Дело о заикающемся троцкисте - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 15

— Слышишь, Модестов, а в ванной у нотариуса вода откуда лилась? Из крана, ванной или душа?

Мой вопрос остался без ответа. Я оглянулась — Модестова в кабинете не было.

В поисках требуемого собеседника я вылетела в коридор.

— Модестова не видела? — налетела я на встретившуюся мне в коридоре Лукошкину.

— Господи, что ты как ураган носишься, Нонна! Чуть с ног не сбила. Твой Модестов направился в сторону кабинета Валентины Горностаевой. Кстати, уже не первый раз за эту неделю.

Показалось мне или нет, что в голосе Аньки прозвенели злорадные нотки?

В кабинете Горностаевой было, как обычно, сильно накурено и пахло кофе.

Сквозь завесу табачного дыма я увидела Модестова и Валентину — они стояли, склонившись над столом, рассматривали какие-то картинки и о чем-то увлеченно шептались. Причем Валька приняла картинно-томную позу порномодели, выпятив пятую точку и поминутно облизывая губы. В этот образ как-то не вписывалась вонючая сигаретка.

Я возмущенно решила нарушить этот интим в дыму.

— Модестов, иди сюда. Ты мне нужен как муж и как мужчина!

Вот так. Надо сразу обозначать приоритеты. Модестов нехотя оторвался от бумажек и пошел ко мне. Валентина только хмыкнула и изогнулась так, что у меня появились опасения за ее позвоночник.

Мы вышли в коридор. Модестов выглядел рассеянным и то и дело бросал пламенные взгляды на кабинет, где осталась Горностаева. Мне это очень не понравилось.

— Модестов, отвлекись. Вспомни, откуда текла вода в ванной у нашего соседа?? Из крана или из душа?

— Из душа. Причем шланг прямо на полу лежал, из него струя била во всю мощь.

— А ванна была пустая?

— Пустая и даже пробкой не заткнута.

— Ладно, свободен. Иди, работай дальше.

Модестов с облегчением нырнул в кабинет. Оттуда снова послышалось удовлетворенное воркование. Подавив в зародыше желание ворваться к парочке и забацать чечетку на столе, я повернула к своему кабинету.

Значит, получается, что преступник треснул хозяина по кумполу чем-то тяжелым, сам смылся, а шланг с водой на полу не заметил или забыл. Вообще-то странно, вода шумела так, что за дверью было слышно. Может, злодей так стремительно улепетывал, что ему было некогда сунуть шланг хотя бы в саму ванну? Маловероятно. Выходит, его забыли специально, чтобы привлечь внимание? То есть преступник хотел, чтобы тело побыстрее нашли?

Или сам Боревский впоследствии очнулся, смог добраться до ванной и вытащить душ? Следов крови в ванной нет, но их могло смыть водой…

Вернувшись на рабочее место, я наконец дочитала опус об обиженной директрисе. Прочитанное меня не воодушевило.

Директриса детского дома «Детский вопрос» — Алла Золотарева — была отстранена от руководства за растрату денег, выделенных на ремонт помещений. Причем и сумма-то была отнюдь не астрономическая. Банальная история, сплошь и рядом такое случается. Что, спрашивается, тут расследовать? То, куда она деньги дела?

Так это я и так могу представить. Ну положила тетенька денежку себе в карман — может, ей новое платье захотелось или аккумулятор на любимом «Запорожце» полетел. Одним словом, тоска. Ладно, нужно назначить встречу этой гранд-даме, потом разберемся. Если в считанные сроки уложиться с этим материалом, то можно, пожалуй, и в расследовании нападения на Боревского поучаствовать…

В этот момент в кабинет деловой походкой вошел Зудинцев. Как и положено персоне, облеченной властью, он был подчеркнуто собран и картинно задумчив.

— Георгий Михайлович, я ознакомилась с материалом по Золотаревой, — отрапортовала я.

— Ваше мнение о перспективах дела? — осведомился Зудинцев.

— Если честно…

— Только честно!

— По-моему, полная ерунда. Женщина растратила деньги. Ее отстранили. Ну и что? Что здесь нужно расследовать?

— Не все так просто, Нонна. — Зудинцев сел за свой рабочий стол, достал сигареты и со вкусом закурил. — Во-первых, непонятно, почему в таком случае вышестоящее начальство не обратилось в прокуратуру?

— Может, не хотели шум поднимать? — перебила я.

— Не исключено, но маловероятно.

История все равно стала достоянием гласности, про отстраненную директрису так или иначе на прошлой неделе только ленивый не написал. Во-вторых, с чиновником Коркиным, подписавшим приказ об отстранении Золотаревой, у нашей дамы до последнего времени отношения были самые задушевные. Настолько задушевные, что пару лет назад он сам Золотареву на пост директора данного детдома и пристроил.

— Значит, в последнее время отношения у них испортились, и Коркин решил таким образом отыграться, — предположила я.

— Не исключено. Только вот из-за чего они испортились? На почве личных перипетий, профессиональных интересов или каких-то совместных деловых заморочек?

— Ну-у, мало ли какие разногласия могут быть у мужчины с женщиной!

— В общем, наша задача — выяснить, действительно ли растрата имела место. Или Коркин действительно мстит директрисе…

— За несостоявшуюся любовь, — подхватила я. — Такое запросто может быть (воображение услужливо нарисовало навязчивый образ мстительного Спозаранника).

— Если это личная месть — будем играть против Коркина. Неприлично из-за личных амбиций и чувств снимать хорошего директора детдома. Тем более что заведение под руководством Золотаревой жило неплохо. Сотрудники ее любили. Из-за ее отстранения они, кстати, голодовку закатили. В знак протеста.

Это, конечно, интересно. Но все же не настолько, чтобы лезть в какие-то межличностные разборки между директрисой и чиновником.

— Георгий Михалович, все равно мне кажется, что эта история не стоит выеденного яйца. Давайте я встречусь с этой директрисой. Ручаюсь, если она воровка и мошенница, то я смогу ее раскусить. Думаю, деньги она действительно потратила. На шубу. Норковую. Пусть на нее заявляют в милицию. Вряд ли все это так интересно, как кажется с первого взгляда.

Последние слова я попыталась сопроводить просительными интонациями. Хотя и не люблю о чем-то просить. Видимо, раньше у Зудинцева не было в подчинении привлекательных женщин, да к тому же еще многодетных мам. Он тревожно глянул на меня и задумался. Глубокая мысль, породив морщины на лбу, отразилась в глазах, поплескалась там и наконец финишировала в виде речи:

— Хорошо, Нонна. Я не имею оснований не доверять вашему профессионализму и чутью. Побеседуйте с директрисой, сделайте выводы о ее личности. Да, напишите об этом справку. А дальше будем действовать по обстоятельствам.

Директриса меня очаровала. Есть женщины, которые с ходу могут вызвать симпатию. Даже у подозрительной меня. Алла Николаевна Золотарева, женщина тридцати шести с хвостом лет, этим качеством обладала с лихвой. Она была необычайно энергичной особой, но в то же время как-то умудрялась не производить впечатление суетливой.

Кроме того, нас роднила общая беда — мы обе пострадали от козней злопамятных мужчин.

Поскольку обязанности директора она уже не исполняла, то наша встреча состоялась у нее в квартире. Просторные двухкомнатные апартаменты. Приличная, но не слишком дорогая обстановка. Видимо, директриса хорошо зарабатывает и может себе позволить комфорт без излишеств.

Исключение составляла только кухня (правда, я не видела спальню). В кухне, наоборот, было полно всяких кокетливых баночек-скляночек и прочих ярких прибамбасов. Кроме того, мебель и техника тут была новее, чем во всех других помещениях квартиры. Вероятно, Золотарева, смогла накопить денег и раскошелиться на ремонт. Видимо, она любит проводить время на кухне и в первую голову отремонтировала именно ее. Это еще больше прибавило мне уважения к директрисе — сама я на кухне провожу немного времени и готовлю кое-как.

Мы пили кофе в гостиной у директрисы. Алла Николаевна не производила впечатление женщины, умирающей в конвульсиях без любимой работы. Впрочем, особой веселости тоже не наблюдалось.