Дрянь с историей (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 28

— Слух… Своеобразно. Я воспринимаю отдельные звуки, которые сложно собирать в последовательности. С речью привык, но музыку не люблю, приходится прилагать усилия, чтобы воспринимать её целиком. Осязание без сюрпризов, просто острее.

— Без личины, да? — Она с удовлетворённой улыбкой слегка склонила голову к плечу.

— Почему ты так думаешь?

— Обратила внимание на некоторую разницу твоего поведения в маске и без, — весьма прозрачно намекнула она и рассмеялась: — Ты смотришь так, как будто одновременно прикидываешь, как удобнее откусить мне голову, и разрабатываешь план побега.

— Ну что ты, — непонятная гримаса на его лице сменилась предвкушающей улыбкой. — У меня найдётся пара идей поинтереснее.

— Но у тебя, увы, много работы? — Калинина насмешливо приподняла брови, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Совместная работа очень сближает, — заверил Серафим. — Предлагаю обсудить вечером.

Ева несколько мгновений мерила его взглядом. Упрямство требовало гордо отказаться, напомнив о свинском поведении в последнюю встречу, да и в прошлую — тоже. Наедине Дрянин говорил слишком много гадостей, чтобы так просто их забыть.

Но с другой стороны, очень хотелось согласиться. Извинений она от него в любом случае не дождётся, а вот лишить себя удовольствия — это запросто. Или добиться новых гадостей, похуже, но это вряд ли, Серафим всё же не казался мстительной сволочью.

— Я постараюсь, — предпочла она ответить туманно.

Калинина пришла тогда, когда Сеф уже решил, что ждать бессмысленно. Её возможное отсутствие не разозлило, потому что никуда она не денется и возможность допросить ещё выдастся, но раздосадовало: время шло. И ещё больше — расстроило. Да, он ей не доверял, но… Чёрт побери! Когда единственное доступное простое удовольствие в жизни — тактильное, сложно не оценить хорошую любовницу, кем бы она ни была. То, что в комплекте к простым удовольствиям в нынешних обстоятельствах шли сложные отношения, было неприятным, но неизбежным злом, которое вполне компенсировалось уже одной только стойкостью Евы к его природе. А учитывая спокойное отношение к естественной наружности и некоторые другие качества, странно было бы не желать продолжения.

Но всё же она пришла. Уверенно шагнула в комнату, когда он открыл дверь, окинула заинтересованным взглядом одетого в лёгкие тренировочные брюки Дрянина.

— Ты начал пренебрегать личиной? — спросила, с видимым удовольствием сбрасывая туфли.

— К хорошему быстро привыкаешь. — Серафим поморщился и шагнул к столу, чтобы собрать бумаги и выключить технику. Гостью он узнал по шагам и амулет надевать не стал.

— Тогда я тем более не понимаю, зачем такая сложная конспирация. Можно же взять простенький артефакт и не мучиться.

— Я подумаю, — отмахнулся он и обернулся ровно в тот момент, когда Ева подошла ближе. Она ступала тихо, но совершенный слух всё равно улавливал движения.

Женщина, намеревавшаяся обнять Дрянина со спины, такой перемене не расстроилась, положила ладони ему на живот, прошлась ими вдоль узора.

— Что значит этот рисунок?

— Понятия не имею, — признался Серафим. — Скорее всего, что-то вроде родимого пятна.

Он не удержался, легко подцепил Еву за подбородок, вдумчиво поцеловал. Но увлечься себе не позволил, хотя скользящие по обнажённой коже пальцы вызывали живой отклик во всём теле и провоцировали отложить разговор на потом. Отстранился и, продолжая придерживать её лицо и второй рукой — талию, спросил ровно:

— Ева, зачем ты сюда приехала?

— О чём ты? — она нахмурилась. — Я же говорила, решила сменить род занятий, и почему бы…

— Я знаю, кто ты.

— Я тоже догадываюсь, — усмехнулась Калинина, пытаясь свести всё к шутке, но Серафим ощутил, как при его словах она едва заметно вздрогнула, и увидел, как расширились зрачки.

— Ева Игоревна Ямнова, дочь печально известного профессора Градина и вдова его не менее печально известного любимого ученика.

— И что? — она отстранилась, ускользая от мужских рук, и Дрянин не стал удерживать. — Как это мешает мне захотеть сменить род деятельности?

— Информации о твоей энергетической проблеме нет ни в одном досье, ты её скрыла. Дело не в паразите, ты явно сохранила личность.

— Откуда знаешь? — усмехнулась она, села на край тщательно заправленной постели — подальше от Дрянина.

Безнадёжная попытка: комната слишком маленькая, чтобы это могло спасти, если он пожелает схватить. Однако Серафим за ней не последовал, присел на край стола, скрестил руки на груди, наблюдая с непонятным выражением. По этому его лицу вообще сложно читались эмоции, слишком отвлекало пламя в глазах и тёмные трещинки на коже. Но, кажется, он не злился, и это уже немало.

— Я наблюдательный, — сухо проинформировал он. — И встречал достаточно пиявок, чтобы заметить разницу.

— И что? — Ева независимо фыркнула, опёрлась на слегка отставленные ладони, вытянула ноги. Видимое хладнокровие давалось тяжело, но она очень старалась. — С этой особенностью можно жить. Ты же живёшь со своей.

— Ева, не заставляй меня давить, — проговорил он всё так же ровно и невыразительно. — Поверь, тебе это не понравится.

— А сейчас ты, можно подумать, не давишь, — поморщилась она и поднялась. — Знаешь что, я больше не желаю встречаться с тобой наедине. Сейчас вот сглупила, пришла, но больше это не повторится. При посторонних ты ведёшь себя нормально, а вот это… Открой дверь.

— То есть по-хорошему ты не хочешь?

— Ты не имеешь права так себя вести, — огрызнулась она. — Если навёл справки, значит, прекрасно понимаешь, что претензий ко мне у закона нет. Поэтому открой дверь, я не желаю…

Пока она говорила, он поднялся со стола, неспешно приблизился. И вроде по-прежнему оставался невозмутим, но у Евы ёкнуло и оборвалось сердце, а по спине проскребло холодом.

Говорить она могла что угодно, и закон действительно мог оказаться на её стороне. Проблема в том, что до этого закона надо ещё добраться…

Нервы всё же не выдержали напряжения, она дёрнулась к двери, но крикнуть не успела, Серафим оказался быстрее. Стиснул её одной рукой поверх локтей, прижав лопатками к своей груди, второй ладонью мягко придавил горло, и Ева запнулась. Попыталась дёрнуться, но пространства для манёвра не осталось.

— Мне начинает казаться, что тебе просто нравится пожёстче, — с коротким колким смешком заметил Дрянин.

— Пусти! — почти беззвучно просипела она. На пробу дёрнулась, но держал он крепко.

Единственная возможность, которая оставалась — ударить под колено или по стопе, но пользоваться ею Ева не стала. Наверное, в первый момент она успеет вывернуться, но последствия вряд ли окажутся приятными. Бежать всё равно некуда.

Дура, зачем она пришла⁈ Понимала же, что ничем хорошим это не кончится!

— Только не ори, могу не рассчитать силу, — предупредил Серафим и ослабил хватку на горле, дал возможность подышать, хотя из рук не выпустил. — Скажи правду. Обещаю, если ты пришла сюда не для нарушения закона, я никому ничего не скажу.

— А что, запись в моём досье ещё не появилась? — огрызнулась она.

— Нет.

— Хорошо. Я пришла сюда, чтобы найти способ избавиться от этой… как ты сказал, энергетической проблемы.

— Подробнее.

— Ах, подробнее! Ну хорошо, хочешь подробностей… мой отец ставил надо мной эксперименты, раскачивая дар. Мой муж решил использовать наивную дуру для обретения бессмертия и тоже ставил эксперименты, этого тебе достаточно? Или ещё подробнее? — Ева дёрнулась, пытаясь обернуться, и на этот раз Дрянин уже не стал её удерживать. А она — не стала отшатываться, только обернулась к нему лицом и продолжила, нервно жестикулируя: — Он тоже ставил эксперименты! Я в первый раз ему верила, даже не пыталась узнать, что это такое. А потом… Знаешь, как страшно, когда вдруг приходишь в себя посреди ритуального круга в цепях и не можешь двинуться? А любимый человек стоит над тобой с ножом и ты не понимаешь, выживешь ли вообще после этого? Да, чёрт побери, он не спрашивал у меня согласия! Что я могла сделать? Мне было девятнадцать лет! Я… — Будь на Дрянине рубашка, Ева наверняка схватила бы его за воротник. Она и так пыталась напирать, но требовалось нечто куда большее, чтобы сдвинуть адмирала с места.