Дело о «красном орле» - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 29

Отделу это не понравилось, и все переключились с проблемы вынимания его из подсобки на проблему удаления меня за пределы видимости. Все вдруг вспомнили, что я — в декретном отпуске. Я обиделась и сказала, что буду рожать детей с периодичностью каждые два года и больше они меня не увидят. Если я их не устраиваю как журналист-расследователь, то буду матерью-героиней.

— Никаких условий для работы! Вместо того, чтоб давать задания и руководить деятельностью, начальник отдела отсиживается в подсобке. — Я решила умолчать об истинной причине, почему Спозаранник держит оборону.

— Ах, так тебе задание нужно? — тут же отреагировал заключенный в подсобке. Его интонации мне очень не понравились.

…Так я получила это дурацкое дело о пропавших канализационных люках. Через полчаса после освобождения Спозаранника мне (через секретаря) была передана подробная справка, состряпанная моим начальником из беседы с чином из комитета по городскому хозяйству. Из нее следовало, что вот уже три месяца подряд с пугающим постоянством с улиц города по ночам исчезают канализационные люки. Люки никакой особой ценности не представляли, и все это было более чем таинственно. Но это, как выяснилось, не самое мистическое, с чем мне впоследствии пришлось столкнуться.

Я выехала домой пораньше, потому что все, что можно было сделать в Агентстве, я уже сделала. В конце концов, дома ждали многочисленные младенцы и мой старый ребенок Денис. Все хотели маму, и все хотели есть… А мама хотела Спозаранника.

В эти дни мой стойкий иммунитет ко всяческой паранормальной ереси заметно поколебался, потому что у нас завелся полтергейст. Меня это здорово расстроило. Модестов же, наоборот, ходил довольный — подтверждалась его концепция устройства мира. По его заблуждению, в мире есть не только Бог, землю также населяет куча всякой нечисти. И сейчас эта нечисть стала ему являться. Мне показаться на глаза она еще не решается, но тем не менее заявляет о себе. Во-первых, нечисть заставляла кошек выть по ночам, а соседей — просыпаться и ругаться со мной по этому поводу. Эти мерзкие твари (не соседи, кошки) нипочем не хотели затыкаться, ни одна из мер по их усмирению не возымела должный эффект.

Едва за окном начинало смеркаться, обе вскарабкивались на подоконник и, прижавшись носами к стеклу, начинали свой похоронный вой. Единственным человеком, который равнодушно относился к кошачьим выступлениям, была Геновера. Однажды Дениска посоветовал мне напичкать кошек снотворным. Мы подсыпали им в «Вискас» пару растолченных таблеток димедрола.

Долго нам, довольным своей догадливостью, ждать не пришлось — к семи вечера кошки отрубились. Сначала все было хорошо, но как только начало смеркаться, они стали храпеть. Очень громко. И Модестов отругал нас за то, что мы издеваемся над животными, и сказал, что лучше бы они выли. Действительно, выли они тише, но противнее.

А с храпящими кошками гораздо проще справиться — мы положили их в эмалированный бак, для звукоизоляции обложенный одеялом, и поставили в ванную. Нам стало легче, а соседи взбесились. Там в ванной какая-то вентиляционная дырка оказалась…

Что— то паранормальное, казалось мне, было и в отношении Саши и Жени к тетке.

На первых порах, чтоб тетя не пропадала без дела, я попыталась перепоручить воспитание девочек Геновере, чтоб облегчить участь Дениски. Но эти попытки не увенчалась успехом. Геновера дала свое принципиальное согласие проникнуться преемственностью поколений, а вот девчонки воспротивились.

Едва крымская тетушка входила в детскую, малявки начинали орать как резаные. Любая попытка Геноверы приблизиться и, не дай Бог, выразить ласку, заканчивалась тем, что дети заходились в истерике. Вывести из этого состояния их мог только Денис, который давно уже нашел метод усмирения моих младенцев. Он просто брал с полки Маяковского и начинал с выражением читать. Девчонки утихали, со вниманием прислушиваясь к гениальным строкам поэта.

Маяковский — их любимый поэт. Чуть меньше они любят «Капитал» Маркса, под него Саша и Женя обычно засыпают. А Ахматову они терпеть не могут.

План по захвату канализационного вора был через пару дней готов. Вычислить злоумышленника логически не было никакой возможности — умом не понять, какому идиоту могут понадобиться люки? Ни умом, ни интуицией. Здесь нужен другой подход.

Может быть, именно из-за этого Спозаранник поручил данное дело мне?

Дело в том, что пропажа люков никому не выгодна. По всем законам жанра, подозрения в первую очередь должны пасть на заявителя — чиновника по фамилии Дорохов. Я проверила его личность ~ по всем показателям он вроде бы чист. Не судим, не женат, не дурак. Более того, исчезновение люков сильно наносит удар именно по его деловой репутации. Сам он считает, что это провокация со стороны его подчиненных, которые, навесив на него вину за пропажу люков, добиваются его смещения. Великая политическая интрига.

Во вторую очередь, подозрения должны падать на фирму-изготовителя этих люков.

Мол, похищая люки, они добиваются увеличения объема заказов со стороны комитета на их продукцию. Но — тоже не сходится.

Выяснилось, что руководство завода до сих пор не прониклось новыми веяниями в современной экономике, их госпредприятие влачит жалкое существование и очень довольно существующими объемами. Злобных конкурентов у них нет.

Таким образом, надо подходить с другой стороны, а именно — со стороны люков. Если посмотреть по карте географию пропаж (уверена — даже Спозаранник до этого не додумался), то становится понятно, что люки пропадают не просто так. Они пропадают закономерно. Сначала люк пропал в начале улицы Марата, потом — в середине, третий — у ТЮЗа. Потом похититель сделал небольшой крюк по Загородному проспекту и двинулся дальше по Рузовской улице.

Успешно преодолев Обводный канал, он отметился на Боровой, стырив финальный люк у гостиницы «Южная». Нет почти никаких сомнений, где в следующий раз произойдет хищение, — на улице Расстанной.

Надо просто прогуляться там днем, выбрать люк посимпатичнее и устроить ночью около него засаду. Вот и весь план.

Кстати, я поняла наконец, что воющие кошки и падающие полки — это всего лишь начало обширной развлекательной программы, которую придется пережить членам моей семьи. Еще у нас поселился барабашка. Он стучал по ночам по батареям, вытаскивал книжки из ранца Дениски и бил посуду. Наутро кухня представляла собой нечто невообразимое: сахар, соль и скудные пряности были раскиданы по столу и подоконнику, перебитые чашки валялись на полу, полка традиционно свисала со стены. Сначала я списывала все эти безобразия на «хозяйственность»

Модестова, но потом сама начала верить в версию мужа, что это следы разгула полтергейста. Конечно, Модестов растяпа, но не до такой же степени. Вскоре муж увидел нашего барабашку воочию. Правда, только он один.

…В то утро Модестов вскочил на работу раньше обычного. Бодрой рысцой проскакал в ванную, но через несколько секунд вернулся, в замешательстве оглядываясь по сторонам и ежесекундно поправляя очки. Таким растерянным я его видела только один раз — когда предложила ему на мне жениться.

— Нонна! У нас в ванной никого нет?

— Не знаю. Может, тетя?

— Нет, она уже ушла. А с ней никто больше не приезжал?

— Нет, по-моему. Что случилось?

— У нас в ванной — снежный человек.

Весь мохнатый, с таким оскалом. Посмотрел на меня и подмигнул. Я убежал.

— Он моется?

— Нет, просто стоит.

— Почему ты думаешь, что это снежный человек? Они же в лесу. — Я только отошла ото сна и поняла, что Модестов не шутит.

— Точно! Это наш барабашка. Я сразу даже не сообразил. — Лицо Модестова прояснилось. Видимо, ему было гораздо проще объяснить присутствие барабашки в ванной, чем снежного человека.