Наставники Лавкрафта (сборник) - Джеймс Монтегю Родс. Страница 69

И вот теперь я понял, что такие же руки – сотканные из белесого тумана – точно так же обнимали и меня. Осознав это, я содрогнулся, а еще вспомнил, что крик ночной совы я тоже тогда слышал. Так значит, это кричала не сова, а оно – Нечто.

Я снова набил трубку и наполнил бокал терпким южным вином. Не прошло минуты, как Хольгер вновь сидел напротив меня.

– Конечно, там ничего нет, – сказал он, – но все же как-то жутко. Знаете, когда я возвращался, я был уверен, что там – за мной – есть нечто… Я хотел обернуться и посмотреть… Больших сил мне стоило не делать этого.

Он коротко рассмеялся, выбил пепел из трубки и налил себе вина. Повисла пауза. Мы молчали. Луна поднималась все выше. Мы оба смотрели на Нечто, распластавшееся на могильном холме.

– Можно сочинить историю. Вам стоит подумать об этом, – произнес Хольгер после долгой паузы.

– Она существует, – ответил я, – если спать не хочется, могу ее рассказать.

– Рассказывайте, – ответил Хольгер. Он любил слушать истории.

Старый Аларио умирал в деревне за горой. Не сомневаюсь – вы его помните. Говорили, что он нажил состояние, сбывая фальшивые камушки из Южной Америки, а тюрьмы избежал только потому, что смылся тотчас, как афера была раскрыта. Как все люди подобного сорта, обзаведясь деньгами, он тут же взялся расширять и надстраивать свой дом. А поскольку каменщиков в окрестностях не найти, он выписал двоих из Паолы. Это была еще та парочка – два негодяя совершенно зловещего вида: один – неаполитанец без глаза, а второй и того хуже – сицилиец со шрамом шириной в добрый дюйм [26] через всю левую щеку. Я частенько их видел, когда по воскресеньям они рыбачили у скал.

Когда Аларио свалила лихорадка и он умер, каменщики еще работали. Жили они в его доме, поскольку стол и кров были оговорены в качестве части оплаты за труд. Жены у Аларио не было – она давно умерла, остался только сын. Его звали Анжело, и характером он совсем не походил на своего пройдоху-отца. В невесты ему была назначена дочка местного деревенского богатея. И, что удивительно, хотя союз этот спланировали родители, говорят, молодые люди любили друг друга.

Кстати сказать, вся деревня любила Анжело, но пуще других – одно дикое, но очень симпатичное создание по имени Кристина – по виду совершенная цыганка. По крайней мере, никого более цыганистого я видел. У нее были ярко-алые губы, черные, как ночь, глаза; грациозна, как гончая; но остра на язык, как сам дьявол. Однако Анжело совсем не обращал на нее внимания. Думаю, что при иных обстоятельствах он не стал бы глядеть на каких-то других девушек, кроме назначенной ему отцом в жены милой толстушки. Но те приняли оборот, который нельзя назвать ни естественным, ни нормальным.

Существовал некий пастух, красивый и статный парень. Он обретался в недальних отсюда холмах близ Маратеа. Так вот, он был влюблен в Кристину, а та, похоже, совсем никаких чувств к нему не испытывала. У девушки не имелось постоянных средств к существованию, но особой она была работящей и никаких трудов не чуралась, а потому за миску бобов с куском хлеба да за возможность не ночевать под открытым небом готова была отправиться куда угодно. Но особую радость она испытывала, когда удавалось сыскать работу поближе к дому отца Анжело.

В деревне не было собственного врача, поэтому, обнаружив умирающего Аларио, за врачом в Скали соседи отправили Кристину. Случилось это изрядно пополудни, потому что старый скряга отказывался от помощи до тех пор, пока не потерял речь. Кристина отправилась в путь, но состояние больного резко ухудшилось, и к одру призвали священника. Тот прочитал отходную молитву, а потом заявил, что, по его мнению, старик помер. И ушел из дома.

Вы же знаете этих людей. Страх смерти у них в крови. Пока священник читал свою молитву, комната была полна народу. Едва последние слова слетели с его губ, там уже никого не было. Да и опять же, ночь уже наступила. Так что скоро и все шаги стихли во тьме улицы.

Анжело, как я уже говорил, тогда отсутствовал; Кристина еще не вернулась; служанка, что ухаживала за больным хозяином, была женщина простая, а потому ушла вместе с остальными. И потому у тела никого не было. Оно осталось лежать, освещаемое неверным светом мерцающей масляной лампы.

Однако не прошло и пяти минут, как в комнату заглянули двое и, помешкав, опасливо подошли к кровати. То были упомянутый прежде одноглазый неаполитанец и его товарищ-сицилиец. Они знали, что им нужно. В одно мгновение разбойники вытянули из-под кровати окованный железом сундук – небольшой, но тяжелый. И задолго до того, как кто-либо решился зайти к мертвецу в комнату, растворились во тьме, не только убравшись из дома, но покинув немедленно и деревню. Сделать это было нетрудно, поскольку дом Аларио стоял на отшибе, рядом с ущельем. По ущелью проходила тропинка, что вела вниз к берегу, и ею редко кто пользовался. Поэтому воры просто вышли через заднюю дверь и перебрались через окружавшую двор каменную стену. Они почти не рисковали – едва ли в такую пору на тропе мог оказаться запоздалый поселянин. Никого там и не было. Так что все прошло без происшествий. Кроме сундука, они несли кирку и лопату.

Понятно, рассказывая историю, я только строю предположения – ведь свидетелей-то не было, но думаю, что происходило все именно таким образом. Воры пронесли сундук через ущелье, намереваясь закопать где-нибудь на берегу, а потом вернуться за ним на лодке, чтобы забрать. Вполне возможно, сначала они собирались зарыть его прямо в песке, у моря – копать там легко, сделать все можно быстро и безопасно. Но затем, видимо, сообразили, что в сундуке могут быть и бумажные банкноты, которые пострадают от влаги – ведь вернуться за сундуком они, возможно, смогут не сразу. А потому стали копать яму рядом с тем валуном – да-да, как раз там, где сейчас холмик.

Кристина доктора в Скали не застала – его вызвали куда-то в долину, в какое-то местечко на полпути к Сан-Доменико. Если бы она нашла его, то вместе с ним поехала бы на муле по верхней дороге – по ней добираться удобнее, хотя значительно дольше. Но Кристина возвращалась одна, а потому выбрала короткий путь – через скалы, по тропинке, что проходит метрах в пятнадцати над холмиком и огибает вон тот уступ.

Те двое как раз копали яму, когда девушка проходила мимо и, разумеется, услышала их. Совсем не в ее характере было пройти, не разузнав, что здесь творится. Она была абсолютно лишена страха, к тому же знала, что временами рыбаки высаживаются на этот берег, когда им нужен камень для якоря или сушняк для костра.

Ночь была темная, и Кристина, возможно, подошла слишком близко, прежде чем увидела, чем занимаются мужчины. Конечно, она их узнала, да и они признали ее и сразу поняли, что теперь в ее власти. Чтобы обезопасить себя, они могли сделать только одно и… сделали это. Они ударили ее по голове, вырыли яму поглубже и закопали тело вместе с окованным железом сундуком.

Должно быть, они сознавали, что единственный шанс избежать подозрения – побыстрее покончить с делом и вернуться в деревню, пока их отсутствия не заметили. Это им удалось: тотчас же они поспешили обратно и уже полчаса спустя мирно беседовали со стариком столяром, который мастерил гроб для старого Аларио. Он был приятелем обоих – работал вместе с ними на ремонте хозяйского дома.

Насколько мне известно, только два человека знали, где Аларио хранит свои сокровища: Анжело и та самая старая служанка, о которой я уже упоминал. Анжело отсутствовал, кражу обнаружила женщина.

Довольно легко понять, почему никто не знал, где хранились деньги. Старик всегда закрывал дверь своей комнаты на замок, когда уходил, а ключ никому не доверял – носил с собой. И никогда не дозволял служанке убирать комнату – даже когда был рядом. В то же время вся деревня знала, что денежки у него водятся, и каменщики вполне могли узнать, где он их прячет, забравшись, например, через окно, когда он отсутствовал. Если бы старик не потерял сознание, то до последнего вздоха трясся бы над своим богатством. Верная служанка забыла о его существовании, когда, охваченная страхом смерти, вместе с другими убежала из комнаты. Двадцати минут не прошло, как она вернулась назад с двумя отвратительного вида старухами – в деревне их всегда звали, если следовало подготовить усопшего к погребению. Даже тогда не сразу осмелилась она приблизиться к одру покойника. Но затем сделала вид, будто что-то уронила, опустилась на колени и заглянула под кровать. Стены комнаты сияли свежей побелкой. Потому женщине хватило одного беглого взгляда, чтобы понять – сундук исчез. Днем и даже вечером он был еще на месте – это она знала точно. А теперь исчез. Значит, его украли совсем недавно, – когда она вместе с другими вышла из комнаты.