Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona". Страница 21

— Ну, в какой-то мере, — ответила она и сложила руки на груди, потому что под внимательным взглядом Крестовского было неуютно.

— Если Волков не рассказал, значит, не хотел рассказывать, — вдруг выдал Крестовский. — Ничего личного. Извини.

И, обойдя стоявшую на тропинке Машу, направился к ступеням.

— Стоять! — от неожиданности Маша обратилась к нему так, как могла бы обратиться к Димке.

Крестовский остановился и, медленно повернувшись, уточнил:

— Это же собакам так командуют? Как stand, да?

Маша растерянно моргнула и, не успев подумать, согласно кивнула.

Крестовский несколько секунд смотрел на нее с очень странным выражением лица, а потом молча развернулся и взбежал по ступеням. Маша с хныканьем запрокинула голову. Ей жутко хотелось зарыдать по-настоящему. «Да что ж за день такой?» С этой мыслью она потащилась вокруг корпуса, ежась от прохлады, но твердо намереваясь гулять до звонка, потому что от мысли, что в кабинете сидит Крестовский, становилось дурно. А еще с новой силой захотелось убить Волкова. Это он во всем виноват!

Волков позвонил, когда она нарезала пятый круг вокруг здания.

— Ты где?

— За корпусом, — буркнула Маша и отключилась.

Димка появился через минуту. В ярко-красной толстовке с капюшоном и солнцезащитных очках в пасмурный день он выглядел на территории вуза вызывающе и неуместно. Интересно, если бы он плохо учился, стали бы его терпеть с учетом его денег или нет? Впрочем, интерес был чисто академический: учился Димка на удивление хорошо.

Димка остановился, не дойдя до Маши пару шагов. Засунув руки в карманы джинсов, он молча стоял напротив нее, и из-за дурацких очков Маша понятия не имела, в каком он настроении.

— Солнце сегодня так и слепит, — указала она на затянутое тучами небо.

— Солнце — нет, а вот твоя несравненная красота — еще как.

— Волков! — Маша прищурилась.

Она терпеть не могла, когда Димка шутил по поводу ее внешности. Она все прекрасно знала о своей «несравненной красоте», и Димка с его внешностью мальчика с глянцевой обложки должен был бы испытывать стыд за такие реплики, но, похоже, не испытывал.

Волков вздохнул и, скинув капюшон, поднял очки на макушку. Спал он сегодня, видимо, опять паршиво.

— Ты что за балаган устроил, Дима? — стараясь говорить спокойно, спросила Маша. — Я не знаю, что там за терки у тебя с Крестовским, но давай так: либо ты объясняешь, в чем дело, чтобы я хотя бы понимала, за что меня тут линчуют, либо катись на фиг!

Когда она это говорила, внутри все противно ныло, потому что вероятность того, что Димка просто «покатится на фиг», стремилась к абсолютной. Маша до сих пор не понимала, почему они дружат, зачем ему она. Ладно бы его и правда потянуло на экзотику и он решил на время оставить гламурных девочек, так нет же: гламурные девочки из его жизни не исчезли, а в их с Машей отношениях так и не появилось никакого подтекста, хотя в первые месяцы после знакомства она этого ждала. Одновременно боялась и хотела. Наверное.

— А ты хочешь, чтобы мы перестали общаться? — Димка смотрел очень серьезно. Почти как Крестовский вчера, когда она рассказывала ему о бабушкином соседе.

— Нет, — нехотя ответила Маша.

— Тогда просто прекрати общаться с Крестовским. И все.

— Но что у вас случилось, ты не скажешь?

Волков молча развернулся и пошел туда, откуда явился.

— Стоять! — рассердилась Маша.

— Сама «стоять», — откликнулся он и, сорвавшись с места, бросился вперед.

— Ах ты… — Маша рванула следом.

Догнать Волкова был непростой задачей, однако вереница студентов и преподавателей, тянувшихся к главному входу, вынудила его притормозить. Маша использовала этот шанс по полной. Схватив остановившегося поздороваться с кем-то Волкова за рукав, она просунула руку ему под локоть и ущипнула паразита за бок. Волков дернулся, однако не издал ни звука. Его попытка вырвать руку успехом не увенчалась: Маша вцепилась как клещ.

— Я сегодня буду разделывать тебя по частям, — пообещала она и вновь ущипнула его за бок. — Ты меня достал.

— Блин, Рябинина, что я девушке своей скажу? — произнес Димка, встраиваясь в поток студентов.

— Это Мокровой, что ли? Скажешь, что это ее рук дело. Вы все равно в таком состоянии оба были, что она и не вспомнит.

— Ты заноза.

— Сам такой.

На крыльце Димка неожиданно оттащил ее от двери к самому парапету и негромко сказал:

— Рябинина, я не шучу: либо я, либо он. Дружбы на троих не получится. Имей в виду.

— Господи, Димка, ну что ж ты такой дурак бываешь? Да я с твоим Крестовским парой фраз в первый раз за столько месяцев перекинулась. А ты такое раздул.

Взгляд Димки наконец стал виноватым. Помолчав, он произнес:

— А о чем вы говорили?

— Да так, — пожала плечами Маша. — Я фото в каюте увидела. Там ваши родители были. Он сказал, что они дружили. Ну и так по мелочи.

Взгляд Димки тут же стал колючим.

— Что еще говорил?

— Да больше ничего особенного.

— Маш, есть у Крестовского очень неудобная для жизни черта, — со вздохом произнес Димка. — Он не умеет врать. Я ведь могу и у него спросить.

— Придурок ты, Волков. Если бы ты так вокруг него не скакал, я бы в его сторону вообще не посмотрела. Ну пришел новенький и пришел. Учится, никому не мешает. Так нет же…

Машу в самом деле достали эти пляски вокруг Крестовского. А еще ей вдруг стало страшно, что если Димка не врет, то Крестовский может рассказать про бабушкиного соседа. Как потом объяснить, почему она рассказала ему такие личные вещи?

Маша решительно направилась ко входу в здание, бросив Волкова одного. Пусть прогуливает, если ему хочется. Она опаздывать не собиралась.

Первым занятием шел английский. Мамы в кабинете еще не было, группа же почти в полном составе сидела на своих местах. Крестовский поднял голову, когда услышал Машино приветствие, однако ничего не сказал. Вероятно, до сих пор не мог простить слова «стоять». Признаться, Маше было жутко неловко за это нелепое обращение, но сделанного не воротишь.

Она прошла к своей парте и, стараясь не смотреть в сторону Крестовского, выложила на парту «Театр», тетрадь, ручку. Кабинет английского был длинным и узким, поэтому столы были расставлены в два ряда: у окон и у стены. Крестовский сидел за третьей партой у окна. Маша с Димкой — за третьей партой у стены, так что стоило Маше занять свое место, как Крестовский прочно обосновался в поле ее зрения, и не замечать его почему-то было очень сложно.

Димка вошел в аудиторию и, не снимая с плеча рюкзака, направился в сторону Крестовского. В кабинете разом наступила тишина. Маша в оцепенении смотрела на то, как Димка подходит к читающему «Театр» Крестовскому и молча опирается ладонями о его парту. Крестовский оторвался от чтения и поднял вопросительный взгляд.

— На пару слов, — на удивление миролюбиво сказал Димка.

Крестовский, отодвинув книжку, встал и послушно вышел за Димкой из кабинета.

Все рванули к двери. Пожалуй, местный театр будет поинтересней моэмовского! В эту минуту прозвенел звонок, и проходивший мимо кабинета препод философии демонстративно захлопнул дверь перед носом любопытствующих.

— Машка, что у них стряслось? — налетели на нее одногруппники.

Маша в ужасе подумала о том, что не умеющий, по словам Димки, врать Крестовский сейчас сдаст ее с потрохами. Отмахнувшись от дергавших ее за рукава одногруппниц, она бросилась в коридор.

Крестовский и Волков стояли недалеко от двери и выглядели так, будто любое неосторожное движение может спровоцировать начало боевых действий. Маша на миг замерла, а потом решила, что уж лучше сейчас утащить Волкова, выслушать его ор, а затем надавить на чувство вины, которое в нем можно вызвать очень легко, чем расхлебывать последствия своей неуместной откровенности.

— Дима, пойдем, пожалуйста, — произнесла Маша, вклиниваясь между юношами.

— Пять сек, — отмахнулся Димка, не глядя на нее.