувствую, меня снова слушаются.

– Надо, – говорю, – идти вперёд, ближе к нашим выбираться.

Сенька только головой кивает. Тут снова ветром как ударит по нашему экзоскафу, кренится он направо. Тут друг мой совсем ожил:

– Ромка, нас же сейчас опрокинет! Системой равновесия кто из нас управляет, забыл?

А ведь и правда, я управляю… Точнее, должен управлять. А вместо этого вишу, как болван, к креслу ремнями пристёгнутый, и тупо на экран смотрю. Нет уж, не дождётесь! Двинул пальцами по планшету туда, потом сюда – чувствую, выравнивается экзоскаф. Фух, уже легче. Не опрокинемся. Под нами сервомоторы зарычали, пошли ноги экзоскафа вперёд. Двинулись. Отвожу я глаза от экрана, смотрю сквозь бронестекло. А всё-таки получилось у нас! Идём по раскалённой поверхности Венеры, отважно шагаем сквозь кислотный туман… Ещё бы зубы только перестали стучать… В общем, в школе в группе все попадают от зависти. Особенно Мишенька… Не успел про Мишеньку подумать – снова удар снизу и такой порыв ветра, что аж изнутри в экзоскафе всё заскрипело, застонало, сильно клонимся назад. Опять меня страхом накрыло, я аж зажмурился. Глаза открываю, отметка на экране далеко в красную зону уходит, я как на автопилоте пальцами двигаю – чувствую толчок, а потом корпус в нормальное положение возвращается. Ничего, я справлюсь. Нужно просто забыть, что мы на поверхности, и представить, что это я в школьном спортзале равновесие на бревне удерживаю. И всё получится.

Так мы минут десять шли. По отметкам на радаре, гляжу, – близко уже к нашим. Сквозь стекло видно громадную отвесную стену, а под ней – лавовое озеро, и тёмные фигуры в экзоскафах. Сверху огоньки зелёные. Вспомнил – сигнал «идёт работа». Значит, всё нормально. Совсем я с управлением освоился. Тут на приборной панели динамик ожил:

– Челнок, я первый, доложите обстановку.

Папкин это голос.

– Первый, я челнок. Сейсмоактивность в норме, атмосфера не сильно шалит. Всё в порядке, бригадир.

Тут Сенька мне и говорит:

– Ромк, ты только смотри, вот на эту кнопку не нажми нечаянно, ладно?

Я отвечаю:

– Да пожалуйста. А что за кнопка?

– Голосовая связь, она микрофон в нашей кабине включает. Услышат нас сразу же, спалимся…

– Слушай, Сень, я вот что не подумал. А обратно мы как же?

– Да так же и обратно. Как услышим по связи, что наши по челнокам собрались расходиться, так и вернёмся в челнок профессора тихой сапой. Главное дотерпеть…

Дорога – хотя какая тут может быть дорога? – вниз под уклон пошла. Двигаемся по берегу лавового озера, слева вверх стена уходит. Видно, как наши из неё куски породы выламывают и собирают в контейнеры. Если хотим, чтобы на нас не обратили внимания – значит, и нам надо то же самое делать. Проходим еще метров пятьдесят, разворачиваем экзоскаф к стене. Она от венерианского ветра, видать, прикрывает нас, можно сказать, что почти перестало трясти. Переключился я на управление руками, ну, манипуляторами. Откалываю кусок камня, за ним другой, образцы в сборный контейнер кладу. Сенька мне шепчет:

– Ты хоть сканирующую камеру на манипуляторе включи тогда. Прежде чем в контейнер образец совать, так посмотрел бы, что ты туда суёшь!

– Много я понимаю в этих ваших породах, образцах и прочих камушках! – отвечаю. – Если тебе интересно, ты тогда руками и управляй, и смотри что хочешь. А я тогда пока ногами буду.

Беру на себя управление ногами. Сенька от стены образцы откалывает, камерой осматривает, какие-то на грунт кладёт, а другие – в контейнер. Уж как он разбирает, какие из них для науки важные, какие не очень – понятия не имею.

– Здесь я всё, – говорит, – десять метров вперёд, и стоп!

Проходим десяток метров, поворачиваюсь к стене, снова образцы собираем. И ещё раз. И потом ещё. В каком другом месте я сказал бы, что скучноватое это занятие, но только не здесь. А здесь, на поверхности Венеры, наоборот, в любую работу как в омут с головой – потому что когда с головой в работу погружаешься, концентрируешься, страх уже не так сильно тебе внутренности выворачивает.

Не знаю, сколько времени прошло. А в кабине жарища и пить хочется, между прочим. И лава в озере, видно, поднимается, уже ботинки экзоскафа захлёстывает. Тут Сенька опять командует:

– Ром, вдоль стены десять метров вперёд!

Иду. Тут чувствую – внизу под сиденьем сервомоторы взвыли, совсем тяжело экзоскаф движется. Что за новости? На нижнюю камеру перевожу обзор – матушки, а мы чуть ли не по самые «коленки» экзоскафа в раскалённой лаве стоим! Назад надо, срочно! Сенька заметил, что я обратно ходу давать собрался, говорит:

– Подожди! Тут по стене пласт идёт какой-то очень тёмный, необычный, дай я с него несколько образцов сколю!

Да он что, с ума сошел? Тут снова динамик на пульте ожил:

– Бригадир, я второй, один экзоскаф далеко сильно в озеро зашёл, лава чуть не под самую задницу! Это наш или интурист?

Гляжу, в нашу сторону один из экзоскафов двинулся. Этого ещё не хватало. Сенька корпус повернул, манипулятор поднял вверх и машет – всё в порядке, мол. И два зелёных огня включил. И опять разворачивается к стенке, образцы откалывает, осматривает, складывает в контейнер. А динамик не успокаивается:

– Бригадир, свои ребята все здесь, а этот, который дальше всех в лаву залез – он нашим кодом сигналит, два зелёных. Что за бред?

Отцов голос:

– А, так это, наверное, тот профессор из Германии, планетолог. Он у меня когда в гостях сидел, я ему про наши коды рассказывал. Профессор Шнайдер, у Вас всё в порядке?

Голос профессора из динамика:

– Герр Романов? Я в полном порядке, мир гет эс гут!

Снова отец:

– Ну и замечательно. Слышишь, второй, всё в порядке, работать давай, не дёргай по пустякам, а?

Тут мне Сеня и говорит:

– Ром! Я здесь немножко не достаю, сдай вперёд ещё хотя бы метра на два.

Совсем он со своей наукой свихнулся. Мы же сейчас в лаве по самый пупок искупаемся, как на физкультуре в школьном бассейне. Экзоскаф, конечно, на такие температуры рассчитан – но это уже запредел. Внутри жарко невыносимо, пот со лба мне глаза ест, двигатели воют, система охлаждения с ума сходит, сигналит лампочками на пульте – дескать, ребята, выбирались бы вы отсюда, да поживее! А тут опять динамик ожил:

– Первый, я челнок, у нас сколько экзоскафов снаружи?

Папка отвечает, слышно:

– Восемь. По четыре с челнока.

– А интуристов у нас сколько?

– Трое с китайской станции, трое с американской, и профессор немец. Семь.

– Первый, тогда почему на радаре у меня шестнадцать экзоскафов, а не пятнадцать? Это что там, привидения у вас, что ли, завелись?

– Палыч, хорош, тут у меня лава поднимается, не до привидений мне. Вернусь на челнок – посмотрим логи и разберёмся. Всё же записывается.