Телохранитель. Мы под запретом (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 10

Я застываю, а Женя все так же смотрит на меня. На какое-то мгновение мне кажется, что он врет, вот только у меня и правда молочко для умывания с запахом ванили. Мама привезла половину моей ванной комнаты, но забыла сухой шампунь. Не знаю, что сейчас пишется на лице, но мой телохранитель отходит от меня как от прокаженной. Я неосознанно опускаю лицо и вдыхаю свой аромат. Вроде не воняет, но я могла снюхаться.

Прекрасно выглядишь. Пахнет ванилью.

Дура! Он, конечно, же мог услышать твой запах. Если ты в большинстве своем повисаешь на нем, пока идешь к уборной. Благо она в палате, или не благо?

Откидывая ненужные мысли, я все равно встаю, а Женя моментально оказывается возле меня и подхватывает двумя руками за талию. Слегка надавливает, притягивая к своей груди. У меня воздух выкачивается из легких, и есть одно вполне себе разумное и логичное желание: положить руки ему на грудь, чтобы ощутить перекатывающиеся мышцы под тонкой тканью футболки. Глазами гуляю по темной поросли волос, скатываюсь чуть ниже и слежу за пульсирующей венкой на предплечье.

—Свет? Ты куда собралась? — мягко звучит вопрос, и я поднимаю расфокусированный взгляд на Женю.

Рвано дышать и то не получается, потому что я точно теряю связь с реальностью, а тут еще и вспомнить, чего я встала…

Он смотрит и смотрит на меня, пока в дверь тихонько не стучатся. И тогда Женя делает едва заметный, но такой больной для моего сердца, шаг назад.

—Тут-тук-тук, можно? — в проеме виднеется кудрявая голова Яны, и я на мгновение теряюсь еще больше, но точно рада ее видеть.

—Привет, — смущенно улыбаюсь, присаживаясь обратно на кровать. Яна Белова —это родная по отцу сестра моего отца, а мне она самая добрая в мире тетя. Тетя одного возраста со мной…Вот же ж жизнь закрутилась у наших любимых родственников.

—Светик, привет! — она осторожно осматривает стоящего истуканом напротив меня Женю, кивает ему:

—Женек, привет!

—Здравствуй, Яна, — осторожно бросает в ответ мой телохранитель и отходит в сторону, усаживаясь на стул. Его внимательный взгляд гуляет по стене и минует меня. Неприятно.

А затем это милое пушистое облачко из сплошных кудряшек заходит ко мне вместе с шариками и большим букетом ромашек. Улыбка мимо воли окрашивает мое лицо, а в следующий момент Яна обнимает меня и целует в обе щеки.

—Ну что ты удумала болеть? А? Я тебе говорила, что давно пора вырезать эти гланды. Ты артрит хочешь? Или миокардит, не дай бог? Сейчас прекрасно все удаляется криогеном.

О боже, диагнозами пугать она умела всегда. И лучше вам не знать, что будет, если грязными руками потереть глаз. Кератит захотела? Совсем с ума сошла? Не лезь пальцами в глаза!

—Ян, я прошу тебя, не пугай. Это всего лишь ангина.

—Четвертый раз за год — это показание к удалению. Точка, — ее взгляд метает искры, и сейчас девушка становится точной копией моего дедушки. Такой же бескомпромиссный взгляд. Мэровский, одним словом.

—Как только выйду отсюда, сразу удалю. Вырву, — пытаюсь пошутить, но выходит так себе. Яна угрожающе машет указательным пальцем перед моим лицом, а затем переводит взгляд на Женю.

Тот смотрит на нас какую-то долю секунды и возвращает внимание в телефон. По мнущимся движениям доктора Беловой я понимаю, что она, как минимум, хочет поговорить, а кое-кто ее напрягает. Потом она смотрит на меня и снисходительно улыбается.

—Я бы пригласила тебя на кофе, но ты слаба сейчас. Может Женя нам принесет? — вопрошающий взгляд снова направляется на угрюмого мужчину. Мягко намекнуть — это в стиле Беловых, да.

—Не положено мне покидать палату, — мой телохранитель хмурится и что-то ожесточенно ищет в телефоне. Ясно.

—Жень, ну не будь врединой, оставь нас ненадолго. Посекретничать. Или ты хочешь про месячные и интимную эпиляцию послушать?

Непроницаемое лицо мужчины становится чуть бледнее, а мое разукрашивается в пунцовый цвет. Немного стыдно, что мы вот так выпроваживаем человека, но раз такие пироги, то дело явно серьезное…

—Я прямо за дверью, — скупо бросает он, окинув меня мажущим взглядом.

Торкает до глубины души…Я смотрю вслед уплывающей прочь мощной фигуры и ощущаю, как сердце начинает биться чаще.

—Не прошло? — задает вопрос сразу же после того, как дверь палаты тихо закрывается.

Я прикусываю губу и отрицательно машу головой. От Яны в своей время скрыть правду мне не удалось, она меня раскусила моментально. Особенно, когда я вдруг внезапно стала интересоваться бывшим охранником на службе ее отца.

—Свет, я не знаю, что сказать, кроме того, что он хороший. Он защитит тебя лучше кого бы то ни было. И рискнет всем, но тебя закроет собой. Я слышала разговоры…он настоящий парень. Мужчина, извини.

Она сразу поправляет себя, а я еще больше сникаю, ведь я очень хорошо понимаю, что он хороший, сильный и вообще самый лучший. И не мой.

Мы разговариваемся о всякой всячине, и моя лучшая в мире тетя достает купленный для меня…сухой шампунь, гель для укладки бровей, несколько кремов для губ «экстра-увлажнение». От счастья я практически кричу, потому что это именно то, что было так мне необходимо, но я все забывала попросить маму привезти.

—Блиииин, спасибо!

—Да не за что. Я ж знаю, что купаться тебе сейчас нельзя, а красивой быть хочется.

—Очень надо, — поправляю ее «хочется», ведь мне не просто хочется, МНЕ НИКАК без этого.

Яна улыбается, мнется и кусает губы. Я слегка касаюсь ее холодных рук и вопросительно посматриваю. Уж слишком хорошо знаю девушку, чтобы идти нахрапом. Ей надо немного успокоиться, и сама расскажет, а в том, что рассказывать есть что, у меня сомнений нет.

Проходит минут пять, дрожание рук прекращается. Слегка поплывший от наступающих слез взгляд останавливается на мне, а потом она тихо шепчет:

—Я беременна, срок четыре недели.

Воу. Ну надо же, какое счастье! Она будет прекрасной матерью, а кто-станет дедушкой в очередной раз! Я улыбаюсь и тянусь с обнимашками к своей нежной девочке, но радости в ответ не получаю. Это плохо, что могло случиться?

—Поздравляю, Янчик, а Богдан что?

Богдан Исаев — это смертник, как окрестил его мой отец. Я думала, что он его просто уничтожит, но нет…жив и здоров, женат на Яне Беловой. Она, кстати, взяла двойную фамилию, и это немного смягчило моего дедушку. Он до последнего отказывался верить, что его дочь выросла и в двадцать лет выходит замуж за спецназовца. Вот это завоевание было, я за них болела так, будто бы это мои отношения. А уж как я пыталась вразумить отца, а потом и деда…Мне медаль положена. Где она?

Яна мнется сильнее…опускает взгляд и, кажется, сейчас начинают дрожать даже плечи.

—Я ему не сказала. Он на связь не выходит.

Понятно. С его работой это совершенно нормально, но каждый раз у Яны как в первый.

—Ян, ну не в первый же раз такое. Сколько не выходит? — моя рука нежно порхает по непослушным кудрям, перебирает и пропускает их сквозь пальцы.

—Неделю уже. Я не знаю, как себе найти место, — всхлипывает, на что я сжимаю ее сильнее в объятиях. У меня внутри все холодеет, потому что так не хочется видеть ее разбитой, еще и в таком прекрасном положении. —А если что-то случилось? А если…

—Никаких если! Все хорошо, просто пока не может выйти на связь! Поезжай к нам! Папа будет только рад! Или к деду с Машей, он так вообще на седьмое небо поднимется. Скучает по тебе сильно…Но плакать нельзя. Если бы что-то случилось, тебе бы точно сказали! Все хорошо, Янчик, не нервничай. Тебе нельзя…— я скопом вываливаю все самые нужные слова утешения, внутри же абсолютно уверена, что паниковать незачем.

Она поднимает на меня печальный взгляд и стирает ладошкой набежавшие слезы. Сердце кровью обливается, когда мой взгляд следит за дрожащими пальчиками, что перебирают лямку сумки.

—Я к папе с мамой поеду… Спасибо, Свет. Обещай быть крестной.

—Конечно! Я очень хочу, — сама не замечаю, как по щеке скатываются слезы счастья.