Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич. Страница 46
— Какого черта ты здесь делаешь? — лишь тихонько прошептал я, когда девушка нагнала меня и взяла под руку.
— Ты не пришел ночевать, — напомнила Елизавета-Мария, — и я начала волноваться.
— Как ты меня нашла?
— Мы с тобой связаны, не забывай об этом.
— Не делай так больше! — приказал я.
— Леопольд, — недобро прищурилась девушка. — Все зависит только от тебя. — И, без какого-либо перехода вновь став милой и заботливой, проворковала: — Едем домой, дорогой?
Я покачал головой:
— У меня дела.
— Могу я пойти с тобой?
— Нет, — отрезал я и нехотя объяснил свое решение: — Твое присутствие будет неуместно.
— Очередные покойники?
— Не мои, — ответил я, слегка покривив душой.
— От тебя по-прежнему пахнет смертью, Лео, — понизила голос Елизавета-Мария. — Смертью и страхом.
— Хватит!
Но суккуба не так легко было отшить.
— Правда глаза колет? — улыбнулась она. — Знаешь, дорогой, а я ведь заблуждалась на твой счет. Я полагала, будто некая болезненная стеснительность мешает тебе открыться в своих чувствах той дылде-сиятельной. Но нет, ты просто не способен на это. Ты до смерти боишься оказаться отвергнутым! У тебя столько страхов…
— Вы все сговорились, что ли?! — не выдержал я, но сразу взял себя в руки и подозвал извозчика. — Отвезешь госпожу домой! — приказал ему, усадив Елизавету-Марию в коляску, и передал мятую пятерку. — Поговорим позже.
— Как скажешь, дорогой, — холодно ответила та.
Я ее недовольный тон проигнорировал и отправился на поиски свободного экипажа. Пора было ехать на подъем броневика…
3
На мост Эйлера в итоге я приехал загодя. Купил у лоточника засахаренных орешков, грыз их и слонялся по набережной, глядя в мутную воду реки.
Небо к вечеру так и не прояснилось, напротив — город затянуло серой хмарью, и потому сначала я заметил клубы черного дыма, вырывавшиеся из трубы буксира, и только потом из стелившегося над водой тумана показалась рубка ржавой посудины и низкие, облезшие борта.
Предположив, что на подъем броневика отрядили именно это корыто, я направился к дыре в ограждении моста, которую ради безопасности перетянули прочной веревкой с красными флажками.
Вплотную к пролому подходить не стал и перегнулся через перила в паре шагов от него. Нет, страх высоты не входил в число моих многочисленных фобий, но рухнуть вниз из-за внезапного порыва ветра совсем не весело вне зависимости от состояния вашей психики. С такой высоты что вода, что бетон — разницы никакой.
Как я и предполагал, буксир встал на якорь точно напротив дыры в ограждении, и вскоре на его палубу выбрался облаченный в резиновый костюм с жестким круглым шлемом водолаз; тщедушный матросик сноровисто прикрепил к нему шланг и, вращая ворот компрессорной машины, принялся нагнетать воздух. Водолаз выставил вверх большой палец, ухватился за трос паровой лебедки на корме буксира и медленно опустился в воду.
Я огляделся по сторонам, недоумевая, по какой причине задерживаются следователи, и только тогда заметил на площадке каменного дебаркадера с уходящими в воду ступенями Мориса Ле Брена и Бастиана Морана. Они уже спустились к реке и с интересом наблюдали оттуда за действиями команды буксира. Неподалеку стояла полицейская карета, четыре констебля не подпускали газетчиков и случайных зевак.
Предположив, что броневик доставят именно туда, я поспешил к руководству, но давешний детектив-сержант, рыжеусый и желтоглазый, при моем приближении оторвался от бумаг и взмахом руки подозвал к себе. Когда я приблизился, он слез с козел и протянул несколько листов, заполненных ровными строчками печатных букв, смазанных и тусклых из-за использования копирки.
— Экземпляр Банкирского дома Витштейна, — сообщил сыщик и потребовал: — Распишись.
Я поставил закорючку и указал на дебаркадер.
— Могу я…
— Да, проходи, — разрешил детектив-сержант и склонился над планшетом, заранее заполняя шапку протокола осмотра броневика.
Свернув листки в трубочку, я спустился на дебаркадер и встал поодаль от высокого начальства, но подслушать, о чем они вели беседу, не получилось. Старший инспектор Моран немедленно обернулся и расплылся в ехидной улыбке:
— Виконт! Вижу немой вопрос в ваших глазах!
Исчезновение из обращения привычного «констебль» резануло по живому, но виду я не подал и лишь беспечно пожал плечами.
— Странно видеть здесь людей из Третьего департамента, да, — подтвердил я, примеряя на себя роль представителя Банкирского дома. А заодно смиряясь с тем, что скорое восстановление на службе становится чем-то донельзя эфемерным. Если не сказать — маловероятным.
— И почему же? — удивился старший инспектор.
— В ограблении не замешаны ни инфернальные создания, ни шпионы. Как по мне — дело ясное.
— Ясное? — вспылил Морис Ле Брен. — Молодой человек изволит говорить о ясности в этом деле?!
Бастиан Моран похлопал главу сыскной полиции по плечу и кивнул.
— Не могу не согласиться в этом вопросе с господином Ле Бреном, — наставительно произнес он, глядя мне в глаза, — ясности в этом деле — ни на сантим. Виконт! Даже в наше беспокойное время налеты на банки с применением огнеметов и ручных мортир — нечто из ряда вон. Или вы так не считаете?
Пристальный взгляд старшего инспектора давил и сбивал с толку, но темные линзы очков помогли сохранить присутствие духа. Я спокойно повторил:
— Дело ясное, — и свернутыми в трубочку протоколами указал на буксир, нос которого приподнялся над водой, а вот корма, наоборот, заметно просела. — Или станет таковым через четверть часа.
— Эх, молодость, молодость, — покачал головой старший инспектор Моран, достал пачку «Честерфилда», закурил и улыбнулся. — Мне бы вашу уверенность.
— И не говорите! — согласился с ним Морис Ле Брен и полез в карман, но вместо папирос достал жестянку леденцов.
Решил полакомиться конфетами и я.
— Мне чрезвычайно выгодно участие в раскрытии таинственного заговора, — заявил я, отправляя в рот мятный леденец, — но подмеченное вами стремление прославиться не мешает мне отличать желаемое от действительного.
— Возможно, возможно, — покивал Бастиан Моран.
А глава сыскной полиции участливо поинтересовался:
— Неужто иудеи расщедрились на приличный аванс?
— Что вы, старший инспектор! — рассмеялся я со всей возможной непринужденностью. — Аванс — это простые формальности, лишь повод разобраться во всем самому.
— Разве дело не ясное? — немедленно припомнил мне недавнее утверждение инспектор Моран.
— Оно станет таковым, как только поднимут броневик, — вывернулся я и посмотрел на буксир, который начал понемногу отплывать с середины реки к берегу. Следом тянулись белые буруны, и в них время от времени проглядывала крыша бронированной самоходной коляски.
Бастиан Моран проследил за моим взглядом и пожал плечами:
— Поживем — увидим.
Морис Ле Брен и вовсе хмыкнул как-то совсем уж неопределенно.
Возникло даже ощущение, что с момента последней нашей встречи произошли некие подвижки, но от расспросов я решил воздержаться.
Скоро все прояснится само собой.
Буксир тем временем приблизился к дебаркадеру, и нас накрыли клубы черного едкого дыма. Ржавая посудина понемногу начала сдавать назад, паровая лебедка надсадно загудела, выматывая уходящий под воду трос. Корма окончательно просела, но прежде чем невысокая волна перехлестнула через борт, показался броневик. Из всех щелей самоходной коляски потекли мутные струи, а потом колеса изгвазданного речным илом и водорослями средства передвижения коснулись дебаркадера, и перескочивший на берег матрос принялся возиться с тросом.
Я представил, каково было лететь с моста в этом железном гробу, а затем медленно погружаться на дно без всякой надежды на спасение, и невольно ощутил нервную дрожь.
Впрочем, грабители погибли еще при ударе о воду.
Когда матрос отцепил трос, вперед выдвинулся констебль в непромокаемом комбинезоне и высоченных резиновых сапогах. Используя в качестве рычага лом, он приналег, и заклинившая дверь вдруг распахнулась одним резким рывком. Хлынула под ноги мутная вода, и я поспешно отскочил, опасаясь промочить туфли.