Невольная связь - Кофф Натализа. Страница 20

На территорию Архипова его пропустили без вопросов. А в холле особняка уже ждал Влад. Друг выглядел по-домашнему, в спортивках, и вытирал руки о полотенце.

– Ужинать останешься? – деловито уточнил Влад.

Широков прекрасно знал о кулинарных талантах друга, не раз и не два за годы знакомства Архипов приглашал его на шашлыки. Глеб поймал себя на мысли, что, с удовольствием бы остался. Если бы не дела в казино.

– У меня полное «Подполье» игроков по-крупному. Сам понимаешь, – нехотя покачал головой Глеб. – В следующий раз, Влад, обязательно.

– Тогда пройдем в кабинет, – кивнул Архипов и повел его через холл. – Ты как? Трезв, как стекло? Или планируешь кошмарить бармена после игры?

– Так что за срочность? Не говори, что ты меня выдернул из клуба, чтобы узнать о моих планах на утро, – скривился Глеб.

Друг привел его в кабинет, где царил приятный полумрак. В комнату попадал свет уличного фонаря. Глеб не смотрел в окно. Знал, что там, за стеклом, терраса, где иногда ужинали Архиповы, или устраивали вечеринки. Был просторный сад с качелями и бассейном. Словом, полная идиллия и полный комплект. Будь у Глеба семья, сад в его особняке выглядел бы так же, наверное. Широков очень некстати представил, что в его саду могли бы быть почти такие же качели, чтобы можно было сидеть вдвоем. Обязательно мягкие с подушками. Сабине бы понравились.

Глеб отвернулся от окна. Сжал челюсть до хруста. Зря он вспомнил. И такие мысли тоже очень зря допускает. Не для него это все. Вот Влад, он семейный человек, а Глеб – нет.

Но выпить захотелось смертельно. Чтобы хоть так заглушить черную пустоту внутри.

– Сколько мы дружим? Лет пятнадцать? – заговорил вдруг Влад, щелкнул выключателем лампы на рабочем столе и остановился у бара. Широков убрал руки в карманы брюк. Черт, он бы тоже с удовольствием избавился от смокинга. Да хотя бы пару пуговиц расстегнул и опостылевшую бабочку вышвырнул нахрен.

– Примерно, – кивнул Глеб.

Влад плеснул в пустой стакан порцию коньяка. Залпом осушил, а Глеб нахмурился.

– Что стряслось? С Арией что-то? Помочь надо? Ты ж только скажи, чем. Я все сделаю, что нужно, – торопливо и уверенно заговорил Широков.

Влад плеснул выпивку во второй стакан и протянул его Глебу.

– Э, нет, – отрицательно мотнул головой Широков. – Меня от алкоголя воротит уже.

– Лучше, все же, выпить, – настоял Влад, впихнул в руку Глеба стакан и взял со стола планшет. – Глеб, сначала ты выслушаешь все, что я тебе расскажу. А дальше, надеюсь, не наломаешь дров.

– Задолбал, Архипов! – буркнул Глеб, – Давай уже завязывай с загадками. Говори, как есть.

– Хорошо, – кивнул Влад и повернул планшет экраном к Глебу. – Смотри внимательно.

Глеб перехватил гаджет и нахмурился. Мужчина узнал тот самый перекресток. Здание клиники. Светофор. Даже ту самую тачку. Но ракурс был другим. Снят с камеры видеорегистратора автомобиля. Другого, не того, который сбил... Который сбил...

Глеб не мог смотреть. Он знал, что случиться сейчас. Знал. И не был готов увидеть это все. Он же и без того сам не свой. У него вся жизнь – к херам. Как ему с этим дальше...? Он же тогда точно пропишется в психушке!

– Черт, Влад! Я не могу! – позорно и трусливо сдался Широков и осел в кресло.

Он слабак. Да. Чертов слабак. Но он не может смотреть на то, как тачка сбивает с ног его маленькую и беззащитную ведьму. Он просто...

– Это не она...Не она... – сначала очень тихо, с сипом, шумно выдохнул Глеб. Он и сам не узнавал свой голос. Себя не узнавал.

В первые мгновения он не смог сделать вдоха. Не мог дышать. Его накрыло странным оцепенением. Звенящей тишиной. И комната перед глазами – ходуном.

Нереально это все. Не может быть. Он же сам видел... Сам все видел...

Дурак! Какой же он дурак! Размазня и кретин! Вместо того, чтобы действовать в тот день, он посыпался. Закопался в собственном горе. А нужно было...

Но, твою ж, блядь, мать! Как оно все было складно. Как все сошлось гладко, что Глеб и не подумал перепроверить. И Туманов... Он же опознал дочь!

Глеб проглотил выпивку, будто воду. Не помогло. Мозг отказывался принимать информацию. Кажется, каждая извилина шевелилась с трудом. Со скрипом.

Нет, не мозги скрипят. Это стекло рассыпалось в его руке.

Глеб выронил планшет прямо на пол. Прижал ладони к лицу. Пальцы дрожали. И голос совсем не слушался.

– Ты нашел... Влад, скажи, что ты нашел ее... Умоляю! Я просто свихнусь, если это не так! – голос сломался, как и сам Широков, но Глеб ничего не мог поделать с собой. Шквал эмоций. Ураган. Цунами. Казалось, его сейчас раздавит этим всем. Уже раздавило.

– Помнишь, как ты мне рассказывал после похорон? Как говорил, что сожалеешь обо всем. Как хотел бы изменить. Хотел бы вести сея иначе. Потому что Сабина – особенная для тебя. Помнишь? – настойчиво говорил Архипов.

– Не помню. Я бухой был в хлам. Но все так, да. Особенная, – бормотал Глеб.

– У тебя есть второй шанс, Глеб. Не просри. Понял? – назидательно продолжил Архипов. – А еще ты должен знать. Она не в курсе, что ее похоронили. Она просто сбежала. Так вышло. Совпадение. И она по-прежнему тебя боится. Понимаешь?

Глеб подскочил на ноги. Было мало места. Ему мало места. Ему нужно двигаться. Нужно увидеть Сабину. Нужно понять, что это не сон. Он не спит.

А если и спит – хер с ним. Главное, в этом сне Сабина реальна и жива.

– Один вопрос. Та картина... Это действительно..., – заговорил Глеб, но голос его подвел.

– По ней мы и нашли ее. Да, она и есть тот художник. Кстати, насчет ее картин, мы с тобой должны кое-что решить, но потом, – сознался Архипов и щелкнул выключателем. Кабинет вновь погрузился в полумрак. Но зато теперь Глеб видел, что там, за стеклом, кто-то есть.

И это не Ария.

А Глеб замер прямо перед распашными окнами, которые сейчас были закрыты. Руку протянул. Пальцы, дрогнув, легли на стекло.

Сабина не видела его. Стояла вполоборота. Смотрела на звездное небо, куталась в какой-то платок. Глеб ничего этого не замечал. Он боялся сделать шаг вперед. Потому что не знал, бредит ли, или все это в реальности.

Его трясло. Каждый нерв натянулся до звона.

Да пошло оно все! Пошло! Пусть это бред! Пусть!

Пусть ему это все снится. Главное, дотянуться до нее. Прикоснуться к ней.

Глеб не помнил, как прошел на террасу. Он плохо себя контролировал. Он совершенно не соображал, что творит.

Шаг... второй... третий...

Девушка обернулась к нему лицом. А он уже близко. Вплотную.

Схватил руками. Пальцы в длинные пряди, в гладкий шелк.

Его трясло. Плевать. Ртом накрыл нежные губы.

Как же скучал! Как же он по ним скучал! Не дышал без них. А теперь – глубоко, жадно, неистово, как будто тонул и вынырнул из толщи воды.

Он чувствовал, как крохотные кулачки бьют его по плечам. Нет. Не отпустит. Потому что они без того конченный псих. Потому что он задохнется, если перестанет целовать ее губы.

Тонкие пальцы пришли на смену кулачкам. Глеб чувствовал, как они зарываются в его волосы на затылке. А стройное гибкое тело вытягивается, подстраиваясь под Глеба.

И сладкие губы податливо приоткрылись, впуская его язык глубже.

Сабина. Девочка. Моя.

Эти слова держали его крепко. Крепче, чем любые доводы рассудка. Крепче, чем земное притяжение.

Вот теперь у Глеба не осталось сомнений. Он реально двинулся крышей.

***

Я действительно боялась этого мужчину. На протяжении последнего месяца не было и дня, чтобы я не думала о том, как оказаться в другом городе, в другой стране, в другой вселенной. Подальше от Глеба Широкова. Я боялась встречи с ним. Боялась наказания, которое может настигнуть меня.

И что сейчас?

А сейчас я не могу пошевелиться, оттолкнуть его от себя, закричать, позвать на помощь... Не могу. Что-то внутри заставляет меня замереть. Заставляет поддаться напору этого безумца.