Тени старого мира (СИ) - Демин Игорь. Страница 33

Вбитая с рождения бережливость не позволяла. С прописью работали карандашом многие и многие люди. Писали, старательно обводя нарисованные пунктиром буквы, и стирали, оставляя тем, кто придет после. Ни новой бумаги, ни тем более напечатанных книг никто в ближайшие годы увидеть не рассчитывал, а потому поколениями берегли то, что есть.

— Я поняла. Ты хочешь, чтобы я умерла. Учти, найдутся те, кто за меня отомстит.

Старший сержант Березкин поднял глаза над книгой, ровно настолько, чтобы видеть девчонку, но при этом не сгореть от ее горящего ненавистью взгляда.

— От письма еще никто не умирал.

— Я буду первой.

— Это вряд ли.

— Ты меня ненавидишь.

— Работайте, Зоя. При всем желании я не могу вас отпустить. Это приказ командования.

Столы и стулья в классе стояли как по линейке. Зоя обвела взглядом помещение, но зацепиться ни за что не удавалось: зеленоватые стены без единой щербинки, однотонный пол, по которому словно бы и не ходили ни разу, рассеянный не дававший тени свет. Она с грустью вспомнила, как их учили в Грачах, по солнцу, во дворе общинного дома. На одних только поросят можно было смотреть все чтение и часть истории, пока скотницы не уводили их на кормежку.

Взамен поросятам выпускали цыплят. Слетались голуби. По щелям пересохшего от времени сруба бегали солнечные зайчики. Не ученье, а сказка. Не то, что сухой как сама математика класс Гранитного. Здесь решительно нечем было заняться, кроме как учиться, и Зоя училась, старательно обводя силуэты ненавистных букв.

Буквы же никак не хотели слушаться. Строчки выскальзывали из-под карандаша, изгибались, отпрыгивали и бросались в головокружительные хороводы. Хуже них раздражал только приставленный в учителя Березкин, слащавый голубоглазый блондин, которому, несмотря на худобу, очень шла военная форма.

Его все время хотелось как-нибудь пообиднее подколоть, чтобы не страдать в одиночестве.

— Ты стрелять-то умеешь, Березкин? Или только над маленькими безобидными девочками издеваться?

— Я отличник боевой подготовки, — спокойно и уверенно ответил парень, — как и все мы. Среди Сынов Гранитного есть лучшие, но худших — нет.

— Врешь поди…

— Ложь не живет в пределах Гранитного. Мы никогда не врем.

— А как же Кремнев, ваш командир? Затащил нас обманом в ваш гадкий Зал истины…

— Он не сказал ни слова лжи. Лишь сообщил не всю правду.

Глаза Березкина скрылись за книгой. Потянулись тягучие минуты тишины.

Зоя сражалась с прописной буквой Б. Не найти было более противной буквы. Сколько отвратительных слов с нее начинается! Баба. Бабник. Балда. Бребедень. Бабуин. Березкин.

Болтающий бребедень бабуин Березкин согрел душу. Зоя с горячностью атаковала очередную букву, карандаш соскочил с пунктира, вывернулся из руки и сломался.

— Это же курам на смех! Ну, зачем мне уметь писать⁈ Все, что надо, я уже умею!

— Действительно? И что же?

Березкин снова улыбнулся, и Зоя невольно отметила, что улыбка у него для бабуина очень даже ничего. Даже слишком.

— Стирать. Готовить. Шить. Ходить за скотиной. Сажать огород.

— Думаешь, этого достаточно?

— Лучше меньше, да лучше. Ты-то, поди, свою форму не сам стираешь.

— Не сам. Но я не думаю, что ты стираешь лучше меня. Чего ухмыляешься? Проверим?

Прачечная занимала одно из нижних помещений. На входе стояли мешки с грязной нательным бельем. Чуть дальше — два металлических чана из нержавеющей стали. Несмотря на хорошую вентиляцию, в воздухе стоял запах влаги и бытовой химии. В поселке Зои стирали только самодельным мылом, но девчонка знала этот запах. Так пах «стиральный порошок», штука редкая, дорогая, но по эффекту мало чем отличающаяся от мыла.

А еще в прачечной пахло потом, кровью и едкой болотной грязью. Судя по выражению лица, Березкин ждал, что Зоя преисполнится брезгливостью. Она же привычно подхватила мешок и высыпала его содержимое в чан. Справиться с кранами тоже труда не составило. Наполнив бак водой ровно настолько, чтобы вода слегка покрывала белье, она сыпанула экономную меру порошка, выловила ближайшие штаны, которые почище, и установила стиральную доску. Ткань заскользила по ребристой поверхности, настраивая на долгую тяжелую работу.

— Достаточно, — Березкин остановил ее, когда на сушилку переместились двое нательных штанов и рубаха, — ты и вправду хороша в стирке. А теперь я покажу, как стираем мы.

Его руки пробежались по пульту управления, который Зоя в спешке не заметила. Сверху в чан опустилась крышка к прикрепленными к ней медленно вращающимися лопастями на одном общем валу.

— Вернемся через полчаса и достанем чистое белье. А потом — в центробежную сушку. Ты знаешь, что такое центробежная сила? Что ж, я покажу. Обещаю, через полгода ты сможешь собрать и, главное, рассчитать сушилку сама. Если захочешь. А теперь — чистить картошку.

Зоя ожидала увидеть отделанную пластиком и металлом кухню с множеством замысловатых машин, что и морковку натрут, и с бульона пену снимут, и салфеточкой губы промокнут, когда закончишь кушать. Реальность разочаровала. Они пришли в темное холодное помещение, и единственное, что его украшало — самая настоящая ванна. Если бы не холод, полутьма и грязь, Зоя бы захотела искупаться. Но вместо нее в ванне лежала картошка. Целая гора чищенной картошки.

Рядом сидели два Сына. В их руках порхали ножи. Березкин придвинул из угла еще две табуретки.

— Сегодня, как и в любой другой день, нам нужно накормить завтраком, обедом и ужином сто шестьдесят человек. Исходный материал, как видишь, — он покрутил в руке далекий от идеально овальной формы овощ, — постепенно вырождается и для машинной чистки не годится. Так что присаживайся, и покажи, насколько ты хороша.

Пальцы свело на сороковой или пятидесятой картофелине, Зоя поначалу считала, а потом бросила. Как она не старалась, угнаться за бойцами не получалось. Кожура струилась из-под их ножей ровным красивым кружевом, а горка в ванне росла с удивительной скоростью.

«В гробу не сдается наш гордый варяг», — упрямо повторяла про себя Зоя где-то услышанную поговорку, — «Не дождетесь».

И все же скорость работы пришлось снизить. Боль из пальцев постепенно ушла, и хотя теперь получалась едва ли не в два раза медленнее, чем выходило у Сынов, зато привычный темп позволил работать сколько нужно долго.

— Теперь на лук? — спросил Березкин, как только картошка закончилась, и сам себе ответил. — Теперь на лук.

Зоя посмотрела на стоящие в ряд мешки и едва сдержала едкое:

«Садист!».

Березкин наверняка ответил бы:

«Это приказ командования».

А она ему:

«В гробу я видела ваше командование».

А он:

«Где?»

А она ему:

«Там, где не сдается наш гордый варяг».

А он бы ничего не ответил. Потому что Рина права. Все мужики — мужланы. И козлы.

Глаза защипало, и Зоя обнаружила себя очищавшей уже третью луковицу. Руки, не дождавшись команды от занятого руганью сознания, сами взяли за привычное дело. Даже нож в холодную воду окунули. Хорошо хоть резать лук не пришлось — это все-таки делала машина.

— Мой руки, — бодро скомандовал Березкин, как только они покончили с овощами.

— Шить пойдем? — обреченно предположила Зоя, уже понявшая логику приставленного к ней педагога.

— Нет. Танцевать. Каждый военный должен уметь танцевать, даже если видит дам один раз в год.

— Танцевать я люблю.

— Вот и посмотрим, есть ли мне чему тебя научить. И если я и в этом окажусь лучше, будь добра соблюдать субординацию, по крайней мере до тех пор, пока не уделаешь меня хоть в чем-то.

— Уделать тебя? Легко.

— Тогда прошу, — Березкин подставил ей руку, — в бальный зал.

Зоя положила свою ладонь в его и, несмотря на полумрак, запах лука и потемневший от времени холодной кафель вокруг, почувствовала себя принцессой из сказки.

Жизнь — 120%

Выносливость — 100%