Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик. Страница 39

Скаах ан Хар молча ткнул пальцем в стол на колесах, и юные эфебы открыли верхнюю крышку ящика. Все — и худородные обитатели Нижнего города, и нобили из Розстейнар, вытягивали шеи, чтобы разглядеть, что там находится, и что станет делать Отец Непорочных. Жрец достал из ящика обычный железный поднос и медленно повернулся, показав любопытным, что на нем лежит всего лишь кучка дорожных камней, корявых и грязных.

Эдиры схватили за уши стоящего на коленях страдальца, сжав его голову так, что он не мог ею шевельнуть. Чуть нагнувшись к калеке, без малейшей брезгливости, королева взяла с подноса два темных камешка, повертела их и вдруг с силой вдавила их в глазницы замершего парня, нежно улыбаясь ему. Королева вкручивала камни все глубже под дикие крики слепца, елозившего коленями по ступеням, не обращая внимания на ручьи крови, обагрившие ее белоснежные пальцы. Наконец, Элмера ткнула юношу пальцем в лоб, и он перестал выть, лишь скулил и всхлипывал, размазывая сопли и кровь по лицу. Эдир развернул преступника к замершей в благоговении толпе, и народ взорвался воплями.

— Ты глянь — мертвое в живое обратила и не вспотела… Сильна Милостивая! — пробормотал Хаган, и Бренн не мог не согласиться. Прозревший парень, с перекошенным от боли и пережитого ужаса лицом, моргал, тер красные навыкате глаза и крутил головой. — Я вижу, вижу!. — бормотал он. По щекам его катились слезы, смешанные с кровью, — камни разодрали плоть внутри глазниц. Исцелившийся слепец бросился к ногам Милостивой, но эдир не дал ему коснуться даже ее подола, толкнув по ступеням вниз — к вопящим горожанам, дабы они сами убедились в случившемся чуде.

Но Бренн смотрел на свою «семью». Красный король и Лизард снисходительно улыбались. На лице герцога нор Байли отразилось сильное потрясение, смешанное с недоверием и неприятием происходящего. А вот полное равнодушие энраддского принца насторожило Бренна — это казалось ненормальным — ведь он видел, как тот переживал за кузена, когда Бренн встретил их у Сухого дуба. А сейчас это был будто бы другой человек, которого ничего не интересовало… И выражение лица Илайны под вуалью оставалось загадкой, — девушка стояла ровно, спокойно, как прелестная статуэтка, ни одним движением не выдавая своих чувств.

А эдиры уже волокли по ступеням к королевскому креслу безногую преступницу. — Продавшаяся за долги бывшая поденщица Карла совершила преступление, сбежав от своего доброго хозяина, не отработав долг. Наказана отрубанием обеих ног. Молит о прощении!

Бренна передернуло — будто наяву увидел, как по приказу ухмыляющегося Шала надсмотрщик Хнор отрубает ему ноги, руки и швыряет вместе с обрубком туловища в чан для кормления морских гадов.

На этот раз Верховный жрец показал народу два не очищенных от коры, еловых ствола толщиной с ногу, заточенных с одной стороны. С увечной не церемонились — задрали подол, выставив напоказ ее пах и грязные воспаленные обрубки ляжек. Толпа с алчным интересом подалась вперед. Повалив несчастную на заваленные розовыми лепестками ступени, эдиры уселись ей на бедра и грудь, а двое жрецов умело и быстро вбили ей острые концы стволов прямо в обрубки ног, не обращая внимания на придушенные хрипы женщины. Прионс Лизард спустился ниже, с интересом наблюдая за подробностями исцеления. Илайна и Гуннар все также неподвижно стояли у кресла Элмеры. А Ларс нор Байли, стиснув зубы и прищурившись, не сводил глаз с королевы.

Элмера села возле безногой преступницы, улыбнулась ей и вмиг полоснула себя по ладони вдруг появившимся в ее руке костяным ножом, похожим на желтый коготь грифа. Улыбка не исчезала с губ Милостивой, пока брызнувшая фонтаном алая кровь заливала подол ее белоснежного платья и корявые еловые стволы, вбитые прямо в культи несчастной преступницы. Когда лепестки роз, среди которых билась калека, утонули в крови, крик будто обрезало.

Тяжелая тишина закачалась над Храмовой площадью с замершими в ожидании людьми. Королева щедро орошала своей кровью плоть калеки. — Крови своей для нас не жалеет, жертвует! Милостивая! разорвал благоговейную тишину женский вопль. И сразу всколыхнулось человеческое море, повторяя: — Милостивая! Милостивая! Великая! Слава генусу Сарэй!

Королева стряхнула с руки последние капли, и эдиры подхватили исцеляемую подмышки. Загустевшая кровь медленно стекала по ее паху и культям, унося с собой куски разбухшей коры и постепенно оголяя бледную плоть. Ниже ляжек взгляду открывались опухшие колени, кривоватые голени и грязные ступни, которыми прощенная преступница переступала по дряблым от крови лепесткам. И только в местах «совокупления» дерева с культями багровели чудовищные вспухшие рубцы.

Исцеленную подтолкнули — она выдвинула вперед ступню с бурыми ногтями, и, покачиваясь, неуверенно зашагала к протянутым рукам горожан, жаждавших дотронутся до живого чуда, совершенного королевой.

— Не, я пока не горазд просить милостей у Милостивой, — заявил вдруг Хаган, упираясь башмаком в плечо Бренна.

— Брось, Хаган, они ж потерпели всего чуток — и вот тебе — и глаза, и ноги! — возразил впечатленный представлением Дуги.

— Скромнее надо быть в желаниях, друг мой, — это полезно для души… — нравоучительно поднял палец Хаган, смеясь и сверкая голубым глазом из-под лохматой челки. И добавил: — Лучше я останусь коротышкой…

— Посмотрим, — рассеянно ответил Бренн, не заметив внимательного взгляда карлика.

Неужели, когда-нибудь и я так смогу, — сверлила голову волнующая и мучительная мысль. Врачевать, а не губить. Чтобы тебя также славили и обожали, как Милостивую. Бренн перевел дыхание — зрелище исцеления было впечатляющим, но неприятным. А для герцога нор Байли, похоже, даже жутким — стоило только посмотреть на его побледневшее лицо и прикушенную губу. Бренн видел, как тот резким движением стер текущую по подбородку кровь, с недоверчивым прищуром глядя на жениха, который лишь рассеянно улыбался, ероша светлый ежик волос.

— Ты гляди-ка, кума, как Отца Непорочных-то полощет да корежит, — донеслось снизу, и Бренн перевел взгляд на опухшее побагровевшее лицо Скааха ан Хара, которого явно донимали рвотные спазмы. Давясь слюной, Верховный жрец не сводил глаз с Королевы под своими темными очками. Его верхняя губа на миг по крысиному приподнялась, и Бренн всей кожей ощутил душащую Скааха зависть.

— Видать, слабоват Жрец нутром супротив нашей Милостивой! — заржали снизу.

— Да уж, — всеми баба крутит-вертит, окромя супруга! Хоть и стар Красный король, да судя по всему, щекотун его шибко резвый, вот и ластится к ему королева как кошка, едва руку евоную не лижет… — едко проскрипел старческий голос, на что в толпе сразу отозвались и хохотком, и испуганным шиканьем.

Бренн все думал и думал, напряженно глядя, как прионса с мужем и Готфрид с Элмерой в белом платье, с которого исчезли все пятна крови, садятся в роскошную открытую карету, запряженную шестеркой снежных лошадей, под громыхающую воплями площадь. Белый принц остался у лестницы, и через пару секунд стало понятно — почему. В восторженные крики вдруг ворвался скрежещущий звериный рев, и толпа с воплями отхлынула назад, давя стариков и детей.

Гиеноголовые стражи Розаарде шли, повернув к людям вытянутые лица-морды с оскаленными торчащими вперед заточенными зубами. Их серая, лоснящаяся кожа, перевитая выпуклыми черными венами, длинные когтеобразные ногти вызывали страх и отвращение. Но страшнее их был огромный красноглазый тсаккур, которого йену, оседланного как лошадь, вели в поводу прямо к Лизарду.

Рядом с фигурами людей становились очевидными размер, мощь и жуткий облик зверя. В горбатой холке уродливое существо Дивного леса достигало груди взрослого мужчины. Низко посаженная, размером с лошадиную голова, длинное тулово с бугристой темной кожей, переходившей в жесткую шерсть, которая гривой тянулась вдоль хребта и толстой шеи. Выступающие мускулы переплетались под шкурой как древесные корни. Тсаккур мягко ступал по каменным плитам мощными пружинистыми лапами, скрежеща невтяжными толстыми когтями. Из пасти свисал раздвоенный лиловый язык, широкие вывернутые ноздри похожего на свиное рыло носа, постоянно шевелились, нюхая воздух. Зад заканчивался жестким и лысым, розовым хвостом.