Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик. Страница 29

— Это как же? — невольно заинтересовался Гуннар.

— Дело в том, что продажные женщины в Лааре стерильны как с точки зрения детородности, так и со стороны вероятного инфицирования, что относится и к хусрам-юношам. — Жрец разливался соловьем, охотно посвящая иноземцев в особенности интимной жизни лаарцев, охотно используя медицинские термины и канцелярский стиль. — Раз в неделю продажные существа Веселого дома проходят обязательный осмотр и получают особую инъекцию в матку или в простату, и в течение недели они чисты, как свежевыпавший снег у вас в Энрадде. Лекарство убивает всю заразу, которую они могли подхватить за несколько дней работы, даже если их употребит сотня клиентов со срамными болезнями. А уже после десяти инъекций хусра не способна зачать, что тоже очень удобно — калеки и уродцы не нужны здоровому государству. Подобные меры «очищения» делают грязных обитателей Веселых домов лакомым кусочком и для чужестранцев, и для лаарцев.

Гуннар нахмурился. Он уже не смеялся, разглядывая жриц любви на террасе. — Что за буква у них на лбу?

— Первая буква слова Hunnus, что весьма грубо обозначает женские половые органы. В Лааре именно так метят распутную особь любого пола.

— И что — они сами идут на заработки в Веселые дома? На таких условиях?

— Чаще всего сюда попадают или порхи, или безмужние девы, не соблюдающие нравственность. Ведь в этом случае девица, добровольно совокупляясь с мужчинами, становится возможной разносчицей половой заразы. То же касается и существ мужеского пола… Мало того, что они могут нести заразу, они еще и не платят налог, а налоги от Веселых домов, вы не поверите, минрэи составляют очень весомую часть в казне… И потому достаточно трех свидетелей, показавших, что подданный Лаара брал деньги за плотские услуги. С девами еще проще — если на их защиту не встают родственники, виновную отправляют в Веселый дом, даже если ее девственность установлена лекарем.

— Но это же доказывает, что девушка невинна! — Гуннар зло смотрел на Зиона.

— Это ничего не доказывает, — Зион задрал подбородок, уверенный в своей правоте, — ведь распутное существо может оказывать услуги, прибегая к использованию других анатомических отверстий, что считается более позорным и отягчающим обстоятельством. Коли на проверку они оказываются здоровыми, то их метят, и они становятся собственностью Веселого дома на срок, определенный судом. Если же лекари находят «половую болезнь», виновных казнят или отправляют на Блаженные острова… Это зависит от тяжести преступления. Так наши города очищаются от «грязи». Это очень мудрое государственное решение, минрэи…

Ларс было открыл рот, чтобы с возмущением обрушится на «мудрое решение», но понял, что перевоспитать помощника секретаря у него не получится. По сути, все, о чем им с таким упоением вещал жрец Зион, было одним из множества одобряемых способов превращения свободного человека в раба. Ларс не обманывался — и в Энрадде многие девушки и мальчики продавали себя, чтобы выбраться из нищеты. Но у него на родине принуждение к этому было наказуемо, и государство хоть как-то пыталось ограничить подобную эксплуатацию, тем более — подростков, моложе семнадцати лет. Здесь же — поражало сочетание откровенной и принудительной продажи услуг этого рода, разрешенной и поощряемой властителями страны и жреческим Орденом.

— Что-то мне уже ничего не хочется… — После сведений, изложенных помощником секретаря, Ларс предпочел как можно быстрее покинуть квартал и спуститься к гавани. Гуннар кивнул, тоже попав под гнусное впечатление от рассказа Зиона. Они уже дошли до поворота на соседнюю улицу, как вдруг от стены качнулась тень — беззубая лысая старуха улыбалась им, обнажив розовые десны, и совала в рот палец, совершая ритмичные движения. — Кто это?! — Ларс попятился от старухи, тянувшей костлявые пальцы к его паху.

— О, это существо предназначено для любителей ротовых ласк, — тут же пояснил Зион.

— Но это старая женщина…

— Прошу прощенья, минрэй, но это вовсе не старая женщина. — Сколько тебе лет, шика? — скривив рот, обратился Зион к старухе.

— Уж три десятка минуло, господин, — раздался из запавшего сморщенного рта шепелявый ответ, но голос был молодой. Старуха распахнула лиф. Жуткий контраст упругих грудей со сморщенным лицом и лысой головой, покрытой старческими пятнами, заставил их отшатнуться, вызвав смесь страха с брезгливой жалостью. — Что за бред?

— Ничего не поделаешь, — с притворным сожалением пропел жрец, — к сожалению, чудесное лекарство, о котором я вам рассказывал, очень быстро разрушает организмы, и за десять лет девы превращаются вот в таких сморщенных старух. В первую очередь стареют лица, выпадают зубы и волосы. Лишь тело еще несколько лет остается молодым.

Ларс понял, что его сейчас вывернет наизнанку от этих мерзостных уточнений, но продолжал слушать Зиона, будто загипнотизированный его рассказом. А тот все не останавливался, дополняя сведения о служителях культа продажной любви. — После потери товарного вида хусру выбрасывают из Веселого дома. Если же «старые хусры» пытаются продавать себя без получения инъекций, от них избавляются, как от преступников. Некоторые из них, как эта вот, — он с презрением покосился на старуху, — при должном усердии, остаются из милости в Доме и зарабатывают ротовыми ласками, получая взамен немного пищи. Вы зря кривитесь, господа, — многие мужчины пристрастились к таким услугам, ведь беззубые десны старух способны творить чудеса, не в пример зубастым молодухам.

Ларс сделал над собой усилие и отвернулся и от Зиона, и от угодливо хихикающей старухи. — А там, что там? — Гуннар с подозрением смотрел в полутемный переулок, куда выходила задняя дверь Веселого дома. Из низкой повозки краснолицый селянин выводил двух плачущих девочек-подростков, которые цеплялись за его жилетку.

— Обычное дело: отец привез дочерей на продажу, — равнодушно пояснил Зион. Видя потрясенные лица кузенов, жрец решил уточнить: — Родителям дозволено продавать своих детей. Но в Веселые дома поставляют только совершеннолетних. Скорее всего, завтра-послезавтра им исполнится тринадцать, вот отец и привез их накануне, чтобы все было по закону.

— По закону, — повторил Ларс, наблюдая, как служка у дверей грубо хватал девочек за шиворот и вталкивал внутрь дома.

— Множество многодетных простолюдинов так пополняют свои кошели. Женщинам запрещено вытравливать плод, и поэтому они рожают почти непрерывно. Ну, и часть приплода, вырастив до пяти-шести лет, продают государственным закупочным службам, которые в свою очередь с большой прибылью перепродают приплод в Арианию и другие страны…

— То есть, в Лааре запрещено употреблять детей, а продавать их в другие страны для богатых извращенцев — не запрещено. Так? — прервал его Ларс, еле сдерживая злость. Зион молчал, сложив руки на груди и благочестиво опустив глаза.

— Рожать детей на продажу — это же моральное уродство! — не выдержал Гуннар.

— Для вас, Ваше Высочество, это наверное, кажется, неправильным, и это прискорбно, — поджал губы жрец, услышав гнев в голосе высокого гостя, — но такова древняя традиция. И хотя наша Милостивая королева уже давно уговаривает супруга запретить или хотя бы ограничить такие правила, у короля Готфрида свои резоны… Он предпочитает чтить традиции, если его подданных это устраивает.

***

Раздраженный принц повернулся к брату: — Ты прав, мой поэтичный брат, — эта страна и чарует, и вызывает отвращение, будто корзина цветочницы, где между розами лежат кучки смрадного дерьма. — Он даже не понижал голос, игнорируя настороженно прислушивающегося Зиона.

— А тебе не хочется прогуляться без поводка? — шепнул Ларс. — Меня утомили речи, от которых начинает корежить…

— Но как от них отвязаться?

— Придется вернуться в… как ее… — в «Долину любви»… Зайдем, выберем пару девочек, щедро заплатим, и вежливо выйдем через окно… Решеток тут нет, слава Богу…

Гуннар повеселел и обернувшись, подозвал Зиона, сообщив, что они все же решили расслабиться, чему помощник секретаря явно обрадовался. Хмурые и недовольные эдиры остались у входа, а Зион, к удивлению Гуннара, вошел в двери Долины любви весьма уверенно. Он вел себя по-хозяйски и особо не выбирая, купил рослую грудастую хусру на полголовы выше себя, тут же принявшись щипать ее толстый зад, не дожидаясь уединения.