Дело об императорском пингвине - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 4

Разве что смогут определиться с некоторыми источниками финансирования его фракции на предстоящих выборах, но в принципе это и так секрет Полишинеля. Однако помимо этого, к глубочайшему сожалению Бореева, из сейфа ушли также две кассеты из его личного домашнего видеоархива.

— И что там на этих кассетах? В жопу пьяный Бореев рассказывает неприличные анекдоты про нашего президента?

— На этих кассетах господин Бореев пытался реализовать свой режиссерский талант в жанре мягкого порно: в общей сложности около четырех с половиной часов занятий любовью с женами (а возможно, и не только — я не уточнял) в хронологическом порядке. Начиная с первой брачной ночи с первой же женой и кончая бурными эротическими сценами, снятыми в ночь пятилетия совместной семейной жизни со второй.

— Какая пикантная история. Просто половодье чувств! — восхитился я.

— Согласен. История действительно пикантная. Однако ее главная пикантность в том, что нынешняя супруга господина Бореева — женщина весьма целомудренная, из благочинной профессорской семьи. Изначально понимая, что подобные мужние шалости ее ни в коей мере не вдохновят, господин Бореев просто ничего не говорил ей о ведущейся скрытой съемке.

— Ага, теперь я понимаю, почему он отказался накатать заяву ментам.

Если эти кассеты всплывут, он попытается убедить общественность в том, что данные съемки есть результат незаконных оперативных мероприятий, которые на протяжении многих лет проводились в его спальне представителями оппозиции. Правда, аппаратуру ему все ж придется по-быстренькому размонтировать…

— Господин Бореев, как раз таки очень не хочет, чтобы данные кассеты «всплыли». Во-первых, у Нины Александровны больное сердце, и, случись что, подобного удара она просто не переживет. А во-вторых, одним из основных пунктов своей новой предвыборной программы Бореев назвал борьбу с засильем порнографии, захлестнувшей теле-и киноэкраны. Как вы понимаете, в свете этого пункта появление подобных видеокассет выглядело бы… ну как сказать?., немного нелогичным, что ли.

— Это уж точно. Я мысленно представил себе парочку заголовков в желтой прессе с крупными, несколько размытыми видеокадрами на первой полосе, что-то типа: «Примерно так человек, похожий на депутата Бореева, будет бороться за нашу нравственность». — Все это очень интересно, однако я не врубаюсь — мы-то здесь при чем? По-моему, это исключительно его личные заморочки…

— Согласен, это действительно его личные проблемы, — вклинился в наш разговор закончивший трепаться по телефону Обнорский. — Однако Бореев от нас ничего сверхъестественного не требует, да и не может требовать.

Он попросил провести небольшое расследование, дабы попытаться выяснить, кто мог заказать эту кражу, и, если уж совсем повезет, то узнать, у кого в настоящее время могут быть эти кассеты.

— Я так понимаю, что судьба похищенных бумаг его в данном случае даже не интересует, — подытожил я. — Хотя… там где речь идет о бабах, политика отодвигается на второй план.

Хорошо, ну и что он будет делать в случае, если мы действительно узнаем, где находятся эти самые кассеты?

Пойдет на штурм, захватит заложников? Или это тоже будет поручено нам? Впрочем, за отдельную плату…

— Шах, кончай паясничать. — Обнорский сегодня явно был не в духе. — Бумаги, скорее всего, находятся там же, где и кассеты. Да, и что касается денег… Я не знаю как ты, Витя, но лично я в данной ситуации, если бы все упиралось исключительно в деньги, заплатил бы любую, я подчеркиваю — любую сумму, чтобы больше ни одна сука не смогла увидеть того, что в этом мире должны видеть только двое — я и моя жена. Я понятно выражаюсь?…

Я вдруг вспомнил об украденных Татьяниных фотографиях, и подумал: тебе, Андрей, такому плодовитому и гениальному писателю с такими возможностями и знакомствами, легко рассуждать о «любых» деньгах. А что делать мне? Впрочем, если бы я сумел найти того, кто это сделал, я ничего бы и платить-то не стал. Наверное, просто убил бы…

— Короче, — вернул меня из мира размышлений о бренном Обнорский. — Глеб, что у нас там вырисовывается?

Спозаранник встрепенулся и раскрыл свой гроссбух:

— Вчера я поручил Каширину прозондировать эту тему по его связям в Законодательном собрании и среди газетчиков. Он сейчас пытается выяснить, первое — не предлагался ли в последнее время какой-либо компромат на наших законодателей, второе — кто является наиболее непримиримым противником бореевской фракции, и третье — не было ли на днях в редакциях местных газет заказа на материалы конкретно по Борееву. Кроме того, Агеева к вечеру должна подготовить справку по всем случаям краж в близлежащем районе за последние два-три месяца, а также выяснить, квартиры каких городских знаменитостей в последнее время обносили подобным образом.

— Так, хорошо. — Шеф откинулся на спинку кресла и красиво закурил.

Сейчас он очень напоминал эдакого крутого босса крупной финансовой корпорации из стандартного американского боевика.

— Виктор, вот тебе адрес и телефон. Поезжай в местный отдел милиции, там есть такой зам по опер майор Филиппов. Зовут его, — Обнорский полистал свой талмуд, — зовут его Владимир Николаевич. Скажешь, что от меня. Он мужик толковый, правда, душноватый малость. За жизнь поговорить — его хлебом не корми, задолбает капитально. В общем, постарайся аккуратненько так разузнать кто там у них «на земле» по квартирным кражам в последнее время проходил.

Причем кражи должны быть не такие, где местные наркоманы лезут на шару и гребут все подряд, а те, что совершались явно по наводке, на заказ. Словом, поспрошай там, что и как. Все ясно?

— Не ясно только одно. Почему именно я должен туда ехать? По-моему, за связь с правоохранительными органами у нас всегда отвечал Зудинцев — ему и флаг в руки.

— Во-первых, Зудинцев с понедельника в отпуске. — Обнорский явно начал свирепеть. — А во-вторых, пока еще в Агентстве приказы отдаю я. И вообще, Витя, тебе не кажется, что в последнее время ты что-то стал слишком часто борзеть? Прежних твоих заслуг никто отрицать не собирается, однако задембелевал ты, по-моему, рановато.

Полемизировать на этот раз я не стал и, почтительно поклонившись, покинул кабинет шефа.

Все. Скорее покурить. Иначе я могу не сдержаться и опять сморозить какую-нибудь глупость. Например, кого-нибудь ударить. Ох, с каким бы удовольствием я врезал Алексею Львовичу куда-нибудь пониже пейджера. А потом, сомкнув руки в замок, рубанул бы сверху… Спокойно, Витя, спокойно. Откуда у тебя такие садистские замашки?

К моему удивлению, в нашей курилке, являвшейся местом постоянного обитания женской половины Агентства, на этот раз обитал лишь одинокий Гвичия. Он потягивал «винстон» и в задумчивости смешно шевелил губами.

— О, Шах, привет! — Лицо Зурабика расплылось в радостной улыбке (ну хоть один человек в конторе искренне рад меня видеть). — Ты чего такой мрачный? У шефа был?

— У него. «Великий и ужасный» сегодня был особенно велик и ужасен, а я, как назло, оставил дома свои зеленые очки.

— Да, он про тебя вчера целый день спрашивал. Даже на Оксанку зачем-то наехал. Она потом ко всем приставала — где Шаховский, кто его последний раз видел. А кстати, где тебя носило?

— Да так… Решал одну маленькую личную проблему.

В глазах у Зураба вспыхнули огоньки неподдельного интереса:

— А как ее зовут?

— Кого? — не сразу врубился я.

— Ну твою новую личную проблему, с которой ты зависал целый день…

Я вспомнил как вчера на Загородном продолбался с этой чертовой запаской, а потом дома нажрался как последняя свинья, и вчерашняя злоба снова обрушилась на меня, окатив с ног до головы.

— Ладно, Шах, колись. — Когда разговор заходит о женщинах, отвязаться от Зураба не так-то просто. — Между прочим, Светки вчера тоже не было на работе. Мой аналитический склад ума позволяет предположить…